Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

Тем временем Дунай собрал вокруг себя два десятка сильнейших воев. Они окружили Дубыню полукольцом, и, когда град дротиков иссяк, слаженно навалились на него с трёх сторон.

Но двое из них тут же пали жертвой его молота. Остальные были вынуждены податься назад, чтобы не стать следующими.

Тогда вперёд выехал сам печальный витязь.

Он стал первым, кто смог отразить сокрушающий удар богатыря.

Дза-ан-н-н-н-н!!!

Лязг от столкновения окованных железом ратовищ его секиры и оружия Дубыни разнёсся далеко окрест. Олегу даже показалось, что он ненадолго оглох. Далее последовало ещё несколько столь же оглушительных соударений. Жирошка зажал уши руками. После каждого удара Дунай заметно пошатывался в седле. Его противник так быстро и с такой силой размахивал молотом, что он просто не успевал нанести ответный удар.

Олег даже залюбовался действиями Дубыни. Вот это герой! Если он сейчас одолеет печального витязя, то считай – в одиночку изменит исход битвы! Вот о таких подвигах слагают легенды!

Казалось, ещё один-два удара и поединок окончен.

Тр-р-р-ра-а-а-ак-к-к!

Вместо очередного оглушительного звона от соударения секиры и молота раздался глухой треск. Как будто что-то из них с размаху вонзилось в дерево.

Старый челядинец всплеснул руками.

Легендарный витязь всё-таки перехитрил Дубыню. Боевой молот богатыря насквозь пробил щит Дуная, которым тот своевременно прикрылся, и, само собой разумеется, намертво в нём застрял.

А потом последовал ответный удар секирой.

Олег внутренне сжался… Но глаз от поединщиков не отвёл.

Дубыня увернулся.

Княжич облегчённо выдохнул…

Но избежав смертельного выпада, витязь был вынужден выпустить своё оружие…

А уже на излёте секира Дуная врезалась в круп его коня…

Животное взвилось на дыбы и рухнуло вместе с седоком.

К счастью Дубыня исхитрился соскочить на землю прежде, чем ему придавило ногу.

Вот теперь ему уж точно придётся туго…

Дунай отступил назад, пропустив вперёд своих гридней. И, видимо, отдал приказ использовать против богатыря любые средства. На витязя обрушилась настоящая лавина. В него летели дротики, копья, топоры. Вои поднимали на дыбы лошадей, чтобы смять его копытами.

Но несокрушимый боец и тут не хотел поддаваться. Он сорвал со спины убитого коня окованное железом седло и отбивал им удары, которые сыпались на него со всех сторон. Оно очень быстро превратилось в подобие решета, но задачу выполняло.

Тем не менее, Дубыне пришлось отступать. Шаг за шагом полочане оттеснили его до того самого оврага, откуда он один раз уже выбрался.

Очередной удар топора разрубил седло пополам. В руках витязя остались две половинки.

Тут же в его грудь упёрлось несколько копий. Он попытался было их пересилить, но не сумел. На его шелом обрушилось несколько сокрушающих ударов. Били мечами, топорами, палицами…

Голова витязя поникла. Полочане навалились, и богатырь полетел в овраг. Его могучая фигура скрылась в снегу.

Княжич и его слуга ахнули…

Но добить Дубыню не позволили дружинники Вышаты, которые всё ещё стояли на противоположном краю промоины.

Они дали по полочанам несколько залпов и те были вынуждены отойти.

Сражение на какое-то время затихло.

Над полем повисла непривычная тишина. Даже боевая музыка смолкла.

Олег оторвал взор от оврага, куда канул богатырь, и окинул взглядом всё поле боя.

В центре варяги сомкнули ряды, ожидая нового натиска полочан. Эх, их бы подкрепить! Тогда они не только отобьются, но и сами погонят врага! Но отец и дядя почему-то не спешили это делать. Наверное, им было виднее.

На левом крыле сражающиеся тоже на время остановились. Вепрь отвёл своих людей назад. Видимо, чтобы перегруппировать перед решающим ударом.

В том, что он сейчас последует, у Олега не было ни малейших сомнений. В воздухе повисло напряжение. Сродни тому, какое бывает в горах за мгновения до схода лавины. Когда бывает достаточно малого камешка, чтобы её сорвать.

И он последовал.

– Вир-р-р-ра-а-а-айи-и-и!!!

Это Дунай, видимо уже оправившись от сокрушительных ударов Дубыни, издал протяжный боевой клич на каком-то неизвестном юноше древнем языке, от которого по коже пошёл легкий морозец. Княжич даже схватился за нашейный оберег.

Полочане подхватили вопль своего предводителя, многократно усилив эффект, и устремились в новую атаку.

И варяги, памятуя предыдущую трёпку, которую им задали вои печального витязя, этого удара не выдержали. Их длинник начал подаваться назад ещё до того, как в него врезались вражеские гридни. А когда это произошло, отход очень быстро стал превращаться в бегство.

Центр начал неудержимо отступать. Следом за ним последовало и левое крыло. Вепрь снова летел впереди, сея опустошение в рядах всеволодовой дружины.

В битве явно наступил тот миг, когда великому князю надо было вводить в бой резервы. Не сделать этого сейчас означало бесповоротно проиграть сражение. А может быть и войну. И Соколовичи сделали то, что и должны были сделать. Из войскового тыла в сторону наметившихся прорывов выдвинулись два отряда конных тяжелооружных воев. В каждом – не меньше чем по сотне гридней.

В голове первого из них везли красно-коричневый стяг с головой быка – гербом Дружины – набольшего великокняжьего воеводы – известного и заслуженного бойца, водившего полки ещё при Ярославе Хромом. Над шеломами второй группы гридней развивалось знамя Полкана – лучшего воеводы Олегова отца. Его серебряного получеловека-полуконя на пурпурно-красном поле Олег вряд ли мог с чем-то перепутать.

По какой-то причине оба старших Соколовича сами в бой свои дружины не повели. И Святослав, и великий князь предпочли наблюдать за сечей издали, в окружении всего полусотни ближников. Похоже, это был их последний резерв.

Сурово!

– Мар-р-р-р-р-а-а-а-а!!!

Воздух над долиной разорвал слаженный рёв двух сотен глоток. В отличие от вражьих завываний, от которых только кровь стыла в жилах, этот крик пробуждал в душа лихую отвагу, от которой та готова была пуститься в боевой пляс, а мышцы наливаясь губительной для врага силой.

Да – успел подумать Олег – Не зря так боги судят. Какая земля, такие и кличи у людей. У полочан вон – леса и болота – холод, мрак, жуть – оборотни, навьи, кикиморы. Потому и воинский призыв такой – леденящий. А у нас – солнце, степь, вольный ветер, быстрые кони и славные витязи. Вот и зов – лихой и бодрящий, как добрый глоток питного мёда.

Конные массы столкнулись, и все звуки в долине снова на какое-то время потонули в лязге и звоне железа, треске ломаемого дерева, лошадином ржании и воплях умирающих.