Кара Булганака. Роман

– Значит, не все так плохо?

– Это война, товарищ Гусейнов! Гладко и ровно здесь бывает редко… Всегда будут потери и большие жертвы, – замечает Ягунов, – У нас очень умный и коварный противник. Против нас вся Европа, с военной и промышленной мощью!

В этой партии надо играть с большой осторожностью и бить только наверняка. Думать, думать и думать… На десяток, сотню раз проверять каждое решение, искать альтернативные варианты развития событий. Так как одна ошибка может стоить тысячи жизней и потери целого фронта. Как и случилось здесь у нас, в Крыму!

Поэтому мы должны быть безупречны. Это не прихоть, а объективный закон стратегии успеха.

– Я кое-что понял в эти дни.

– И что же? – с живым интересом спрашивает полковник, – Что-то, что коренным образом изменило Вас?

– Можно сказать и так. Очень многое на войне решают личностные качества и солдата, и особенно командира. Не количество, и не сила оружия.

– Так было всегда! Только, к сожалению, часто действительно талантливые командиры могут оказаться в тени… – с долей разочарования произносит Парахин, – А война, как штормовое море, выносит на гребне, самых достойных!

– И снова бросает в пучину… И часто, без возврата!

– По-другому видимо никак. Кому-то надо обуздывать стихии и закрывать бездны… – усмехается Ягунов, – Как маяки посылать спасительный огонь гибнущим кораблям в разбушевавшейся буре!

– Как мы с вами?

– Не преувеличивайте нашу скромную роль… Мы самые простые солдаты и задачи у нас такие же самые заурядные, даже рутинные для войны – не нарушить приказ и выполнить свой долг! – сухо по-армейски декламирует полковник, – Не более… Хотя это, часто и бывает самым сложным. Такова наша профессия.

– Да, жизнь вообще штука непростая… Прямо как этот подземный лабиринт! Не знаешь, куда выйдешь, и что тебя ждет за каждым поворотом. Спасение или гибель, радость или скорбь…

– Да, часто приходится блуждать в потемках, как сейчас. Это Вы верно подметили! – словно о чем-то далеком грустно задумывается Ягунов, – Самое главное – в себе не запутаться и не заблудиться… Помнить про Свет, что в нас горит! И тогда путь окажется настоящим и правильным. Пусть и Вас он будет таким. Что ж, удачи Вам, товарищ военврач Мехбала Гусейнов! Надеюсь, до скорой встречи, в уже наступательной операции! Помните, вы не одни, мы рядом с вами сражаемся! И наша цель – Победа! И других вариантов для нас просто нет…

– Спасибо, товарищ полковник! Теперь воевать будет намного легче… Когда цель обозначена, все на местах, и верные товарищи за спиной! Так мы неодолимы, как эти скалы!

– Возможно. Только скалы холодны и беспристрастны. А суть человека – его горящее пылающее сердце! Которое ведет сквозь любую Тьму…

– Будем гореть, товарищ полковник! До самого конца! Пока фитиля хватит…

– Только не перегорите совсем, – улыбается Ягунов, – раньше времени! Война долгая предстоит. Бейте врага и берегите себя! Мы еще Родине нужны, в полном здравии, нам и после Победы дел хватит! А воевать с умом надо! Во имя Жизни! Во имя Человека и Будущего!

Глава 3. Подземная батарея

Май 1942 г. Булганакские каменоломни.

В глубине темных коридоров, освещаемых редкими факелами, суетятся красноармейцы, перенося вещи, боеприпасы, различную утварь и обустраивая отсеки… В густом мраке огромных залов изломанного камня раздаются гулкие голоса, как будто слетевшихся призраков.

– Ну, как у нас обстоят дела? – гремит в каменных пустотах голос старшего лейтенанта Светлосанова, – Все успеваем?

– Порядок! – отзывается Гогитидзе, – Все по плану! С поверхности занесли, все что можно. И пожитки какие были и боекомплект и оружие… Остались только лафеты взорванных орудий. Фашист ничего не получил!

– Начинаем обживаться, – добавляет Устрицкий, – место для казарм определили. Госпиталь уже готов…

– Как раненые? – спрашивает Светлосанов.

– Терпимо, – отвечает военврач 3 ранга Олег Макогон, – не санаторий конечно, но ничего не поделаешь! Будем что-то изобретать. Бороться! Холод здесь жуткий конечно… Место совсем не для лечения. Сырость, мрак – ощущение, как будто в глубокой могиле находишься! Температура выше 8—10 градусов не поднимается. В таких условиях излечение будет идти очень медленно. Раны, как правило, при таком температурном режиме и повышенной влажности просто не затягиваются. Проводить какие-то хирургические операции при факельном освещении, это почти вслепую – не представляю как! Будем выкручиваться…

– Как с лекарствами? – интересуется Светлосанов.

– Мало, но пока хватает, – отвечает Макогон, – впритык! На будущее надо что-то думать…

– Я уверен, долго мы здесь не пробудем, – говорит Светлосанов, – наша армия перейдет в наступление, и мы здесь, окажемся как раз, кстати, ударив немцам в спину! Они пока не представляют, сколько нас и вообще где мы…

– Даже если они сюда проникнут, – вступает в разговор младший лейтенант Елкин, – найти нас будет очень сложно… Эти каменоломни громадные! Протяженность около 10—11 километров. Система катакомб глубокая, впечатляет! Это как в море нырнуть, только в каменное! Пусть только сунутся… Им тут сразу каюк придет! Мы за каждым углом будем ждать…

– Да они еще толком и не прочухали, – подхватывает Устрицкий, -что у них под носом, вернее под ногами, целый отряд сидит, готовый порвать их на куски! Скоро они поймут, что у нас и из-под земли солдаты встают…

– Это, правда! – улыбается Светлосанов, – Обустроимся и начнем разработку наземных операций. Что с внешней линией обороны?

– В нашу подземную систему 3 входа, – докладывает Елкин, – один, центральный идет вдоль брошенной узкоколейной железной дороги, уходящей вглубь каменоломен. Там даже подобие дверей сохранилось! Все входы мы блокировали. Поставили свои усиленные посты. Возвели заградительные стенки. Получилось наподобие подземных дотов… И самое замечательное – поставили наши спаренные зенитные пулеметы – «двойки» и «четверки»! Фриц сунется – вот будет угощение на славу!

– С такого расстояния, в упор… – прикидывает Устрицкий, – Я представляю! Там просто гансы в фарш разлетятся!

– Крепкий орешек у нас получается, – заключает Макогон, – я бы сказал каменный! Не по зубам фрицам…

– Все зубы здесь и оставят, – усмехается Елкин, – и кости тоже…

– Надо ввести в распорядок дня занятия по рукопашному и штыковому бою! – говорит Светлосанов, – Тактика у нас в корне меняется… Борис, у тебя как с этим? Пехота как никак!

– Ну, я не большой мастер этого дела, – скромничает Устрицкий, – но в рамках общевойскового курса пехотных подразделений, смогу…

– У нас комиссар, Валериан Сафронович, спец по холодному оружию и борьбе, – представляет Гогитидзе, Светлосанов, – Национальные традиции… Оба будете инструкторами – обучать личный состав премудростям ближнего боя. Мы конечно тоже кое-что можем в полевых атаках изобразить… Но мы – зенитчики, у нас навыки больше стрелковые! А сейчас нам придется с противником сталкиваться лоб в лоб. И исход схватки будет зависеть от умений рукопашного боя. Поэтому занятия каждый день по нескольку часов, все оттачивать до автоматизма. Чтоб и во сне все приемы прокручивались…

– Есть оттачивать до автоматизма! – радуется Устрицкий, – Все будет в лучшем виде, товарищ старший лейтенант! Спасибо за доверие.

– Нашим давно говорил, еще, когда в тылу стояли, – с легким укором произносит Гогитидзе, – приходи, генацвале, учить буду, как с ножом обращаться, как часового снять, как незаметно к врагу подкрасться, как на лопатки уложить, так нет же – все ленились! Одни стрельбы и отдых… Теперь наконец-то время пришло! А сейчас буде из них джигитов делать!

Через неделю будут клинком в яблочко попадать из любого положения и с тремя противниками в драке справляться. Еще хевсурскими перстнями поделюсь…

– Это еще что? У тебя, что своя ювелирная лавка, Валериан Сафронович? – ерничает Елкин, – С каких пор, товарищ комиссар?

– Это не украшение, это для боя! – поясняет Гогитидзе, доставая из кармана зазубренное кольцо и протягивая товарищам, – Грозное оружие наших предков!

– Занятная штуковина! – восхищается Устрицкий, вертя в руках, и одевая на палец, – Незаметная, но серьезно убойная!

– Да, если такой в зубы звездануть, мало не покажется! – делает заключение Елкин, – Как кастет, только поменьше!

– Не только в зубы, куда угодно! – воодушевляется Гогитидзе, – Есть сацеми – для толчкового удара, мчрели – с лезвиями для режущих хлестких ударов, а это мнацрави – с зубьями различной длинны и формы. Я потом всю коллекцию покажу и бойцам раздам. В целом вся эта прелесть народная пробивает голову, дробит челюсть, рвет противника в клочья, скоро немец опробует на своей шкуре, что это такое. Когда бьешь, у врага шоковое состояние, в глазах животный ужас появляется, так как не понимает, откуда боль и раны… Нам, сейчас очень пригодится!

– Добро! – улыбается Светлосанов, – У нас все в ход пойдет! Работать надо с тройной отдачей… Бой у нас серьезный и жестокий предстоит. Когда немец поймет что к чему, наверняка озвереет до крайности – ему части Красной Армии в тылу точно не нужны! Начнет душить и изгаляться как может, а эта тварь та еще…

– Вроде культурная нация, – размышляет вслух Макогон, – такой вклад в историю! И музыка, и литература, и живопись и философия! И такая эпидемия рассудка началась! Не так давно европейские евреи чувствовали себя спокойно только в Германии. А сейчас что? Расстрелы, концлагеря, сплошной геноцид… Словно какое-то чудовище проснулось и вырвалось наружу! Я сам еврей, не могу представить масштабы этой катастрофы. Как у них, у немцев кто-то из мыслителей сказал – «Сон разума рождает чудовищ…» Вон их и расплодилось немеренно! Сумасшествие…

– Да какая там культура? – восклицает Елкин, – Дикими варварами были изначально, таковыми и остаются… Маска, фасад цивилизации, глянец дешевый! А внутри – хищное алчное нутро! Культурный и цивилизованный человек будет другие народы уничтожать? Истреблять мирное население, сжигать людей живьем? Вот отсюда все и идет…