Вместе на Край Света

Летя, юнец размышлял.

Ах, как же он рад, что летит в родные края! Что случилось после войны? Что сталось с жителями? Если принцесса разглядела в пруду Эрику, ослика Ханимуша и друида Алайсиага – может быть, они ещё живы?

Из прошедшего неделей ранее столкновения не вышел победителем никто: Тотенхайм и Вёллерланд понесли тяжёлые потери; сильно помятые в противостоянии эльфы Длинного Острова и эльфы Зелёного Острова убрались восвояси, несолоно хлебавши. Все гномы попрятались по подгорным тоннелям и лабиринтам, зализывая свои раны. Что же до Кронхайма, то этому королевству столько выпало, что страшно вспомнить, страшно перечислить. А Магнус-Казаан, растеряв большую часть своей магии, укрылся в своём замке, Кэстлинге – должно пройти время, прежде чем он снова явит свою мощь…

Постепенно и земли, и люди, и животные-растения королевства оправлялись от выпавших на их долю невзгод. Деревья и кустарники снова начали цвести и плодоносить. Снова запахло цветами. Домашний скот стал набирать вес. Дома отстраивались заново; налаживалось хозяйство, производство.

Королевой Кронхайма стала Аделина. Точнее, она и до гибели Адальберта ей была, но отныне Аделина принимает все решения; она – первое лицо. Герцога Альберта бросили в темницу за попытку отравления королевы мышьяком. Лучник Леонхард скончался от ран. Трактирщица Эрна умерла, не выдержав всех тягот судьбы. Харальд жив и невредим; всё так же мечтает о принцессе Каролине. Тиль-ландграф опять в разъезде – помогает словом и делом восстанавливаться различным местам королевства: то дерево посадит, то избу починит, то ещё что-нибудь подлатает; не сидит без дела.

Гиппогриф доставил Вернера прямёхонько в поместье Блюменталь. Мальчик погладил славное животное, и отпустил, как того просила Моринна. Гиппогриф улетел на восток, скрывшись за горизонтом.

А сын кузнеца, идя по поместью, не узнавал его. Где улыбчивые лица? Где мельница? Где таверна? Куда всё подевалось? Куда же всё исчезло… Никто с ним не поздоровался; никто ни о чём не спросил.

Обнаружив ручей, юнец присел напиться из него водицы, и тут услышал следующее:

– Вода – уникальное вещество: ей можно напиться, ей можно умыться, в ней можно помыться; она смоет всякую грязь. Она входит в состав многих блюд. Мы должны дорожить ей.

Вернеру почудилось, что с ним говорит сам ручей. Он поднял глаза.

Друид (а это был он) расхохотался и по-отечески положил свою ладонь тому на плечо.

– То же могу сказать о земле, огне и воздухе. Эти четыре элемента основные! Пойдём, мой мальчик; давненько тебя тут не было!

Лекарь-аскет пригласил сына кузнеца в свою обитель, в своё скромное пристанище.

– Чем богаты. – Протянул Алайсиаг мальчику какую-то похлёбку, которая только что сварилась в котелке на огне.

– Ой, а кто там? – Спросил Вернер, заприметив в углу чей-то силуэт.

– Угости её. – Нахмурился тут старик. – Она сегодня ещё не ела; ни вчера, ни третьего дня. Может, тебе удастся заставить крошку съесть хоть крошку? Бедная малышка…

Мальчик взял одной рукой тарелку, а другой – светильник. Слабый, неяркий свет осветил во тьме детское личико со светлыми прядями волос.

– Эрика! – Обрадовался Вернер, но от эмоций чуть не выронил и тарелку, и фонарь.

Та словно ничего не слышала и не видела; не притронулась к пище.

– Ну, что ты будешь делать? – Вздохнул друид, подходя к мальчику. – Ладно, пойду покамест ослика покормлю – у него-то с аппетитом всё в порядке; лопает, будь здоров!

Радостно потрепав своего говорящего ослика, Ханимуша, который тут же начал болтать без умолку, сын кузнеца спросил:

– Она не говорит? Не ест… Что произошло?

Дед насупился.

– Её родители потерялись. Эмма убита горем. А братья тоже неизвестно где.

Вернер вернулся в пещеру и начал тормошить несчастное создание.

– Эрика! Я рядом. Я тебя не брошу! Мы найдём твою родню! Обязательно найдём.

Ноль внимания.

– Съешь хоть кусочек! Пожалуйста…

Та отвернулась, ничего не отвечая.

– По дороге я заметил нечто странное. – Продолжил беседу Вернер, выйдя из пещеры. – Никто со мной не разговаривает, точно привидение увидели, или я теперь враг народа… Почему?

– Одни убиты горем, юноша. – Кряхтя, ответил ему дед. – Все в своих мыслях. Другие считают, что раз ты отправился в поход, и вернулся живой – стало быть, не защитил должным образом свою страну. Как говориться, настоящий герой – мёртвый герой. Им всё равно, что тебе пошёл только четырнадцатый год.

– А как считаете вы? Эрика, Хорст, Эмиль? Как считают мои друзья?

– Как считают, как считают… Пойдём колоть дрова. – Сказал Алайсиаг.

Вечером, за ужином, глядя на Эрику, молчаливо свернувшуюся калачиком на стоге сена, Вернер не выдержал:

– Неужели ничем помочь нельзя? Мне горько наблюдать за этим. Она медленно тает…

Подумал-подумал тут друид, и придумал:

– Найди для меня магистерий; сей есть философский камень. Он поможет разговорить Эрику. Возьми с собой её и Ханимуша.

– Как же я узнаю, что философский камень – это философский камень?

– Узнаешь. – С хитрецой ответил старик.

На рассвете, разбудив своего ослика и погрузив с собой тюки с провизией, собранные Алайсиагом, Вернер разбудил немую теперь Эрику и сказал так:

– Пойдёшь со мной? Возможно, по пути мы найдём твоих родителей.

Мальчик не кривил душой: ведь после смерча, обрушившегося на королевство, люди могли оказаться где угодно, так как ветер уносил их вместе с их жилищем в неведомые дали.

Дочь мельника молча согласилась, сонно хлопая ресницами. Сын кузнеца усадил её на своего ослика, силой заставив съесть пряник, а сам пошёл рядом, пешком, держа путь на юг.

– Может быть, вот это? – Спросил самого себя Вернер, крутя в руках какой-то хрупкий чёрный камень. Этот камушек был какой-то странный – точно чёрное бесформенное стекло. То блестит, то не блестит на солнце; то переливается, то перестаёт.

– Глупости! – Помотал мордочкой ослик. – Это же бутылочный камень, обсидиан. Его ещё называют вассер-хризолит; иначе – коготь дьявола.

– А ты откуда знаешь? – Ахнул Вернер.

– Друид и рассказывал, и показывал. Обсидиан вулканическая порода; он появился во время извержений огненных гор. Его и сейчас полно в их окрестностях.

– Ну, надо же! – Поразился мальчик. – Ты так вырос! А где же Хорст? Я не видел его в деревне, и старик что-то молчит. Ведь я к Хорсту тебя отправил, когда случился голод, чтобы он присматривал за тобой.

– Наш конюх ухаживал за мной, пока не слёг; он вручил меня друиду.

– А сам он – жив?