Кара Булганака. Роман

В Европе только греки древние и были подлинно культурной нацией и творцами настоящей передовой Цивилизации! Так и тех, вся эта свора северная свирепая и разноплеменная, поглотила…

А сейчас эти отсталые в нравственности полуразвитые обезьяны стали вдруг «избранной расой»! Где? В чем? В земле, залитой, пропитанной кровью невинных? В сожженных городах? В уничтожении культур других народов?

Современные вандалы… Не видящие никого, кроме себя! Монстры, которые оставляют после себя только пепелища и руины. Адский смерч в человеческом обличье!

– Всякому Злу приходит конец, – констатирует Светлосанов, – и любое преступление рано или поздно наказуется…

Так что всем этим выродкам со свастикой, неминуемо настанет конец! И мы его приблизим… Уже здесь, в этих каменных глубинах.

– Странное все-таки человеческое существование… – грустно задумывается Макогон, – С начала времен люди неистово, просто лихорадочно истребляют друг друга. Когда же это все кончится?

Настанет ли светлый день, когда не будет литься кровь, и не раздастся ни одного выстрела? А будет только счастье, радость, пение птиц и детский смех?

– Тут разобраться надо вначале, – отзывается Устрицкий, – кто действительно человек, а кто зверь лютый… Кто мира хочет и справедливости для всех живущих на планете, а кто живет только грабежом и войной, наживой и насилием. И вся эта «культурная» буржуазная Европа! Что сейчас происходит? «Драх нах Остен» Расширение жизненного пространства… За счет чего? Гибели, истребления славянских и других народов! А все капиталисты эту темную воду и мутят…

– Даже в природе есть шакалы и прочие мерзкие твари, – подхватывает Гогитидзе, – так и в обществе – заводятся опасные паразиты, убийцы-фашисты! Их нужно только искоренять. Вот Вы, Олег Андрианович, прогрессирующую гибельную опухоль, чем вырезаете? Остро отточенным скальпелем! И боль возникает, и кровь льется, и часть своего организма человек теряет… Это Неизбежно! Так и здесь… Мы войны не хотим. И в Гражданскую не мы воевать начали, а псы буржуазные ненасытные! Мы только защищаем наши дома и наши семьи, нашу любимую советскую Родину от беспощадного вероломного врага! Это самое дорогое… И мы будем за землю свою, за мирное Будущее, сражаться яростно и беспощадно. И по-другому никогда не будет!

– Да это понятно все, – вздыхает Макогон, – я немного не об этом! О сущности человеческой природы и ее непредсказуемости. Какими мы можем быть… В зависимости, куда нас переключат неизвестные нам силы, как реле слепой машины. Как мало мы еще знаем и о себе, и о мире. Пробираемся наобум, как в тумане… И чем все это закончится, никому не ведомо!

– Жизнь проходит ступени эволюции, – вступает в дискуссию Светлосанов, – и с каждым новым этапом, мы расширяем свои возможности. А мы, как бы нам ни мешали, всегда идем вперед, и сами строим наше светлое Будущее… И когда-нибудь все встанет на свои места и воцарится долгожданная Гармония! Наш путь долог, труден и опасен, но интересен. Человек – занятная штука Мироздания!

– Люди – самое важное в этом мире! – добавляет Гогитидзе, – Мне кажется, на нас лежит большая ответственность… И возможно все наши беды от того, что мы не всегда это понимаем. Мы – корень всего! Мы – солнце над горами тьмы! И Надежда на лучшее… Перед нами много искушений и ловушек. И от нас зависит, будет ли этот мир существовать вообще! Наш бой начался очень давно, и еще не скоро закончится.

– Тогда самое лучшее, что сейчас мы на своем месте… – резюмирует Елкин, – И нас уже не свернуть!

– Потому мы что мы не нечто изолированное, – продолжает Устрицкий, – мы везде, нас сама Матушка-Природа выдвигает на ратное дело и честный бой! Товарищ комиссар прав – и ветер, и огонь, и земля с водой, и вообще все, что вокруг – оно за нас! И мы за него! Как одна семья… Оно, окружающее знает, что мы сражаемся за Все Живое на земле! За покой и процветание!

– Когда-то это называлось Раем, – улыбается Макогон, – Эдемским садом, или по иудейски – «Пардис»! А потом фашистский змей туда вполз и все отравил! И тьма опустилась над миром! Все Благое исказилось…

– И теперь мы возвращаем все к истокам, – твердо декламирует Гогитидзе, – Только без религиозных сказок. Мы построим передовое научное общество, небывалое и удивительное. Там будет все технически совершенно и…

Неожиданно из темноты выныривает запыхавшийся сержант Алексей Егоркин.

– Что стряслось? – поворачивается к нему Светлосанов.

– Доброго всем утра! Или ночи? Одна холера темно, как в преисподней! Ну, что товарищи, соскучились по фрицам? Тевтонцам недобитым? А то они уже стучатся к нам в железные двери… Пора встречать заморских поганцев!

– Где? – спрашивает Елкин.

– На центральной… колее. – Алексей, снимает с плеча автомат, – Наблюдатели доложили, движется около 3-х взводов. Идут вяло, почти беспечно, уверены в себе… Рыскают по оврагам, приближаются непосредственно к нам. Смеются и что-то кричат на своем лающем языке. Довольны и упоены собственным превосходством. Скоро будут у нас на пороге!

– Смеются? – вскипает Гогитидзе, – Сейчас плакать будут, кто жив останется.

– У других входов что-нибудь есть? – спрашивает Елкин, – Какое-нибудь движение или что-то подозрительное?

– Никак нет! – докладывает Егоркин, – Там все тихо. Они, скорее всего о них еще не знают. А тут – вход в шахту, двери, хоть и заброшенно покосившиеся и заросшие, но все равно внимание привлекает, плюс промышленная ветка железной дороги прямо к нам, как указатель… Тут любой дурак увидит и придет поглазеть.

– Насчет других входов, уверены, что там никого нет? – спрашивает Светлосанов, – И это не отвлекающий маневр, на центральной? Хорошо смотрели?

– Так точно! Чистая степь, как на ладони. Никакого движения! Мы даже наружу выходили метров на десять- пятнадцать на сопки – никого!

– Тогда бьем гадов на Центральной? – воодушевляется Устрицкий, – Преподносим им урок на будущее?

– Да, все на позиции! – командует Светлосанов, – Покажем им, что такое наша подземная зенитная батарея…

…В тишине и сумраке входа в штольни, накренившись, скрипит массивная металлическая дверь… Поток ослепительного света врывается в каменоломни, выхватывая из тьмы изломанные громады глыб.

В проеме появляются приземистые фигуры с оружием наизготовку… Эхом в тоннеле звучит чужая отрывистая речь. Бледные лучи фонариков тонут в густой вязкой тьме…

Вперед выдвигается разведгруппа немцев. Остальные рассредотачиваются у входа в широкий коридор. Пройдя несколько метров, останавливаясь и вслушиваясь, авангард фашистов, не замечая ничего подозрительного, дает сигнал, и вооруженная колонна осторожно движется дальше, внимательно осматривая каждый угол.

– Красиво идут мрази, – шепчет Егоркин, – грамотно…

– Последние свои шаги отсчитывают перед смертью, – усмехается Устрицкий, – путь в Пропасть! Пусть возвращаются… к себе, во Мрак! Где родились! Кольцо замыкается…

– Подпускаем как можно ближе, – наставляет Светлосанов, – они нас не видят, здесь граница света и темноты, да и замаскировали позиции хорошо, молодцы! Бьем точно, по моей команде!

– Я бы их еще вблизи пощупал, без автомата, – ерзает Гогитидзе, – в реальном поединке, лицом к лицу! Кинжал – вот настоящее оружие, на все времена!

– Еще придется не раз, Валериан Сафронович, – улыбается Светлосанов, – и лезвие затупится не раз о фашистское мясо и кости…

– … Так, у нас тут «Четверка» спаренная стоит… – прикидывает Елкин, – Отлично! Ну что, родимая, не подведи! Сейчас им будет гром небесный из всех стволов! Сам Зевс всемогущий снизойдет…

– Главное, чтобы они ничего не почуяли раньше времени, – еле слышно произносит Светлосанов, – расслабились, «победители»! Идут пленных брать… Полностью уверенные в своем превосходстве! Это их и погубит… Еще чуть-чуть, вон тот выступ пройдут и можно… Так, сюда, хорошо! Приготовьтесь! Батарея, Огонь!!!

Действительно как внезапный гром, шквал пулеметного и винтовочного пламени раскалывает затхлую спертую темноту катакомб… Фашисты теряются от неожиданного нападения, но скоро приходят в себя и начинают оказывать сопротивление… Забрасывают гранатами позиции красноармейцев, но те надежно скрыты в каменном убежище, наподобие импровизированного дота. Бой принимает упорный характер, немцы, рассеявшись по тоннелю, ведут плотный огонь, но почти наугад, по вспышкам выстрелов – рассмотреть что-либо в темноте каменоломен практически невозможно. Пули визжат и рикошетят по скалам. Взрывы гранат разрывают камень, вызываю облака вязкой пыли, которые застилают видимость. Но скоро извергающееся неистовое пламя зенитных пулеметов, как дыхание разъяренного дракона, бешенный пульс стучащих очередей, дает перевес в схватке. Крупнокалиберные пулеметы сметают фашистскую пехоту, пробивают каждые метр коридора сверху вниз, кроша камень в песок… и разрывая в клочья незваных вооруженных до зубов пришельцев. Немцы начинают отползать к выходу, прикрывая друг друга, и пытаясь вынести раненых. Но огненный смерч сносит почти всех… Кое-кто уже достигает выхода, но тут во мраке тоннеля, озаряемого вспышками выстрелов раздается громогласное «Ура!» и топот десятков ног… Поток красноармейцев тенями устремляется в контратаку.

– Опрокинем фашистскую мразь! – выкрикивает Светлосанов, увлекая за собой бойцов, – За Родину! За Сталина!

– Кончилось ваше время, нечисть поганая, – подхватывает Елкин, отбрасывая опустевший трофейный МП-40, и вынимая из кобуры ТТ, – теперь мы наступать будем!

– Все здесь лягут, – вскидывает ППШ-а Егоркин, – рыцари баварские, мать их… Не один не уйдет…

– Вот это дело! – радуется Гогитидзе, – Сейчас я им покажу, как с горцами воевать… Всех перережу… как баранов!

– Попались в капкан, стратеги! – усмехается Устрицкий, – Умы европейские, вот так все для вас и кончается… Уже в который раз!

Красноармейцы с примкнутыми штыками, вихрем налетают на опешивших немцев, сминая их ряды. Завязывается горячая рукопашная схватка. Фашисты отчаянно сопротивляются, в ужасе пытаются вырваться из живой стены, волнами окруживших их советских солдат, но бесполезно… Куда бы они не пытались прорваться, их быстро везде находит блистающая литая красноармейская сталь… Тяжелые выдохи, резкая ругань, удары прикладов и отточенных штыков, выстрелы в упор и просто кулаки – скоро все заканчивается. Отряд Светлосанова вырывается на поверхность и рассеявшись у каменоломен, открывает плотный огонь по стоящим у входа фашистским частям. Не ожидая такого напора, немецкая пехота, находясь на открытом пространстве, и совершенно не понимая, откуда взялось в тылу такое количество сражающихся красноармейцев, быстро отходит к окопам…

Тут же на катакомбы обрушивается артиллерийский и минометный обстрел. Земля вздымается огромными столбами. Во все стороны летят куски скал и железа…

Солдаты подземелья отходят вглубь каменоломен, собирая трофеи.

– Замечательно! – выдыхает разгоряченный схваткой Светлосанов, перепрыгивая через груду обвалившихся у входа камней, – Первая партия подземной войны в нашу пользу… Мы им еще не то устроим! Ох, фашистская собака здесь покрутится в огненном кольце!

– Отличный бой! – вытирает нож и боевые перстни на пальцах Гогитидзе, – Пятерых уложил… И еще бы покрошил, да все так быстро кончилось! Теперь надо к ним наведаться. На ужин! И угостить своими дарами…

– Славно! – осматривается Елкин, – Полсотни фрицев только здесь в коридоре валяется… Надо всех пересчитать и занести в журнал боевых действий. И трофеев много! Теперь так и будем боезапас пополнять… Импортным, так сказать оружием! Посылок с Большой земли вряд ли дождемся.