Там, где начинается синева

– Шесть склянок, – сказал Капитан. – Мне нужно переодеться к обеду. Прежде чем я отправлю вас чистить картофель, я хотел бы прояснить нашу маленькую дискуссию о Свободе Воли. Одна или две вещи, которые вы сказали, заинтересовали меня.

Он с минуту ходил по мостику, напряженно размышляя.

– Я проверю вашу искренность, – сказал он. – Сегодня вы можете переночевать в штурманской рубке. Я распоряжусь, чтобы вам принесли ужин. Я хотел бы, чтобы вы написали мне эссе, скажем, из двух тысяч слов на тему Необходимости.

На мгновение Гиссинг задумался, не лучше ли будет, если его закуют в кандалы и накормят хлебом и водой. Ветер посвежел, и острый нос "Померании" тяжело скользнул в широкие морские холмы, разбивая их на крошащиеся валы пены, которые вываливались наружу и шипели вдоль ее крутых бортов. Молчаливый мистер Пойнтер проводил его в штурманскую рубку: голое, деловое помещение с большим столом, шкафом для карт и диваном. Вскоре появился стюард с превосходными яствами, пером, чернилами и бумагой для записей. После осторожной трапезы Гиссинг почувствовал себя более комфортно. Есть что-то в сыром, ветреном вечере на море, что естественным образом обращает ум к метафизике. Он отодвинул тарелки и начал писать.

Ближе к вечеру Капитан появился снова. Он выглядел довольным, когда увидел несколько листов, уже исписанных почерком.

– В этой поездке много пассажиров, – сказал он. – Кажется, я не вижу никого, кто выглядел бы интересным. Все это Большой Бизнес и тому подобное. Я должен сказать, что приятно иметь кого-то, кто может время от времени говорить о книгах и так далее.

Гиссинг понял, что иногда жизнь капитана корабля должна быть одинокой. Груз ответственности всегда лежит на нем; этикет мешает ему познакомиться со своими офицерами; неудивительно, что он иногда тоскует по небольшой дружеской беседе, чтобы облегчить свой ум.

– Большой бизнес, вы сказали? – Заметил Гиссинг. – Ах, я мог бы написать вам об этом целое эссе. Раньше я был генеральным директором "Бигля и компании".

– Пойдемте в мою каюту и выпьем ликера, – сказал шкипер. – Оставим эссе до завтра.

Капитан включил электрическую плиту в своей каюте, потому что ночь была холодной. Это было уютное святилище: на иллюминаторах висели маленькие ситцевые занавески, над койкой висела удобная лампа для чтения. Медный маятник на стене медленно покачивался, регистрируя крен корабля. Красноватый свет печки освещал стол дежурного и фотографии семьи капитана.

– Ваши? – Спросил Гиссинг, глядя на группу из трех щенков с забавными шотландскими мордочками.

– Да, – ответил Капитан.

– У меня их трое, – сказал Гиссинг, испытывая тоску по дому. Уютная каюта шкипера была самой домашней из всех, что он видел с того вечера, когда впервые сбежал от ответственности.

Капитан Скотти был удивлен. Конечно, этот эксцентричный незнакомец в сильно испорченном свадебном наряде не производил впечатления главы семьи. В этот момент вошел стюард с графином бенедиктина и маленькими стаканами.

– За день и ночь! – Сказал Капитан, поднимая свой стакан.

– За безопасность среди опасностей! – Вежливо ответил Гиссинг. Это была фраза, выгравированная на корабельной бумаге, на которой он писал, и она запечатлелась в его сознании.

– Вы сказали, что были генеральным директором.

Гиссинг с некоторой живостью рассказал о своем опыте в мире торговли. Капитан налил еще немного ликера.

– Это прекрасный ликер, – сказал он.

– Полностью согласен, – сказал Гиссинг, кивая поверх стакана. Он начинал чувствовать себя как дома в навигационных отсеках корабля и надеялся, что чистка картофеля будет отложена на как можно долгий срок.

– Как далеко вы продвинулись в своем эссе? – Спросил Капитан.

– Боюсь, не очень далеко. Я начал с того, что изложил несколько психологических основ.

– Превосходно! Не прочтете ли вы мне их?

Гиссинг пошел за своей рукописью и прочитал ее вслух. Капитан внимательно слушал, выпуская клубы дыма.

– Мне жаль, что это такое короткое путешествие, – сказал он, когда Гиссинг закончил. – Вы подошли к этому вопросу с совершенно наивной и инстинктивной точки зрения, и потребуется некоторое время, чтобы показать вам ваши ошибки. Прежде чем я опровергну ваши доводы, я хотел бы обдумать их. Я сведу свои идеи к написанию, а затем прочитаю их вам.

– Я бы не хотел ничего лучшего, – сказал Гиссинг. – И я могу более тщательно обдумать эту тему, пока буду чистить картошку.

– Чепуха, – сказал Капитан. – Мне не часто выпадает возможность обсудить теологию. Я расскажу вам о своей идее. Вы говорили о своем опыте в качестве генерального директора, когда у вас была тысяча сотрудников. Одна из вещей, которая нам нужна на этом корабле, – это штабс-капитан, чтобы взять на себя управление персоналом. Это позволило бы мне полностью сосредоточиться на навигации. На судне такого размера неправильно, что хозяин должен нести всю ответственность.

Он позвонил стюарду.

– Мое почтение мистеру Пойнтеру и передайте ему, чтобы он пришел сюда.

Вскоре появился мистер Пойнтер в плаще, отдал честь и пристально посмотрел на своего начальника, поставив одну ногу на медный подоконник.

– Мистер Пойнтер, – сказал капитан Скотти, – я назначил капитана Гиссинга штабс-капитаном. Выполняйте его приказы так же, как и мои. Он будет полностью отвечать за дисциплину на корабле.

– Есть, сэр, – сказал мистер Пойнтер, постоял с минуту, внимательно ожидая дальнейших приказаний, снова отдал честь и удалился.

– А теперь вам лучше лечь спать, – сказал шкипер. – Конечно, вы должны носить форму. Я сейчас же пришлю к вам портного. Он может переделать один из моих костюмов за ночь. Брюки придется удлинить.

На диване в штурманской рубке Гиссинг дремал, просыпался и снова дремал. На мостике неподалеку он услышал ровный топот ног, таинственные слова вахтенного офицера, который, к его облегчению, прошел курс. Колокольчики зазвенели с резким двойным звоном. Через открытый иллюминатор он слышал попеременный гул и шипение моря под носом. К величавому подъему и наклону корабля примешивалась слабая движущая вибрация.

Глава 14

Первое утро в любой новой обстановке всегда самое волнующее. Гиссинг уже проснулся и наблюдал за новым зрелищем солнечного пятна, скользящего взад и вперед по палубе штурманской рубки, когда раздался тихий стук в дверь. Вошел стюард капитана в красивом мундире.

– Шесть склянок, сэр, – сказал он. – Ваша ванна готова.

Гиссинг не был уверен, который час, но стюард протянул ему халат, чтобы он мог надеть его, поэтому он понял намек и последовал за ним в личную ванную капитана, где он весело погрузился в теплую соленую воду. Едва он успел одеться, как в штурманской рубке для него накрыли завтрак. Завтрак пришелся ему по вкусу: овсянка, яичница-болтунья, жареные почки с беконом, кофе, тосты и джем. Очевидно, трудности морской жизни были сильно преувеличены писателями-фантастами.

Он немного стеснялся появляться на мостике в своей синей с медью форме и некоторое время ждал, думая, что капитан Скотти может прийти. Но его никто не потревожил, так что вскоре он вышел. Утро выдалось бодрым, дул свежий ветерок, и было много белых шапок. Танцующие радуги парили вокруг носа, когда время от времени взрыв брызг вырывался на солнечный свет. Мистер Пойнтер был на мостике, все еще пристально глядя вдаль. Он отдал честь Гиссингу, но ничего не сказал. Стюарт за штурвалом тоже молча отдал честь. Матрос, вытиравший краску на палубе, отдал честь. Гиссинг скрупулезно ответил на эти жесты и принялся расхаживать по мостику из стороны в сторону. Вскоре он привык к переменному наклону палубы и почувствовал, что его опора свидетельствует о морской уверенности.

Теперь он впервые наслаждался беспрепятственным горизонтом со всех сторон. Море, как он заметил, на самом деле не было голубым, во всяком случае, не таким голубым, как он предполагал. Там, где оно бурлило вдоль корпуса, покрытое завитками молочной пены, оно было почти черным. Дальше оно было зеленым или темно-фиолетовым. Лестница вела на верхнюю палубу, и с этой внушительной высоты под ним лежал весь корпус корабля. Каким живым он казался, каким полным индивидуальности! Мощные трубы, высокие мачты, которые так изящно двигались на фоне бледного открытого неба, далекая корма, которая, то опускалась низко в уютную впадину, то взмывала вверх и молотила вперед плавательным толчком. В центре этого огромного круга двигался он, царственный и безмятежный. Он был красивее, чем стихия, по которой он двигался, потому что, возможно, было что-то бессмысленное в этом чистом пустом круге моря и неба. Как только вся необъятная лазурь была схвачена и отмечена, она ничего не принесла в ум. Разум возмутился, поняв это, бесконечно отклоняясь в сторону.

Спокойная, прекрасно спланированная рутина на борту корабля шла своим привычным курсом, и он начал подозревать, что его должность штабс-капитана была синекурой. Внизу он мог видеть пассажиров, оживленно прогуливающихся или дремлющих под своими пледами. На корме корабля, матрос рисовал мелом площадку для игры в шаффлборд. Ему пришло в голову, что все это может стать однообразным, если он не найдет в этом какую-то реальную роль. В этот момент на мостике появился капитан Скотти, быстро огляделся и присоединился к нему.

– Доброе утро! – Сказал он. – Вы не сочтете меня грубым, если не будете часто меня видеть? Размышляя об этих ваших идеях, я наткнулся на некоторые довольно загадочные вещи. Я должен разобраться во всем более четко. Ваше предположение о том, что Совесть указывает путь к интеграции личности в высший тип божественности, кажется мне сбитым с пути, но я еще не совсем его опроверг. Сегодня я собираюсь запереться и обдумать это дело. Я оставляю вас за главного.

– Я буду совершенно счастлив, – сказал Гиссинг. – Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне.

– Вы предполагаете, что все условия жизни на море, наше господство над силами природы и так далее, по-видимому, показывают, что мы обладаем совершенной свободой воли и приспосабливаем все к нашим желаниям. Я верю как раз в обратное. Силы Природы заставляют нас подходить к ним по-своему, иначе мы потерпим кораблекрушение. В естественных условиях этот корабль должен прибыть в порт через восемь дней, иначе мы никуда не доберемся. Мы делаем это, потому что это наша судьба.

– Я в этом не уверен, – сказал Гиссинг. Но Капитан уже ушел, нахмурив брови.

На крыше штурманской рубки Гиссинг обнаружил заманчивый инструмент, точного применения которого он не знал. Похоже, это было что-то вроде рулевого управления. На циферблате слева направо было написано: ЖЕСТКИЙ КУРС, ПОРТ. В настоящее время рукоятка стояла на участке, отмеченном КУРС. После тщательного изучения всего морского пейзажа Гиссингу показалось, что на юге океан выглядит более синим и более интересным. После некоторого колебания он передвинул ручку к отметке левого борта и стал ждать, что произойдет. К своему удовольствию, он увидел, как нос корабля медленно развернулся, и сверкающий след "Померании" растекся за ней по побелевшему изгибу. Он спустился на мостик, немного нервничая из-за того, что может сказать мистер Пойнтер, но обнаружил, что Помощник смотрит на воду с тем же яростным и неослабевающим вниманием.

– Я изменил курс, – сказал он.

Мистер Пойнтер отдал честь, но ничего не сказал.

Преуспев до сих пор, Гиссинг отважился на еще одно новшество. Он испытывал сильное искушение от штурвала и завидовал флегматичному интенданту, который управлял кораблем. Поэтому, приняв вид спокойной уверенности, он вошел в рулевую рубку.

– Я возьму управление на некоторое время, – сказал он.