Человечество: история, религия, культура. Древняя Греция

В то время как в Коринфе царило радостное оживление, в Фивах оплакивали умершего царевича. Все ведь были уверены, что хоронят сына Иокасты! К этой беде вскоре прибавилась новая. Неподалеку от Фив располагался еще один большой город – минийский Орхомен, царем которого во времена Лаия был правнук Афаманта Климен. И вот случилось так, что этот царь приехал в Фивы, чтобы присутствовать на празднике в честь Посейдона. Несколько человек из фиванцев поссорились с ним из-за какого-то пустяка. Слово за слово дело дошло до рукоприкладства, и Климен получил смертельную рану. Престол перешел к его старшему сыну Эргину, который тотчас выступил против фиванцев, разгромил их армию и наложил на побежденных ежегодную дань в размере ста голов скота. И хотя плата была невелика, фиванцы считали ее позорной. Тогда в первый раз Фивы оказались под властью чужеземцев.

Рождение Геракла

Из нашего повествования видно, что середина царствования Лаия была такой же беспокойной, как и начало. Но при всем этом он, по крайней мере, сохранил свой престол. А вот микенскому царевичу Амфитриону повезло меньше. После того, как он нечаянно убил своего тестя Электриона, его дядя, тиринфский царь Сфенел выгнал Амфитриона из Микен. Что поделаешь! – сила была на его стороне. Амфитрион решил переехать в Фивы. Вместе с ним отправилась на чужбину его молодая жена Алкмена да небольшое число верных слуг.

Лаий принял Амфитриона приветливо и пригласил поселиться в своем дворце. Благо, он был такой большой, что там могло с удобством разместиться и вдвое больше народу. Амфитрион согласился. «Я связан очень важным обязательством, – сообщил он вскоре царю, – мне предстоит война с телебоями. Я обещал отцу своей жены, что непременно отомщу им за смерть его сыновей, и намерен исполнить свою клятву». – «Этот народец уже много лет враждует со всеми соседями, – сказал Лаий. – Они и мне порядком досадили! Если желаешь, я выступлю на твоей стороне». Амфитрион с благодарностью принял предложенную помощь. Царь дал ему большой отряд фиванцев. Некоторые аргосские родственники также заключили союз с Амфитрионом, и он сумел собрать порядочную армию. С этими силами царевич вторгся на Тафос и повел войну против своих врагов. После упорных боев, продолжавшихся не один месяц, те были побеждены. Амфитрион передал захваченный острова союзникам, а сам с богатой добычей поспешил в Фивы. «Вот обрадуется Алкмена, когда увидит меня, – думал он. – Представляю, как она соскучилась!»

Но ничуть не бывало! Царевна встретила отсутствовавшего чуть ли не год мужа так, словно он вернулся домой после двухдневной отлучки. Когда Амфитрион начинал рассказывать ей о своих подвигах, она со смехом обрывала его на полуслове и говорила: «Знаю! Знаю! Я уже слышала от тебя эту историю третьего дня! Ты настоящий герой!» А когда он удивлялся и говорил, что не видел ее многие месяцы, она весело улыбалась, как будто он старался ее рассмешить. «Ах, оставь, милый! – сказала она наконец. – Сколько можно повторять одну и туже шутку. Все знают, что ты вернулся из похода неделю назад. Спроси у кого хочешь!» Изумленный Амфитрион отправился к прорицателю Тиресию и тот подтвердил слова его жены. «Так оно и есть, – промолвил он. – Я тоже слышал неделю назад о твоем возвращении». – «Похоже я один о нем не знал! – воскликнул царевич. – Одно из двух: либо у меня помутилась память, либо кто-то здорово надо мной подшутил! Не иначе кто-то из богов!» Так оно и было на самом деле! Владыка богов Зевс уже давно любил красавицу Алкмену. Воспользовавшись отсутствием Амфитриона, он принял его образ и жил некоторое время в Фивах, выдавая себя за мужа Алкмены. Никто, даже сама Алкмена, не догадался о подмене, ведь Зевс очень ловко подражал всем манерам и голосу Амфитриона!

Несколько месяцев спустя Алкмена радостно сообщила мужу, что ждет ребенка. Амфитрион опять отправился за советом к Тиресию. «У меня такое чувство, – признался он, – что этот ребенок мой и не мой» – «Сердце тебя не обмануло! – сказал Тиресий. – Алкмена должна родить двойню. Один из сыновей – твой, а другой – сын бога! И поверь – это будет великий герой!» Амфитрион в ответ только покрутил головой и развел руками. Да и что он мог ответить?

В день, когда дети Алкмены должны были появиться на свет, Зевс устроил в своем дворце на Олимпе пир для всех небожителей. «Всемогущие боги! – сказал он. – Не могу не поделиться с вами своей радостью! Сегодня в роде Персея должен родиться великий герой. Он прославит свое имя по всему миру и будет властвовать над всеми родственниками!» Коварная Гера, в глубине души страшно негодовавшая на Алкмену, сейчас же возразила: «Мы уже и раньше слыхали такие обещания, но что-то не видели как они исполнились! Впрочем, что толку сетовать по этому поводу? Слово, сказанное на пиру не дорого стоит!» – «Не знаю на что ты намекаешь, любезная супруга, – живо отвечал Громовержец. – Но только я отвечаю за каждое слово и готов поклясться перед всеми богами, что родившийся сегодня Персеид непременно будет царем!»

Так Зевс (и заметим, не в первый раз) попал в ловушку, расставленную для него ревнивой женой. Гера тотчас оставила пир и устремилась в Арголиду. Она знала, что Никиппа – жена микенского царя Сфенела (он ведь тоже принадлежал к роду Персея!) – ожидает ребенка. Правда, срок родиться ему еще не пришел, но Геру это мало беспокоила – она горела жаждой мести! Своей властью богиня ускорила у Никиппы роды, в то время как ее прислужница Илифия задержала рождение сына Алкмены. И что же получилось в результате? Вопреки чаяньям Зевса, в тот день появился на свет не его сын, а слабенький и болезненный сын Сфенела, названный Эврисфеем. А дети Алкмены родились только на следующее утро: сначала сын Зевса Геракл, а потом его братец-близнец Ификл – сын Амфитриона. Только тогда Зевс понял как его провели! Но было уже поздно. Торжествующая Гера напомнила мужу о его обещании, и тому пришлось подтвердить данное накануне слово. Вот и вышло, что с самого рождения Эврисфею суждено было царствовать, а Гераклу – находиться у него в услужении!

Амфитрион не знал, кто из новорожденных его сын, а кто сын Зевса, и обратился за разъяснениями к прорицателю. «Не беспокойся на этот счет, – отвечал ему Тиресий. – Боги дадут тебе ясный знак, кто их них есть кто». И он как обычно оказался прав! Той же ночью в спальню Алкмены незаметно проползли две большие змеи. Они забрались в детскую колыбельку и хотели задушить близнецов, но Геракл проснулся и сдавил их своими ручками. Змеи, стараясь вырваться, изо всех сил стали бить хвостами. На шум прибежали няньки и служанки. Они зажгли свет и увидели в руках Геракла двух мертвых змей. С тех пор уже никто не сомневался, что он сын Зевса. Ведь обычному ребенку такой подвиг был просто не по силам!

Лаий и Эдип

Детство и юность Эдипа прошли в Коринфе, в семье царя Полиба. Все относились к Эдипу как к природному царевичу. Но однажды на пиру он поспорил с каким-то подвыпившим коринфянином и тот в порыве раздражения сказал ему: «Не следует тебе величаться передо мной, Эдип! Я – родовитый человек, знаю всех своих предков. А кто ты? – безродный подкидыш, найденный в киферонских лесах!» – «Не может этого быть!» – возмутился царевич. Он пошел к царице и рассказал о том, что услышал. «Поменьше слушай болтунов! – с досадой отвечала ему Перибея. – Тогда не придется задавать глупых вопросов!» – «Это не ответ, – возразил Эдип. – Можешь мне поклясться, что я твой сын?» Но Перибея отказалась давать клятву и ушла, сославшись на какие-то срочные дела. Ее уклончивость показалась царевичу подозрительной. «Неужели это правда, и пьянчужка меня не обманул?» – ужаснулся он.

Несколько дней Эдип ходил сам не свой и не мог думать ни о чем другом. «Нет! Это невыносимо! – сказал он наконец. – Я должен знать правду! Отправлюсь в Дельфы и вопрошу оракул. Бог откроет мне глаза!» Так он и поступил. Если бы он знал, какой ответ его ожидает! Когда Эдип вошел внутрь дельфийского храма, Пифия обратилась к нему со следующими словами: «В загадке, которую ты тщетно силишься разгадать – вся твоя судьба! И эта судьба ужасна. Знай, Эдип, что ждет тебя впереди: ты убьешь своего отца и женишься на собственной матери. От этого брака родятся преступные дети, проклятые богами и ненавидимые людьми. И все сказанное обязательно исполниться в свое время, как бы ты не старался противиться року». Проговорив эти ужасные слова, Пифия замолчала и знаком велела потрясенному Эдипу удалиться вон…

По выходе из священного храма царевич с трудом собрался с мыслями. Что же ему теперь делать? Он живо представил доброго величественного Полиба, глубоко чтимого и уважаемого согражданами. Неужели он когда-нибудь убьет его? Потом он вспомнил свою мать – ласковую, заботливую Перибею. Как она может сделаться его женой? «Немыслимо! – воскликнул Эдип. – Я должен бежать!» Он решил не возвращаться в Коринф и никогда больше не встречаться с Полибом и Перибей. Вместо того, чтобы идти к морю, где находился его корабль, Эдип повернул в другую сторону и избрал для бегства первую попавшуюся дорогу. Как позже выяснилось, эта дорога вела в Беотию. Таким образом, вместо того, чтобы бежать прочь от своей судьбы, он быстро двинулся ей навстречу…

Случилось так, что как раз в это время с небольшим числом спутников и возничим Полифонтом в Дельфы отправился царь Лаий. В Фокиде, на узкой горной дороге фиванцы столкнулись с Эдипом. Если бы Лаий и Эдип узнали друг друга, их история имела бы совсем другой исход! Но увы, этого им было не дано. Встреча отца с сыном получилась совсем не родственной! «Прочь с дороги!» – закричал Эдипу Полифонт. Он воображал, что именно так должны обращаться к прохожим царские возничии. Где-то в другом месте его грубость вполне могла сойти ему с рук, но Эдип сам был царевичем и не любил, когда с ним так обращались. Он гневно сдвинул брови, сжал в руках копье и молча продолжал путь. «Экий невежа!» – рассердился Полифонт и хлестнул Эдипа бичом. Лучше бы он этого не делал! Не помня себя, принц пронзил обидчика копьем. Фиванцы не успели даже слова сказать, а Полифонт уже лежал мертвый у колес своей колесницы. Видя это, Лаий пришел в ярость. «Убийца! – завопил он. – Вот тебе! Получи!» Царь ударил Эдипа тяжелым посохом по голове, и в тот же миг, сраженный копьем, упал рядом со своим возничим. Остальные слуги, бросив убитого хозяина, разбежались кто куда…

Так свершились пророчества, данные Лаию и Эдипу. Оба они знали, что им суждено, оба пытались бороться с судьбой и оба не сумели уйти от тяготевшего над ними проклятия.

Юность Геракла

После смерти Лаия власть в Фивах перешла к брату его жены – Креонту, сыну Менекия. Геракл к этому времени уже вырос и превратился в крепкого могучего парня. Он был наголову выше всех своих сверстников, глаза его сверкали огнем, а силищу он имел такую, что легко вырывал из земли вековые деревья. Сразу чувствовалось, что отец его не простой смертный!

Горожане поначалу простодушно восхищались мощью Геракла, но потом стали жаловаться его отцу Амфитриону, что тот чуть не до смерти бьет и калечит их детей – не со зла, конечно, а просто от своей необузданности. Родители отослали Геракла пасти стада на Киферон и наказали впредь вести себя осторожнее. Тут у юноши пошли совсем другие забавы! Рассказывали, что какой-то злой шутник по имени Термер, поубивал множество беотийцев, вызывая их на бой головами. Череп у него был крепкий, словно каменный. Однако Геракл не побоялся сразиться с ним и раскроил ему голову, словно куриное яйцо. В другой раз он отправился на гору Геликон, выследил там грозного киферонского льва, наводившего ужас на всю округу, и убил его одним ударом огромной дубины. Шкуру этого льва Геракл накинул на плечи, а голову с зияющей пастью надел как шлем.

Но все это были детские шалости по сравнению с тем, что случилось дальше. Как-то отправившись на охоту, Геракл натолкнулся на глашатаев орхоменского царя Эргина, которые явились в Фивы за очередной данью. «Зря мы пошли этой дорогой, – громко сказал он своим товарищам, – не будет нам удачи, раз мы встретили стервятников Эргина!» – «Попридержите ваши языки, дуралеи, – крикнули им минийцы, – благодарите лучше нашего господина, что он берет с вас дань скотом! Другой на его месте давно поотрубал бы вам руки заодно с ушами!» Говоря так, они думали, что имеют дело с простыми поселянами или пастухами. Но Геракл живо показал им, кто он есть на самом деле. Выхватив у одного из послов меч, он отрубил всем минийцам руки, носы и уши, повесил окровавленные конечности им на шеи и велел отнести эту дань своему царю.

Когда Креонт узнал о проделке Геракла, он пришел в ужас. И было с чего! По требованию Эргина фиванцы выдали в Орхомен все свои мечи и копья и теперь не могли снарядить даже небольшого отряда. Как же они будут сражаться с минийцами? Но Геракла нисколько не смущали эти страхи. По его призыву отважные юноши бросились в городские храмы, сорвали все щиты, шлемы, нагрудники, наколенники, мечи и копья, хранившиеся там как часть военной добычи, и вооружились сами. Оружия, правда, оказалось немного, но больше и не требовалось. Ведь во главе смельчаков встал сам Геракл! Фиванцы устроили засаду в узком горном проходе, внезапно напали на врага и перебили большую часть его армии. В бою пал сам Эргин. Затем Геракл стремительно двинулся на Орхомен, выломал городские ворота, разграбил дворец и наложил на побежденных дань вдвое больше той, что платили прежде фиванцы. Так благодаря Гераклу Фивы вновь обрели свободу. Одно только омрачило радость победителей – в этой войне погиб Амфитрион, отважно сражавшийся рядом с сыном. Но он пал как герой, и с тех пор его имя было окружено у фиванцев величайшим почетом.

Победа принесла Гераклу громкую славу. Креонт выдал за него свою дочь Мегару и объявил своим наследником. Став во главе фиванской армии, Геракл совершил несколько успешных набегов на соседей. Имя его повторяли по всей Греции. Повсюду говорили о его необычайной силе и удачливости. Многим казалось, что не за горами то время, когда сын Амфитриона вернет себе власть в Микенах, принадлежавших ему по праву рождения. Но этого не произошло из-за Геры, которая продолжала преследовать своей ненавистью Алкмену и ее сына.

Однажды, когда Геракл сидел дома и весело играл с детьми, жена Зевса внезапно помрачила его разум. Что тут началось! В приступе ужасного безумия Геракл принялся крушить все вокруг, убил своих маленьких сыновей и швырнул их тела в огонь! Но самое ужасное потрясение ожидало героя в ту минуту, когда способность соображать вновь вернулась к нему и он осознал всю тяжесть своего злодеяния. От отчаяния он еда не наложил на себя руки! Что теперь ему делать? Несколько дней Геракл провел в тягостных раздумьях, а потом сказал матери: «Я должен отправиться в Дельфы! Пусть бог скажет, как мне искупить свое невольное преступление».

Так он и поступил. Пифия встретила героя сурово, но не отказала в оракуле. «Ступай в Микены к своему родичу царю Эврисфею, – велела она. – Стань его слугой и соверши для него двенадцать великих подвигов! Если сумеешь выполнить все его приказания – получишь прощение». Самому Гераклу это повеление показалось странным и неожиданным, но мы знаем, что оно не было случайным. Просто пришло время исполниться обещанию Зевса – тому самому, что он неосмотрительно дал в день рождения своего сына.

Эдип и Сфинкс

После стычки на горной дороге в Фокиде Эдип почел за лучшее побыстрее покинуть страну. Ведь слуги убитого незнакомца могли позвать на помощь и привлечь его к суду! Поспешно добравшись до моря, принц сел на первый попавшийся корабль. Ему было все равно куда плыть, и он отправился в Азию. Некоторое время Эдип скитался по чужим странам, потом возвратился в Грецию, побывал там и здесь, жил в разных городах и встречался со многими людьми. Бродяжничая таким образом, он добрался наконец до Беотии и решил завернуть в Фивы. Слава об этом большом и богатом городе шла тогда по всей Греции, вот ему и захотелось на него взглянуть.

Миновав городские ворота, Эдип зашел на постоялый двор, заказал себе кружечку вина и разговорился с хозяином. Тот был человек словоохотливый и поведал гостю о местном житье-бытье. Оказалось, что дела у горожан шли неважно! То есть, раньше они жили счастливо и весело, но года за полтора до прихода Эдипа поблизости от столицы неведомо откуда объявилась кровожадная Сфинкс – крылатое чудище с телом львицы и головой женщины. Обосновавшись на горе Фрикион, она с тех пор не пропускала мимо себя ни одного путника. Каждому прохожему Сфинкс загадывала одну и туже загадку, а если тот давал неправильный ответ – немедленно его съедала! Так погибла пропасть народу, и вскоре люди стали в ужасе разбегаться из города. Дело дошло до того, что правитель страны Креонт во всеуслышанье объявил: «Тот счастливчик, кто сумеет отгадать загадку Сфинкс, и избавит жителей от этой напасти получит в жены его, Креонта, сестру и сделается вместо него царем! И неважно, кто он будет – местный гражданин или пришлый человек, богатый царевич или последний нищий!» Поначалу охотников до фиванского царства было много, так что некоторым приходилось даже ждать своей очереди. Однако после того как Сфинкс сожрала одного за другим несколько десятков женихов, желающих рисковать своей головой сделалось намного меньше, а сейчас, посчитай, их и вовсе не осталось!

Этот рассказ глубоко взволновал Эдипа. «Вот, – подумал он, – испытание словно специально придуманное для меня! Зачем я живу на свете? Не сегодня так завтра корабль, на котором я плыву, может пойти ко дну, или лихой человек ударит меня в лесу ножом, чтобы завладеть моими пожитками. Я сгину и никто даже имени моего не вспомнит, чтобы почтить поминальной жертвой! Так не лучше ли умереть здесь, с пользой для других? По крайней мере есть за что – ведь не каждый день выпадает возможность сделаться царем!»

Эдип отправился во дворец и объявил о своем намерении попытать счастья в единоборстве со Сфинкс. Креонт очень обрадовался его приходу. Чудовище принесло столько горя, что даже верховная власть сделалась ему в тягость. «Пусть царствует тот, кого боги сочтут достойным этой чести», – сказал он и пообещал в случае удачи Эдипа немедленно уступить ему престол. Потом он позвал свою сестру Иокасту и познакомил ее с гостем. Принц остался доволен своей невестой. Иокасте он тоже приглянулся – особенно после того как смыл в бане дорожную пыль, принарядился и вышел к пиршественному столу настоящим красавцем. Фиванцы смотрели на Эдипа во все глаза и каждый думал: «Несчастный юноша! Конечно, жених он хоть куда – и красив, и умен, и речист. Да что с того толку? Завтра он сгинет, также как его предшественники, и все о нем забудут!» Их мысли не были тайной для Эдипа. Но он не унывал. «Еще посмотрим, – говорил он себе, – кто кого. Сфинкс – не более чем причудливый зверь, а я человек! Неужели она окажется хитрее?»

Едва наступил следующий день, принц попрощался с Креонтом, Иокастой и отправился на гору Фрикион. Сфинкс сидела на своем обычном месте. «Долгонько пришлось тебя поджидать! – сказала она. – Раньше меня навещали куда чаще!» – «Если бы ты не пожирала всех подряд, тебе не пришлось бы сидеть целыми днями одной! – заметил Эдип. – Ну да ладно! Загадывай свою загадку!» – «Изволь! – согласилось чудище. – Но учти: времени на раздумья у тебя не очень много. Ты должен дать ответ прежде, чем солнце коснется вершины вон той скалы!» – «Я готов! Загадывай!» – повторил Эдип. «Тогда ответь мне, – продолжала Сфинкс, – какое существо, имея один и тот же голос, утром ходит на четырех ногах, днем – на двух, а вечером – на трех?»

Вот это вопрос так вопрос! Эдип сначала уставился на кончики своих сандалий и стал чесать затылок. Потом он поднял глаза к небу и погладил подбородок. Он думал изо всех сил, но ничего путного в голову не приходило. Тогда принц закрыл глаза и обхватил голову руками. Увы, это тоже не помогло! Солнце между тем быстро приближалось к вершине скалы. Сфинкс косилась на него краем глаза и громко сглатывала слюну. Гадкая тварь! Она уже предвкушала как будет его есть! Эдипу стало страшно. «Зря я все это затеял, – подумал он. – Надо же быть таким глупцом, а еще величался вчера, что я человек!»… «Человек…», – повторил он рассеяно. И вдруг его осенило! «Человек! – закричал он. – Конечно же это человек! В детстве он ползает на четвереньках. Когда становится взрослым – ходит на двух ногах. А в старости берет в качестве третьей опоры палку. Я ответил на твой вопрос, Сфинкс. Разгадка – человек!»

И он был совершенно прав! Лицо Сфинкс перекосила ужасная гримаса. Она взвыла дурным голосом, взмахнула крыльями и бросилась с вершины горы в пропасть. Ведь боги предназначили ей жить лишь до тех пор, пока ее загадка не будет разгадана.

Казалось, что все кончилось наилучшим образом. Когда Эдип вернулся в Фивы, его встречал весь город. Дети пели веселые песни. Девушки и юноши дарили ему венки. Умудренные годами старцы почтительно поднимались при его приближении, а мужчины клялись в своей верности. Креонт встретил победителя во дворце, стоя рядом с троном в знак того, что престол свободен. Эдипа тотчас провозгласили царем и увенчали короной. На другой день была сыграна свадьба, на которой гулял весь город. Так Эдип женился на Иокасте и стал фиванским царем. Все свершилось так быстро, что представлялось причудливым сном. «Надо же, – подумал он, – никогда не предполагал, что можно, лишившись родины и семьи, найти счастье на чужбине». Он не знал, бедняга, что Фивы были его родным городом, а Иокаста приходилась ему матерью. Прошло много лет, прежде чем эта страшная тайна раскрылась.

Подвиги Геракла

1) Немейский лев

За годы, прошедшие после изгнания Амфитриона, в Арголиде многое изменилось. Главным городом сделались многолюдные Микены, затмившие своей красотой и богатством не только прежнюю столицу Персея Тиринф, но даже Аргос – древний центр всей области. Старик Сфенел умер, царством правил его сын Эврисфей, а помогали ему мать Никиппа и два ее брата – Атрей и Фиест. Последние обосновались в Мидее – небольшом городке, подаренном им Сфенелом.

Геракл узнал все это, когда явился в Арголиду из Дельф. Эврисфей побоялся пустить его в Микены, велел поселиться в Тиринфе и ждать его распоряжений. Геракл отдыхал с дороги, между тем царь, его дядья и мать думали, как им использовать нового слугу. «Конечно, все в руках богов, – сказал Эврисфей, – но раз представился случай отделаться от сына Амфитриона, давайте отправим его биться с чудовищами на краю света! Пусть он там и сгинет!» – «Это мы всегда успеем! – возразил Атрей. – Поручи ему прежде избавить от нечисти собственное царство!» – «И правда! – подержал Фиест. – Грех не воспользоваться им раз уж он тут!». – «И что мы ему поручим?» – спросил Эврисфей. «Вели убить льва-людоеда, что живет около Немеи!» – подсказала Никиппа. Ее предложение всем понравилось. На другой день Геракл получил от своего господина первое задание: доставить в Микены шкуру немейского льва!

Герой отправился в дорогу. Вскоре (благо путь был совсем не долгий!) он добрался до городка Клеоны по соседству с Немеей, остановился в доме поденщика Малорка и стал расспрашивать о повадках льва-людоеда. «Не стоит говорить об этом на ночь глядя!» – отвечал хозяин, но узнав, что Геракл специально пришел из столицы, чтобы убить хищника, согласился рассказать, что ему известно. «Здешний лев – настоящее исчадье Аида, – начал он. – И это не пустые слова! Он чудовищное порождение Тифона и Ехидны, а худших тварей наша земля еще не создавала! День и ночь лев выслеживает свои жертвы, внезапно нападает на них и пожирает. Скрыться от него невозможно – он бегает быстрее лошади и одним прыжком перемахивает через самую широкую пропасть. Но хуже всего то, что он неуязвим. Его шкура тверда как камень. Ни копья, ни стрелы, ни мечи не могут ее пробить. Бронзовые наконечники гнуться, а зверю хоть бы что! Говорят, что лев живет в горах неподалеку от Немеи в пещере с двумя входами, но где эта пещера – не известно».

Геракл внимательно слушал поденщика и запомнил все, что он сказал. На другой день он отправился на охоту, повелев на прощание Малорку: «Жди меня тридцать дней. Если я не вернусь, принеси в память обо мне жертву как герою».

Чем ближе подходил Геракл к Немее, тем пустынней становилась местность. Всюду он видел заброшенные дома. Кое-где белели человеческие кости. Добравшись до места, он стал обходить одну за другой окрестные горы. На одном из холмов – Трете – ему попались на глаза огромные львиные следы, а потом он увидел самого льва. Вот это чудище! Куда до него обыкновенным львам! Глаза хищника дико сверкали, каменное тело переливалось на солнце, с оскаленных зубов стекала кровь его жертв. Заметив героя, лев огромными прыжками помчался ему навстречу. Геракл успел пустить в него несколько стрел, но не смог причинить никакого вреда – стрелы отскакивали от шкуры, словно ударялись о стену! Тогда он оставил оружие, схватил свою дубину и приготовился отразить нападение. И как раз вовремя! Лев прыгнул на Геракла, но герой встретил его страшным ударом и сбил с ног. Ну и гул пошел над равниной! Словно зазвенел колокол.

Встретив такой отпор, зверь сменил тактику. Он стал с грозным рычанием кружить вокруг Геракла, выбирая момент для нового прыжка. Однако герой крутил над головой дубину и был начеку. Едва лев сделал шаг вперед, он со всей силой ударил его по оскаленной морде. За всю свою жизнь лев не получал такой зуботычины! Он сообразил, что противник ему не по силам и поспешил убраться в свое логово. Геракл побежал за ним. Как и предупреждал Малорк, львиная пещера оказалась с двумя входами. Геракл завалил один из них камнями, чтобы не дать чудовищу скрыться, а сам бесстрашно вошел во второй. Льву некуда было деться и он кинулся на героя из темноты. Его страшные челюсти лязгнули у самого лица Геракла. Однако тот успел поймать хищника в воздухе, сдавил его горло могучими руками и задушил. Когда поверженный противник испустил дух, он выволок его из пещеры и присел отдохнуть. Победа далась Гераклу нелегко, но в общем он отделался одними царапинами. Труднее всего оказалось содрать с поверженного зверя его необыкновенную шкуру. Ее ведь не брали ни нож, ни меч! Наконец Геракл сообразил воспользоваться для этой цели челюстями самого льва с острыми как бритва зубами.

Когда шкура была снята, Геракл отправился в обратный путь. Малорок был очень рад его приходу. Сказать по правде, он не чаял увидеть своего постояльца живым. В ознаменование этого подвига Геракл учредил Немейские игры, справлявшиеся потом на протяжении многих столетий, и отправился домой. Узнав о возвращении героя, Эврисфей вышел на крепостную стену, чтобы поглазеть на захваченный трофей. Вид ужасной львиной шкуры привел его в такой трепет, что он поспешно укрылся в своем дворце и не показывался оттуда целый день. Никакого «спасибо» от царя Геракл так и не дождался. Зато шкура осталась у него. Отныне, отправляясь в поход, он всегда обматывал ее вокруг тела, и мог не бояться никакого оружия: шкура защищала его лучше всякой брони!

2) Лернейская гидра

«Я знаю, что мы поручим Гераклу на этот раз! – заявил Эврисфей. – Рядом с Аргосом находится городок Лерна. Там же, в верховьях реки Амимона, есть большое бездонное болото. С недавних пор в нем устроила логово ужасная гидра. Говорят, у нее огромное собачье туловище и девять мерзких змеиных голов, одна из которых бессмертна! Это чудище настолько ядовито, что может одним лишь дыханием погубить все живое. Пусть наш фиванский родич сразиться с ней и попробует победить!» Атрей и Фиест согласились, что племянник неплохо придумал. В тот же день царский вестник Копрей известил Геракла о новом задании. В Тиринфе как раз гостил сын Ификла Иолай. Он мечтал о подвигах, и Геракл согласился взять его с собой. В схватке с таким грозным противником лишние руки и глаза могли оказаться совсем нелишними!

Утром герои взошли на колесницу и отправились в путь. Легконогие кони быстро доставили их до Лерны (она находилась неподалеку от Тиринфа). Геракл побывал в городе и разузнал у жителей, что они знают о гидре. «Логово этой твари у горы Понтин, в платановой роще! – сообщили ему горожане. – По ночам она выползает из болота и нападает на наш скот. А если ей удается подстеречь запоздалого путника или пастуха, она не брезгует и человечиной!» «Мы знаем все, что нам нужно, – сказал по возвращении Геракл племяннику. – Завтра отправимся к горе Понтин и попробуем выманить гидру из трясины. Все остальное – в руках бессмертных богов». И Геракл заснул богатырским сном.

На рассвете смельчаки пришли на лернейское болото. Геракл стал пускать горящие стрелы в логово гидры. Раздраженная этим, она с громким шипением поползла на героя. Ее гадкие головы громко клацали страшными зубами. А какое зловоние распространяла она вокруг! Хорошо что Геракл заблаговременно обмотал лицо шкурами и таким образом смог защититься от ядовитого дыхания гадины. Едва гидра вылезла на твердый берег, он быстро наступил ногой на ее туловище и придавил его к земле. У, как она разозлилась! Будь это в ее силах, она бы разорвала Геракла на куски, но зубы гидры скользили по твердой львиной шкуре, не причиняя герою никакого вреда. Геракл между тем не терял времени. Как вихрь свистела в воздухе его тяжелая дубина. И каждым ударом он сшибал гидре одну голову. Казалось, чудовище вот-вот подохнет. Но ничуть не бывало! На месте срубленной вырастала новая голова – такая же гадкая и злобная.

Геракл начал уставать, а между тем появился новый противник – из болота выполз огромный рак и впился своими клешнями в ногу героя. Еще немного, и ему пришлось бы худо. Но тут подбежал отважный Иолай и отрубил раку клешни. Геракл растоптал его ногами и продолжал схватку. Иолай тоже не терял времени: он развел большой костер и стал горящими ветвями прижигать гидре обезглавленные шеи. Оказалось, он нашел верный способ совладать с врагом – головы перестали отрастать. Хватка гидры ослабла. Изловчившись, Геракл срубил ее бессмертную голову и завалил огромным камнем. Чудовище испустило дух. Геракл разрубил на куски туловище гидры и погрузил свои стрелы в ее смертоносную желчь. Стрелы быстро пропитались ядом. С тех пор даже небольшая рана, причиненная стрелой Геракла, становилась смертельной. Когда Эврисфей услышал об этом, он стал всерьез опасаться своего слуги и старался пореже показываться ему на глаза.

3) Керинейская лань

Однако следовало придумать для героя новое задание. «Мы недооценили нашего родича, – с досадой сказал Эфрисфей своим дядьям. – Он побеждает одно чудовище за другим с такой легкостью, словно орешки щелкает! Следует поручить ему что-нибудь похитрее. Пусть помучается, бедолага!». – «У меня на примете есть одно дело, – сообщил Атрей. – В Аркадии, у горы Керинеи, живет удивительная лань. У нее золотые рога и медные копыта. Она пуглива, никого к себе не подпускает, и так стремительна, что сама Артемида не смогла ее поймать. А это о чем-то говорит! Все ведь знают, что богиня легка на ногу и шутя обгоняет лошадь, бегущую во весь опор!» – «Это как раз то, что нам нужно! – обрадовался царь. – Пусть Геракл потягается с Артемидой! Велим ему изловить лань и доставить в Микены живой и невредимой!» Говоря так, Эврисфей подумал про себя: «Поймать-то он ее, может быть, поймает, но как потом будет объясняться с разгневанной богиней? Артемида не любит, когда похищают ее животных!»

В тот же день Гераклу передали царский приказ: «Принеси живую киренейскую лань к стенам моего города, и считай, что четвертая часть твоей службы миновала!» Герой немедленно отправился в путь и вскоре прибыл на место. Ведь Аркадия находилась по соседству с Арголидой. Добравшись до горы Керинеи, Геракл разыскал чудесное животное – оно паслось на лугах у реки Келадонт. Тут и началось самое трудное! Лань следовало изловить живой, но как это сделать? Она издалека заметила Геракла и припустила во всю прыть прочь от него. Герой бросился за ней и начал упорное преследование. Погоня оказалась делом нешуточным! Лань мчалась быстрее скаковой лошади. Геракл не мог за ней угнаться, но он был намного сильнее. Теряя беглянку из виду, он шел по ее следам. Едва она ложилась отдохнуть, он уже находился поблизости. И все начиналось сначала! Они оба почти не спали, ели и пили на бегу. Погоня не прекращалась ни днем, ни ночью. Позади осталась гористая Греция, начались степи, потом густые непроходимые леса, болота и топи. Ни лань, ни Геракл не желали сдаваться! Чем дальше они бежали на север, тем длиннее делались дни. А однажды случилось так, что солнце, чуть коснувшись земли, не ушло за горизонт, а вновь стало подниматься по небосклону! Геракл догадался, что они достигли страны счастливых гипербореев. Деревья тут были низкорослые и чахлые – негде ни укрыться, ни спрятаться. Прошло еще несколько дней неутомимого бега, и впереди блеснула гладь великого океана. Они достигли края земли! Теперь лань в его руках! Но ни тут-то было! Описав большую дугу по берегу, она бросилась в обратную сторону. Геракл не отставал, и погоня продолжилась. Только теперь все пошло в обратной порядке. Они вновь миновали леса, степи, промчались через всю Грецию и оказались в Аркадии. Впереди лежало море. Неужели лань опять повернет и умчится от него на север? «Ах ты плутовка! – крикнул Геракл. – Ты думаешь я буду бегать за тобой по всему свету? Как бы ни так!» Он выхватил из колчана стрелу (конечно не отравленную, а обычную) и пустил ее вслед своей жертве. Вот это выстрел! Пройдя между костью и сухожилием, стрела пригвоздила передние ноги лани одну к другой. Она больше не могла бежать, но не потеряла ни капли крови. Наконец-то Геракл настиг ее! Он схватил лань, крепко связал ей ноги и взвалил на плечи. Но едва он хотел отправиться в Микены, как увидел несказанно прекрасную девушку в коротком одеянии и с луком за плечами. «Оставь то, что тебе не принадлежит, Геракл! – гневно крикнула она. – Мало тебе Геры! Ты хочешь поссориться еще и со мной?»

«Никак, это Артемида!» – сообразил Геракл. Он почтительно склонил голову и со смирением произнес: «О величайшая! Я лицезрел твою неземную красоту, и теперь могу считать себя счастливейшим из смертных! В погоне за этой ланью я обежал полсвета, я не ел, не пил и не спал, но я тотчас отпущу ее по первому твоему слову. Раз я видел тебя, все мои труды были не напрасны!» Услышав такой ответ, Артемида смягчилась, ведь даже богине приятно слышать, когда тебя хвалят! Заметив улыбку, промелькнувшую на лице девушки, Геракл стал рассказывать как тяжела служба у Эврисфея. Он должен выполняя любые его поручения, и царь, конечно, еще не раз использует свою власть, чтобы поссорить его с богами. Но что поделаешь? Он всего лишь раб и обязан делать все, что ему прикажут. «Хорошо! – сказала Артемида. – Ты совершил великий подвиг, и я не буду лишать тебя заслуженной награды. Покажи лань Эврисфею, но потом сразу отпусти ее, чтобы она могла вернуться на свободу».