Никто не знает Сашу

Саша быстро нажал опубликовать, чтобы опять не править. Погасил, убрал подальше. Полли улыбнулась:

– Ну что, рок-звезда? Пьём кофе, крашусь и на чек?

Когда они ехали в такси, он даже решился сесть сзади, рядом с ней, он жевал жвачку, чтобы не укачало. Их подкидывало друг к другу на поворотах,

– Простите, а можно вопрос? Вижу у вас гитару – вы музыкант? – Вежливый, лет двадцати пяти. Светлое, вдумчивое лицо. Лёгкая обида. «Наше Радио».

Он поспешил взять её за руку, чтобы она не сказала, но не успел. Она уже говорила про его концерт, про его прекрасные песни, про то, что он настоящая рок-звезда, а она его местный менеджер, а он стал подшучивать сам над собой, привычно опережая удивлённые вопросы таксиста. Нет, он неизвестен, он просто перепевает старые песенки, нет, его нет на радио, нет, у него нет дисков. А Полли уже расхваливала его перед таксистом. Естественно, не для таксиста. Она не умела говорить хорошее напрямую, всё через издёвку, а таксист уже зарядил привычную песню: где новый Цой/Шевчук/Высоцкий, может, Саша станет таким, а Полли так и не отпустила его руки. И прижимала к крупному бедру, обтянутому клетчатой тьмой. Прямо к тату, что виднелось сквозь колготки. Набила в честь помолвки.

Дальше всё катилось идеально. Они были на площадке за час – маленький полуподвальный бар, но с отдельным залом. Вытянутое тёмное помещение, кирпичные стены, но неплохая акустика. Удобная сцена. Зрители увидят его, он их почти не увидит. Бар далеко, в соседнем зале. Плотная дверь хоронила шум кофе-машины и все звуки со стойки. Звукорежиссёр пришёл за тридцать минут до условленного срока – молодой талантливый парень с серьёзным лицом, он выстроил звук последовательно, спокойно и правильно. Саша прекрасно слышал себя на сцене, звук летал. Он был в голосе, он чувствовал гитару, упругий провод держался в ней как влитой. Он наконец был готов исполнить новые песни. И у него была гримёрка.

Последние полчаса Полли заходила к нему три или четыре раза. И чем ближе был концерт, чем сильнее она нервничала, тем беззащитнее и добрее становилась. Она переживала за то, как всё пройдёт, она хотела, чтобы он был доволен ей. Она открывалась, глядела прямо глазами-миндалинками, оказываясь простой и мягкой. Они смотрели друг на друга уже совсем откровенно, с полуулыбкой, без этих злых подколов. И за пять минут до сцены они обнялись – наудачу, напоследок. Он почувствовал её сквозь концертную рубашку. Они простояли так минуту, дыша друг другу в шею, и когда плавно отпустились, их лица оказались напротив. Они почти поцеловались. Почти. Это было секунду. Секунду. Саша отступил. Если бы они поцеловались, он унёс бы этот поцелуй, туда, на сцену, в свои песни, он бы думал о нём. Выступление стало бы этим поцелуем. Саша отступил.

– Мне надо выступать.

– Я понимаю. Давай. Пять минут. – И она ушла, фантастически оглянулась через плечо, взметнув прядь, улыбнувшись. С пронзительным обещанием.

А дальше была охота. Неудачная охота.

23. Дав, стоматолог, организатор, бас-гитарист, ведущий, менеджер, рокер, 37 лет, Тула, арт-пространство «Твоё»

Ему надо было играть рок. Не знаю, зачем он привёз свою акустику.

Сжимает гриф из-за всех сил. Тянется вверх за голосом. Закрывает глаза. Поёт для маленького зала. Пронзительно, угловато. С настоящим нервом. Ему надо было играть рок. Не знаю, зачем он привёз акустику.

(Выпил одну. Не больше. Сегодня мне надо быть в форме. Моя звонила, но я не взял. Я на концерте).

Я помню, заслушал их «ИлиАду». Классная пластинка. Лучшая их пластинка. Мне не хватало там тяжести. Им надо было сыграть более тяжело. Им надо было добавить настоящего рока. Как «Ди Пёпл». Как «Лед Зепелин». Как «Дорз». Не знаю, зачем они сделали инди-рок. Пошли на поводу. Им надо было делать тяжелее. Не знаю, зачем он приехал один. Не знаю, зачем он привёз акустику.

(Возьму ещё пива. Всего одну. Надо быть в форме. Поеду к Алисе. Моя звонила, не знаю, что ей надо. Я же сказал, я на концерте).

Ему надо было приехать с группой. Группа «Зёрна» может выдать настоящий рок. Я был на них в Москве. Они жгли. Им надо было уходить в рок. Когда ты трахаешь зал, а он просит ещё. Хлещешь его по раскрасневшимся щекам, а он стонет, и просит ещё. А ты трахаешь и трахаешь, и держишь волосатой лапищей за горло. Лупишь зал как шлюху по мокрым ягодицам. Хватаешь за волосы и трахаешь. (Алиса так любит. А моя – нет. Надо набрать. Чего хотела? Рассказать мне, какое я ничтожество?) Не знаю, зачем он привёз акустику.

Один он не вытягивает. Им надо было делать рок. Не знаю, зачем он играет фолк. Не знаю, зачем он блеет эти бардовские напевы. Тянется ввысь за голосом. Он какой-то усталый. Перегоревший. Как высохшее озеро. Чёрный трупик сгоревшей спички.

Он готовая рок-звезда. Ему надо переделать все свои песни в рок. Я говорил ему. Но только не бардовская песня. Не знаю зачем он привёз акустику.

(Выпью вторую и всё. И всё. Я должен быть в форме. Надо позвонить. И помириться. Семь лет вместе. К Алисе ехать не надо. Надо помириться).

Говорит, будет играть новые. Да ему не надо было придумывать новые. Ему надо было взять все старые. Добавить барабанов, электрогитару, бас. Я даже предлагал ему. Я подходил к нему после последнего концерта здесь. И в Москве. Я писал ему «Вконтакте». Я говорил, давай сделаем настоящий рок. Давай посотрудничаем. У нас есть классные музыканты, мощный коллектив. Мы играем каверы на «Ди Пёпл», иногда «Лед Зепелин».

Я послал ему как-то песню. Набросок. Он ничего не ответил. А потом я услышал похожую мелодию на его альбоме. «Последняя». Он украл у меня мелодию.

(Не надо пить третью. После третьей меня развозит как варёную курицу. Кусок жира на сковороде. Всё становится как смазанный снимок. Расфокус. А мне надо быть в фокусе сегодня. Я не поеду к Алисе. Я помирюсь с ней. Я позвоню и помирюсь.

Не то, чтобы у нас были какие-то шансы. Разводы убивают все шансы. Разводы – это родство наоборот. Бывшая жена – это антиродственник. Я должен помириться).

Подойти к нему и предложить сыграть вместе. Спросить напрямую. Он тогда мне не ответил. Взял мою мелодию и не ответил. Но сейчас можно попробовать снова. Тем более, новые песни ужасны. Какие-то скучные мантры. Ему в Индии снесло крышу. Вот уже и люди уходят. Вон – ещё пара. Все скучают. В смартфонах. Просто ему надо играть рок. Например, со мной. Не знаю, зачем он привёз акустику.

Выпью. Третью и всё. Я буду держать себя в руках. Я буду держать фокус. Если напрячься, можно держать. Я постараюсь не расплыться. Как кусок жира. Как варёная курица. Нет, я просто выпью третью. Потом поговорю с ним. Потом позвоню ей. Помирюсь и поеду. (И мы выпьем с ней коньяка и обо всём поговорим на нашей кухне, на больше не нашей кухне. Правда, если я ещё коньяка выпью, я точно не удержу фокус. Какой уж тут фокус. После коньяка. Нет, сначала я выпью с ней кофе или крепкого чёрного чая, который она так хорошо заваривает, я приду в фокус, и мы будем говорить, и будет виться ментоловая ниточка от её сигареты, и бордовый торшер, и жёлтые шторы и мы обо всём помиримся обо всём а потом тёмная спальня и коньяку и холодные простыни и горячие простыни и комната будет кружиться и вот тут я растекусь расплывусь и полностью потеряю фокус как варёная курица под её руками.

Конечно, одрябла. Не то, что Алиса. Алиса ещё девочка, острые грудки, пирсинг, татуировка на лодыжке, малиновые волосы, что на голове, что на лобке, настоящий рок, пахнет сигаретами, кусает заусенцы, сорится с родителями. Двадцать три, на вид вообще девочка. Не то что моя. Одрябла. Я тоже, но я мужчина. Я музыкант. Я выпью максимум четвёртую и позвоню, и попробую помириться. Если вообще возможно помириться после). Но перед этим я поговорю с ним. Доиграет и я поговорю. Предложу ему рок. Не знаю зачем он привёз акустику.

Ну вот и конец. Последняя. О! «Последняя». О. О! Настоящий блюз. Так и должна звучать.

(Помню, слушал её, когда всё случилось. Тогда это всё было немного в отместку, с Алисой – в отместку, сама Алиса в отместку, сумасшедшая Алиса – в отместку, но потом я и сам упал в Алису как сумасшедший, и короткая стрижки – тогда красила в голубые – и как я удивился, когда там оказались в цвет, и пирсинг, и знала все рок-группы, и песни, и даты, живые концерты, говорили всю ночь, ставил ей винил на студии: «Пинк Флойд», «Лед Зепелин», «Ди Пёпл», и всё это было почти не в отместку, почти не в отместку жене, и сегодня я допью четвёртую и поеду к Алисе, к черту шторы, и кофе, и коньяк. Бывшая жена – это антиродственник. Он, кстати, тоже в разводе). И уже надевает своё поношенное пальто, и скажу спасибо, …

– …за «Последнюю». Отдельное спасибо.

– Ага. Спасибо.

– Эта была лучшая песня за концерт. Лучшая.

– Спасибо.

– Новые песни, конечно, интересные. Но эта была лучшая сегодня.

– Спасибо.

– Я вообще очень люблю, что ты делаешь, твои песни, они знаешь, как-то подбадривают меня, заставляют двигаться дальше, искать, пробовать.

– Спасибо.

– Знаешь, я играю в рок-группе, кавер-группе, я тебе уже говорил, да, «Ди Блю», трибьют на «Ди Пёпл», мы делаем разные каверы, и у нас достаточно сыгранная команда, я говорил тебе?

– Вроде, да.

– Кстати, мы делали кавер на «Последнюю», ты же видел? Ты вроде лайкнул, тебе понравилось, да?

– Ну да.

– И, Саш, я уже предлагал как-то, но может тебе будет интересно поработать с нами… в каком-то рок-формате. Серьёзно, в тебе есть этот нерв.

– Спасибо. Подумаю.

– Мне кажется, тебе надо больше как-то в эту сторону. Я удивлён, почему ты до сих пор не известен на всю Россию

– Слушай, мне надо…

– Ты запросто зажжёшь «Олимпийский».

– Мне надо идти…

– Нет, правда, в тебе есть нерв, понимаешь. Я давно делаю разные концерты здесь в Туле, я вижу много разных ребят, но у всех нет этой искры, у тебя она есть.

– Спасибо. Меня там ждут.

– Слушай, разреши подарить тебе сборник стихов, я написал, это, конечно, не тексты песен.