Эсхато. Бешеные

Саша отложила пустую банку в сторону, аккуратно положила внутрь вилку.

– Спасибо вам еще раз, за то, что спасли меня.

– Будешь должна, облачко.

Теодор улыбнулся.

– А теперь, если ты не против, расскажи мне о себе.

И Саша, доедая последний загадочный фрукт в банке все же решилась рассказать незнакомцу все, что только знала.

Ее рассказ был очень и очень долгим.

32. Михаил Королев

Впервые за несколько месяцев Миша Королев почувствовал сытость в своем животе. Сытость это была настолько полной, что живот, казалось, существовал сам по себе. Овощи, рыба и мясо, что привез «этот многоуважаемый человек», были конечно не такими вкусными, что выращивала его жена в огороде за их домиком, но вполне сносными.

Все трое, он, жена и его маленький сын дожевывали остатки ужина. Миша проводил кончиком языка по зубам, пытаясь вытащить засевшие между десен кусочки пищи, пятилетний сынок и вовсе не стесняясь тянул в рот пальцы, пытаясь вытащить остатки самостоятельно, за что мать его тут же била по рукам, била, разумеется, не больно, а от чистого сердца.

– Сладкий, не делай так! Занесешь в ротик какую-нибудь инфекцию.

Миша наблюдал за довольными членами семейства, которые не знали, что такое набитые животы уже долгое время. Особенно это было заметно по его сыну. Когда он мыл мальчика, его ребра словно бы вот-вот и вылезли бы наружу, порвав тонкую кожу.

– Милый, иди спать, – сказала мать ребенку, который наелся так, что аж тяжело дышал. – Тебе нужно выспаться.

Мальчик (на удивление!) даже не возразил, как это он делал раньше постоянно. Молча встал из-за стола, поцеловал отца с матерью в щеку и пошел на кровать.

– Миш, – тон жены был взволнован. Он понял, что сейчас речь пойдет о чем-то нехорошем. Так оно и оказалось.

– Да?

Она начала не сразу, словно бы морально и психически себя подготавливая к предстоящему диалогу. Зная характер своего мужа, она уже давно привыкла ко всем его «замашкам».

– Как ты думаешь, все мы правильно сделали, что так поступили с Виктором? Ведь он скорее всего и не крал…

– Опять ты за свое? – произнес Миша громко, и посмотрев в соседнюю комнату, где его сын уже лежал на матрасе, продолжил более тише. – Мы кажется это уже обсудили сегодня.

– Да, но… Миш. Этот человек приютил нас здесь, помог строить тебе эту хижину, и…

– И не мог решить проблему нашего голода. К тому же что значит – «приютил»? Это земля принадлежала ему? А? Нет, не принадлежала. Мы могли поселиться где угодно и когда угодно независимо от его разрешения. Не стоит защищать его, Лен. Мы вчера прекрасно увидели всю правду в его подвале. Я лично видел, и я лично дал ему по башке за такое гнусное предательство по отношению к своим же людям.

Миша потянулся за кружкой, наполненной водой, и залпом осушил ее, жалея, что это не пиво. Ох, как же он мечтал о кружечке холодного темного.

– Просто, мне кажется, что можно было бы решить все иначе. Ведь мы знаем его уже не первый год, и ни разу он не делал ничего такого, что бы могло навлечь на нас беду.

– Слушай, меня начинает уже бесить этот разговор. – Миша злобно смотрел на свою жену, которая даже не посмела шевельнутся. – Я тебе еще раз говорю, у Виктора Гордона в голове у него что-то перевернулось и вот результат. Я уверен, что с этим человеком… – Миша кивнул в сторону, имея в виду Гордея, – у нас будет шанс выжить и убраться отсюда в то место, где человечество возрождается в действительности, а не как тут, свинарник. И не забывай, милая, что для нас сейчас первоочередное – это наш сын, наше будущее.

Лена не стала возражать более, понимая, что это бесполезно. Она молча встала и собрала все остатки пищи со стола.

Она глубоко вздохнула. Заметила, как муж сжал кулаки – плохой знак. Лучше эту тему более не обсуждать, уж она то знает, когда следует остановиться.

– Ты прав. Наш сын – первое, о чем мы должны заботиться.

Она пошла в комнату к мальчику, Миша успел ее окликнуть прежде, чем она вошла внутрь.

– Лен.

Она посмотрела на него.

– Я люблю тебя, – сказал он, но не от чистого сердца, а как бы для галочки.

Женщина улыбнулась, и не сказав ни слова вошла в комнату сына.

Миша почувствовал, как вода, что накопилась за несколько часов стремится выйти наружу. Он надел куртку и вышел из хижины.

На улице стояла холодная ночь. Луна и факелы – единственное освещение крохотной деревушки, выглядели романтично, особенно когда их блеклый свет отражался на белом снеге. Он обошел дом, расстегнул ширинку и принялся мочиться, попутно обдумывая слова жены. Разумеется, он догадывался, что Виктор возможно и не прятал никакого мяса, и что все это какая-то спланированная операция НО, человеку в его положении не гож постоянно голодать. Ему нужно заботиться о сыне, о своей жене. Миша был уверен, что почти все жители Надежды думают точно так же. Он был уверен, что это правильное решение – доверять Гордею, человеку спасшего их от голода.

Впереди послышался скрип снега и Миша насторожился. В темноте леса невозможно было разглядеть что-либо.

– Кто здесь? – Миша застегнул ширинку, не забыв прежде стряхнуть, и попытался вглядеться в гущу леса.

Молчание.

Он прислушался. Послышалось какое-то сопение. Затем снова скрип снега.

Сопение. Вздохи. Тяжелые вздохи. Кому-то плохо? С этими мыслями Миша пошел по снегу к стволам деревьев, что были совсем рядом.

– Эй, я тебя слышу.

Миша точно был уверен, что кто-то (или что-то?) есть впереди. Он похлопал себя по поясу, надеясь, что там будет нож. Но нет, он забыл его, ведь не каждый при очередном походе по нужде брать нож, ведь так?

Он успел было подумать, что это очередной волк. Они частенько шастали в округе деревни, в надежде сцапать кусок пищи. Но когда он увидел то, что было между двумя деревьями прямо за его домом, глаза его расширились от удивления.

– Леша…?

Но тот не сказал ему ни слова.

Он просто набросился на него.

Миша открыл дверь с грохотом и ввалился внутрь прихожей, упав на пол. Он держался за рану на шее, из которой хлестала кровь. Она уже успела пролиться в большом количестве, прежде чем Лена поспешила к своему мужу.

– Миша!

Она присела на корточки, попыталась перевернуть мужа с живота на спину. Он был очень высок и тяжел, и тогда она принялась звать на помощь, крича в открытую дверь, то почувствовала, как рука Миши схватила ее за руку, и резко потянула к себе. Лена закричала от боли, источником которой были впившиеся зубы ее собственного мужа в ее кисть.

Михаила, которого она знала без малого двадцать лет больше не было.

Мальчик услышал, как кричит мама. Она так давно не кричала, что сейчас для него это стало неожиданностью. Может папа ее случайно ударил? Он делал это иногда, совсем редко, но делал. Мама всегда говорила, что сама виновата, не стоит ей так громко кричать, но она не может ничего с собой поделать. В такие моменты он боится выходить к ним, и прячется в большой ящик, накрывая себя всевозможным тряпьем, лежащим внутри, и ждет маму. Она придет и обязательно его успокоит.