Одинокий голос в темноте

«Остается только Доминик… я больше никому ничего не рассказывала».

От этих бесконечных рассуждений появилась головная боль. Эми взглянула в окно – с каждой минутой становилось темнее, а значит, и опаснее. Собрав все самое важное, Эми застегнула молнию и закинула сумку на плечо. В комнате заметно потемнело, в коридоре особенно, поэтому рука потянулась включить свет. Эми шикнула сама на себя. Нельзя, чтобы в окнах горел свет, иначе станет известно, что Эми дома. Нет, сейчас самое главное выскользнуть на улицу, желательно ни с кем не столкнувшись.

Когда человек взволнован, то далеко не всегда отдает отчет своим действиям. Именно по этой причине Эми никак не могла найти один свой сапог.

«Зачем я вообще разувалась в такой ситуации? Было бы разумнее ходить в обуви, чтоб если что выскочить назад… » – Эми несколько разочаровалась в своих умственных способностях, но когда сапог нашелся, все это недовольство ушло на второй план.

Стоило ей только всунуть ногу, застегнуть молнию, как во входную дверь кто-то постучал. Эми вздрогнула и замерла, она не могла ни моргнуть, ни вздохнуть. Но время не замерло вместе с ней. Спустя всего секунду стук раздался снова, Эми сглотнула, но не решилась даже в глазок посмотреть на того, кто стоит в коридоре. Она боялась выдать себя малейшим шорохом, случайным вздохом, шелестом стоящих в коридоре пакетов.

Кто-то по ту сторону двери затих. Больше не раздавалось никаких звуков, но Эми не спешила радоваться, ведь удаляющихся шагов тоже не последовало. Пришелец просто прислушивался. Она распрямилась, посмотрела на зажатый в руках сапог. Хорошо хоть один успела надеть. Стоило ей всего на секунду перебороть страх, как случилось самое худшее – скрежет в замочной скважине.

Кто-то пытался войти.

На спине выступил холодный пот, кровь отхлынула от лица. В считанные секунды Эми оказалась в ванной комнате. Свет она, конечно, не включала, и дверь оставила полузакрытой. Через маленькую щелочку видно было плохо, но главное, чтобы чужак ее не заметил, не обратил внимания на широко раскрытые испуганные глаза, смотрящие на него из темноты.

«Он зайдет, я выбегу. Лишь бы дверь не закрыл. Нет, не закроет!» – паника нарастала с каждой секундой.

На пороге квартиры стоял посторонний. Если бы не кровь, бившая в ушах, Эми услышала бы чужое дыхание. Визитер прошел внутрь, сделал один шаг – поразительно уверенный, абсолютно спокойный, посмотрел в сторону пустой кухни.

«Не иди в эту сторону», – взмолилась Эми, понимая, что ее прикрытие в любую секунду может раскрыться.

В коридоре промелькнул черный силуэт, Эми увидела спину в черной куртке и сжалась. А после приготовилась к решительным действиям. Он скрылся в комнате, и Эми беззвучно приоткрыла дверь, потом смелее – шире и еще шире, выходя наружу. А потом, набравшись смелости, рванула к выходу. И именно в этот момент в проеме показался мужской силуэт. Эми налетела прямо на него, не разбирая дороги, замахнулась сапогом.

– Эми! Черт! – произнес Хатч Эйбрамсон, но поздно – каблук приземлился ему на затылок, – А!

Она затряслась и обхватила чужую голову руками, пытаясь рассмотреть нанесенную рану. Но ее грубо и весьма заслуженно оттолкнули в сторону.

– Мистер Эйбрамсон, простите! Я-я-я не знала, что это вы! Я очень испугалась, когда вы стали открывать дверь.

– Я же стучал, почему ты не подошла? – мужчина поднял голову и его бледно-зеленые глаза сверкнули злостью. Он все еще держался за свой лысый череп. – Удар у тебя нормальный, конечно.

Эми сгорала от стыда и не знала, куда себя деть. Ненавистный сейчас сапог все еще был зажат в ее похолодевших руках.

– Я могу принести что-то холодное из холодильника.

– Не надо, – Хатч Эйбрамсон – хозяин квартиры и арендодатель – махнул на нее рукой, уже не злясь. Но все же зря он отказался ото льда или замороженного пакета капусты. Если на его лысой голове выскочит шишка или синяк, то их будет отчетливо видно. – Уже неважно. Чего так пугаться? То есть… – Он осмотрел Эми, отчего она почувствовала себя более слабой и беззащитной, чем есть на самом деле. Его сощурившиеся глаза, вдруг приковавшиеся к животу – тому месту, где была рана, оставленная Саймоном, – лишний раз напомнили о случившемся. – Прости. Я слышал от Клариссы, что произошло. Мне следовало позвонить тебе перед приходом, но я думал, что ты в больнице. Если кого и ожидал встретить, то саму Клариссу. Ты вся бледная, может, присядешь?

– Нет, я… – Эми почувствовала, как кружится ее голова. Видимо от напряжения физическое состояние ухудшилось, – я в порядке. Правда. Дело в записке, я нашла ее перед вашим приходом в замочной скважине.

– Какая записка?

Предмет разговора находился в заднем кармане джинсов Эми. Она запустила руку в него, достала клочок бумаги и протянула хозяину квартиры. Он развернул ее, чертыхнулся, ничего не видя, а потом все же включил свет. Хатч потер свои глаза, а потом прочитал записку. Его голова не поднималась достаточно долго, хотя там было написано всего два предложения. Сначала Эми подумала, что возможно почерк оказался нечитабельным для мужчины, но судя по его вмиг напрягшимся плечам, Хатч прекрасно понял написанное. Он оторвался от записки и посеревшим голосом сказал:

– У кого-то своеобразное чувство юмора.

– Мог ли кто-то проникнуть в квартиру?

– По просьбе Клариссы я поменял замки.

Эми отвела взгляд в сторону. Совесть не позволяла ей рассказывать о пропавшей книге или своем оскверненном альбоме. У этого человека столько проблем от квартиранток, что впору подумывать о продаже квартиры.

– Эми, я думаю, тебе надо передохнуть. Поезжай-ка ты домой, к родителям. Мой тебе совет.

Они одновременно посмотрели на сложенную не так давно сумку, и Эми слабо улыбнулась вместо того, чтобы дать полноценный ответ. Именно такой и была ее последняя встреча с арендодателем.

Глава 8: НАШЛА МЕНЯ

Поездка на автобусе заняла всю ночь. Но уже утром Эми улыбалась, смотря на дорогу под колесами, на гигантские зеленые ограждения вдалеке. Она сразу почувствовала свежий воздух, яркие лучи солнца на коже, хотя не открывала окно. Ей даже пришлось убеждать себя, что начинающиеся появляться то тут, то там низенькие пузатые дома – не сон. И вот он – Кеттлуэлл, Северный Йоркшир. Очень тихое, уединенное и спокойное место вдали от всего остального мира. В окне пронеслось пастбище с белыми точками – овцами. Смотреть на него было куда приятнее, чем на забитую под завязку автомагистраль.

Когда Эми оказалась в доме, где выросла, она не испытала ни чувства дежавю, ни облегчения. На нее не нахлынули воспоминания о прожитых здесь годах. Как только Эми переступила порог, возникло только ощущение правильности. Будто никогда не было переезда в большой город, не было университетских проблем и новых знакомых. Эми вдруг ощутила себя не выросшей, беззащитной маленькой девочкой. Во многом это чувство родилось из-за удивленных глаз матери, вышедшей встречать неожиданную гостью.

– Эми! Ты приехала! – Лаура бросилась в объятия дочери, но какой-то материнский инстинкт не позволил ей слишком сильно сжимать чужое тело своими руками, – Ты сказала, что скоро приедешь, но я не думала, что настолько скоро! – ее счастливая улыбка была приятнее любых нежных слов. Эми уронила голову на ее плечо и позволила себе ненадолго расслабиться.

С матерью они были похожи разве что цветом волос и глаз. Фигура, рост, форма лица значительно отличались. Лаура была невысокой, округлой женщиной с таким же круглым, румяным лицом. А Эми – напротив – высокая, по сравнению с ней, и более жилистая, с довольно острыми чертами лица, будто вытесанными из камня. Зато старший брат Эми – Ричард – унаследовал форму лица матери, но в остальном больше напоминал отца.

«Знать бы, где он сейчас…» – подумала Эми, когда они с Лаурой садились на светло-зеленый диван в просторной гостиной. Она бы с удовольствием поговорила с матерью о брате, но такая тема в их доме – табу.

Солнечный свет стелился повсюду – ни одного темного уголка в комнате. Спасибо за это высоким окнам, которые крайне редко занавешивались. Старая мебель из дерева так и не вышла из моды, смотрелась все еще потрясающе, хоть и немного потемнела. Все же прошло очень много времени с тех пор, как Гейл Томпсон занимался ее облагораживанием в столярной мастерской. Теперь род его деятельности – животноводство. Томпсоны содержали пару лошадей, несколько овец, две козы и наверняка еще кого-то, кого купили после отправки дочери в Лондон. Лаура же научилась делать сыр и масло, которые обрели особую популярность среди соседей.

– Я связала тебе носки и шарф, – сказала Лаура, не торопясь выпускать руки Эми из своих, – хотела к ним еще и шапку добавить, а потом выслать как подарок на Рождество, но раз ты здесь, можешь забрать. Скоро наступят холода, так что тебе пригодится.

– Спасибо, мама, – с благодарностью произнесла Эми, – расскажи, как у вас тут. Что-то изменилось?

– В Кеттлуэлле? – Лаура добродушно и открыто рассмеялась. – Парочка новых овец и новые соседи. Лица и у тех, и тех похожи. Вот и все наши новости, – улыбка ее внезапно помрачнела, и чуть было не слетела с лица. – Лучше расскажи о себе, пожалуйста. Когда позвонили из больницы, я…

Прежде чем она бы сама себя остановила из-за навернувшихся слез, это сделала Эми, сжав теплые ладони в своих.

– Не думай о плохом, все закончилось хорошо.

– Если тебе не трудно… – запинаясь, произнесла Лаура, явно намекая на возможную психологическую травму, – расскажи мне все с самого начала. Хотя, подожди, наверное, следует подождать твоего отца.

Эми кивнула головой. Она точно не хотела рассказывать эту историю дважды.

– Кстати, а где он?

– В автомастерской, машина наша совсем разваливается. Он туда ездит уже второй раз за неделю. То одно поломается, то другое. Ох, – Лаура выдохнула надув щеки, и лицо ее вдруг помолодело, – возможно, они просто с Бартом там отдыхают, иногда тянет от него элем. Немного обидно, я никогда не запрещала ему ходить по пабам, откуда вдруг скрытность.

– Не сердись.

– Ну, конечно, ты за него. Скрытность у вас общая черта.

– Эх, мама…

Они долго разговаривали, после чего Лауре пришлось выйти к соседке, а Эми отправилась раскладывать вещи. С собой была всего одна сумка, остальное она оставила у Джеффа в «Брамингтоне». Тот был удивлен просьбе использовать паб как склад, но доброта не позволила ему отказать. Еще в шутку он спросил, не хочет ли Эми вновь выйти на работу, потому что они с Конрадом не справлялись из-за наплыва туристов, но в каждой шутке есть доля правды. Джеффу придется еще немного потерпеть. Хотя бы потому что Эми не может больше двух часов простоять на ногах.

Вот и старая комната. Пожалуй, интерьер в ней даже слишком устарел. Выкрашенные в розовый стены выгорели на солнце и стали гораздо бледнее, чем в ее детстве. Но пастельный и ненавязчивый оттенок ни капли не отталкивал, даже наоборот. Тем не менее попав сюда, Эми не могла не вспомнить период, когда все здесь было обшито деревом – тогда спальня еще не принадлежала ей. Когда малышке был год, семья переехала к Мэрилин Грейтвуд – матери Лауры и, соответственно, бабушке Эми. Весь дом принадлежал этой своеобразной женщине, иногда слишком властной, а иногда – излишне мягкой. Порой она сочетала в себе жестокость с чувствительностью. Словом, женщина состояла из сплошных противоречий. Маленькая Эми не раз спрашивала маму, почему бабушка то плачет, то тут же смеется, но никто не давал вразумительных ответов, и их приходилось придумывать самой. Тогда, видя как в очередной раз Мэрилин разговаривает сама с собой, Эми показалось, что у ее бабушки просто есть невидимый друг.

Девочка, выросшая практически в изоляции, в месте, где почти не было сверстников, а вокруг дома расстилались гигантские пастбища, вдруг подумала: «Как же удобно иметь невидимого друга». Детская зависть переросла в навязчивую идею, и если бы не Ричард, внезапно решивший обратить внимание на младшую сестру по просьбе матери, кто знает, насколько бы Эми стала похожа на бабушку, ведь малышка ходила за ней по пятам. Однако и Эми не смогла бы предотвратить семейную трагедию, когда ее бабушка решила одна отправиться на реку холодной осенью в подозрительно приподнятом расположении духа. Ее тело нашли через два дня возле каменистого берега вниз по течению. Смерть члена семьи никак не повлияла на маленького ребенка, от которого никогда не скрывали неизбежность всеобщего конца. О Мэрилин она стала по-настоящему вспоминать сравнительно недавно. Только когда начались те необычные сны вперемешку с жуткими иллюзиями.