Новогодняя аллергия

– Мам, ну давай сошьем култку. – переходит на шепот Оля.

– Зачем ему куртка?

– Чтобы он не мелз на улице.

– Он не мёрзнет. Видела какая у него шерсть?

– Ну и что. У папы тоже есть шелсть, но он носит култку.

– Где это ты видела у него шерсть? – спрашивает Нюта и я приоткрываю глаза.

– Вот тута. – девочка тычет пальцем себе на грудь, – Плавда немного, но это же тоже шелсть.

Нюта смеётся и согласно кивает.

– Хорошо. Сошьем ему куртку. Только не шуми.

– А когда?

– Сейчас тетя Катарина уснет и пойдем.

– А она ещё долго будет засыпать? – сыплет вопросами Оля.

– Уже почти уснула. – негромко отвечаю я.

– Тогда почему у тебя глаза отклыты?

– Потому что кто-то не даёт уснуть со своими вопросами. Иди попроси папу достать мою коробку. – Нюта не успевает договорить, а девочка уже срывается из комнаты с довольными криками.

– Нюта. – шепчу я.

– Что?

– Спасибо.

– Спи уже, Луковка.

– Сплю.

Я снова закрываю глаза и поудобнее устраиваю голову на подушке. Нюта аккуратно поправляет одеяло и тихонько выходит из комнаты, прикрывая за собой двери. Мне становится так тепло и уютно, что даже не замечаю, как начинаю проваливаться в дрёму.

Просыпаюсь я уже ближе к вечеру от того, что Бублик лезет ко мне на подушку и зарывается носом в волосах. Он фыркает, несколько раз чихает и это окончательно прогоняет остатки сна. Самое странное, что я вообще ничего не помню из того, что снилось. Будто кто-то щёлкнул выключателем, и я уснула, а потом включил его обратно и в волосах елозит хитрая мордашка. Бублик перескакивает на другую сторону, царапая голову коготками, тюкается мокрым носом в лицо и снова чихает. Я прячусь под одеяло, но собакен видимо считает это какой-то игрой, протискивается между моей рукой и подушкой и лезет целоваться. Его шершавый язык сперва проходится по моему носу, я отбрыкиваюсь, а Бублик уже лижет мне щеки, окончательно поверив в то, что его хозяйка придумала новое развлечение для такой царственной персоны.

– Бубля! – уже я фыркаю, отмахиваясь от наглого такса и он начинает тявкать, цапая меня за пальцы.

Бублик скачет под одеялом, игриво клацает зубами пока я не ловлю его и не прижимаю к себе. Хитрая сосиска тут же затихает, и я чувствую, как под ладошкой часто-часто бьется его крохотное сердечко.

– Ты мой хороший. – шепчу я, почесывая ему пузо и целуя в затылок.

Бублик довольно урчит, словно понимает все, что я ему говорю.

– Мой маленький и вредный защитник. – произношу я и поддавшись какой-то бесятине аккуратно прикусываю Бублику кончик уха.

Собакен ошалев от такой подлости замирает и лежит неподвижным бревнышком. Только кончик хвоста, дергающийся из стороны в сторону, и частое дыхание выдают, что он на самом деле только притворяется. Еще несколько минут мы с ним дурачимся, а потом в комнату влетает Олечка и Бублик выскальзывает из-под одеяла, чтобы целоваться уже с маленькой девочкой. Оля заливисто смеется, я сажусь на диван и негромко произношу Бублику:

– Подлый предатель.

Он на секунду поворачивается ко мне и недовольно фыркает, как будто я его обвиняю без оснований.

– Олька, иди ко мне. – зову я девочку.

И через пару секунд мы уже вдвоем прячемся от Бублика под одеялом, а он скачет по дивану, громко тявкает, когда мы не пускаем его к себе, и довольно урчит, попав в цепкие руки Оли.

– А мама сшила Бубле свител. – гордо произносит она и я прошу ее показать, что получилось.

Оля быстро соскакивает с дивана и уносится из комнаты, следом за ней срывается Бублик, едва не перевернувшись на повороте. Он быстро-быстро перебирает своими лапками, чтобы догнать беглянку, а потом так же быстро летит обратно, запрыгивает со второго раза на диван и прячется под одеяло. И через мгновение в комнату влетает Оля с чем-то красным в руках.

– Вот! – говорит она и показывает мне не то рубашку, не то курточку. – Но Бубля не дает его наляжать.

В ее голосе слышно столько обиды и расстройства, что я выковыриваю маленького хитрюгу из-под одеяла, и мы в четыре руки одеваем таксу, которая извивается ужом и угрожающе щелкает зубами.

– Класавчик!

Олька произносит всего одно слово, а я начинаю хохотать, как припадочная. Ровно с такой же интонацией и тем же словом Нюта охарактеризовала Мирошку, когда увидела его впервые.

– Кто это тут разбушевался? – спрашивает Нютка. Она стоит у дверей, укоризненно качает указательным пальцем, лишь улыбка на лице говорит о том, что она ни капли не сердится. Просто строгая мамочка. – Давайте обе за стол. Одна завтракать, а вторая ужинать.

– Ну мама… – тянет Олька, прячась за мою спину, – Мы плосто Бублю наляжали.

– Давай без разговоров. Поужинаешь, а потом с папой сходите выгулять эту злыдню. – Нюта показывает мне пальцы, залепленные лейкопластырем, – В следующий раз сама будешь мерки с этого вурдалака снимать. Все руки разодрал. Глиста в скафандре.

Бублик громко тявкает откуда-то из глубины скомканного одеяла, но не высовывается.

– Порычи еще мне!

Из-под одеяла снова раздается что-то обиженно-гневное, но уже гораздо тише.

– Вот так-то! – Нюта разворачивается и добавляет, – А если кто-то сейчас не пойдет на кухню, то о сладком может забыть!

Ольку сдувает ветром с дивана, следом показывается мордочка Бубли и, убедившись, что ему ничего не грозит, улетает за девочкой – только уши развеваются. А я еще сижу пару минут, собираю волосы в хвост и топаю в ванную. Нюткина ночнушка на мне висит бесформенным длинным балдахином и постоянно приходится поддерживать край, чтобы не запнуться. Один раз я уже грохнулась, запутавшись в подоле, и теперь на память у меня остался крохотный шрамик под коленкой. Кажется, только я могу упасть на ровном месте, обязательно сметая все вокруг. На цыпочках пробираюсь к своему рюкзаку, достаю небольшой сверток в новогодней упаковке и, пробравшись к елке, стоящей в большой комнате, прячу его под нижними ветками.

На столе меня ждет тарелка с пюре и огромным, по моим меркам, куском мяса по-французски. Нюта считает, что я ем слишком мало, и всегда, стоит мне только попасть к ним в гости, начинает закармливать. Будто не знает, что большая половина, из того, что она наложила, все равно останется. При всем желании, съесть все у меня не получится.

– Хватит вздыхать. – говорит она, – Садись и ешь!

– Мне столько не осилить…

– Мироша…