Теория поля

Самые хорошие друзья.
Говорят, не лишена таланта,
Я живу в реальности иной.
Пусть я в ваши не впишусь стандарты,
Но не перестану быть собой!
Любить взахлеб, от счастья задыхаясь,
Навстречу ветру резкому спешить,
То падая, то снова поднимаясь…
Я по-другому не умею жить!

* * *

Козырев заразился энтузиазмом Семена Денисовича. С решимостью набросился на немалый список поручений, обложился литературой по теории ведения бизнеса. Естественно, в ходе работы возникали вопросы, получить ответы на которые можно было только у идеолога задуманных преобразований. Собрав их приличное количество, Арсений набрал номер начальника:

– Семен Денисович, добрый день! У меня тут скопился ряд вопросов, когда можно будет их обсудить?

– Запишитесь у моего помощника. И вот еще, вы, пожалуйста, постарайтесь не звонить мне напрямую, только в самых экстренных случаях. Моим графиком управляет Света, поэтому действуйте через нее.

Подобная постановка вопроса явилась полной неожиданностью. Обычно в «Меркурии» любой сотрудник мог встретиться со своим непосредственным руководителем без всяких проблем. Но Арсений пока воспринял нововведение нормально, без резкого отторжения. Действительно, Корнейчук работал очень много, лично погружался в детали и зачастую засиживался на работе допоздна. Неудивительно, что при такой высочайшей загрузке требуется четкая система управления временем. Он набрал внутренний номер Светланы:

– Рада слышать знакомый голос! – ответила девушка вместо приветствия. – Неужели ты решился позвонить мне?

– Да я по работе, – поспешил оправдаться Арсений. – Только что выяснилось, оказывается я могу попасть на прием к своему боссу только с твоей помощью. Можешь записать меня куда-нибудь как можно быстрее?

– Секундочку, – девушка моментально переключилась на деловой стиль общения, – я могу предложить вам, Арсений Павлович, время с 17 до 17–30, послезавтра.

– Послезавтра?! – Козырев опешил. – Да ты не поняла! Мне нужно обсудить с ним нюансы им же данных поручений! Как, скажи на милость, я смогу их выполнить, если мне придется ждать встречи с ним целых два дня?

– К, сожалению, все остальное время уже расписано.

– Свет, кончай! Оставь этот казенный тон. Я серьезно!

– Арсений, ну я действительно ничего не могу для тебя сделать! Или ты думаешь, я нарочно?

– Нет… – Козырев растерялся. – Но, может быть, хотя бы вечером, ночью там, я не знаю. Мне все равно когда. И совсем ненадолго.

– Ну, у него уже сегодня все до девяти вечера расписано, а по опыту могу сказать, что, скорее всего, не раньше одиннадцати. Хочешь – подожди, но я ничего не обещаю.

Арсений положил трубку, но вскоре снова набрал тот же номер.

– Свет, а скажи по дружбе, может, он на меня за что-то обиделся?

– А что, было за что?

– Да вроде нет… Но как-то странно? Или у него всегда так?

– Что так?

– Как что? Это нормально разве, когда не можешь встретиться со своим начальником?

Судя по паузе, повисшей на той стороне, она действительно не видела в этом ничего необычного.

– Что ж поделать, если он так загружен?

– Ну я не знаю! Если не успеваешь, надо как-то делегировать, доверять подчиненным. Впрочем, ладно, это не к тебе вопрос. Значит, говоришь, у него так всегда?

– Ну да.

– Нет, просто я думаю, может, на первых порах, пока втянется, погрузится?

Опять молчание.

– Ладно, я понял. Спасибо.

Но и в среду увидеться с боссом не получилось. Света дважды звонила, извинялась и переносила встречу. На третий раз, перед самым своим уходом забежала к нему лично:

– Арсюш, ну я не знаю. Сейчас у него последнее совещание, а потом он сразу уезжает. Я уже сказала водителю, чтобы готовился. Извини!

Козырев со злостью стукнул ручкой по столу. Света вздрогнула:

– Может, попытаешься поймать его на выходе?

– Может, мне его еще возле туалета караулить? – зло выкрикнул Козырев.

Девушка растерянно смотрела на него. Ресницы дрожали. Из глаз вот-вот готовы были потечь слезы.

Он встал, подошел к ней, приобнял.

– Ну прости, я понимаю, ты ни при чем.

Света грустно улыбнулась, подняла голову. Снизу вверх длинным, томным взглядом посмотрела в его глаза. По переносице скатилась одна робкая слезинка. Она была такой слабой, такой беззащитной в его руках, а манящие пухленькие губки были так близко… Арсению вдруг ужасно захотелось их поцеловать.

Резкая трель телефонного звонка испортила всю магию момента. Козырев, будто очнувшись от наваждения, вернулся к столу. Взяв трубку, он обернулся, но девушка уже вышла из кабинета.

Четверг, как и среда, прошел в бесплодных попытках пробиться к руководству. Арсений даже начал понемногу привыкать, но на еженедельном пятничном совещании руководителей неожиданно получил взыскание за неисполнение ряда поручений. А вдобавок к нему длинную обличительную тираду, в которой Семен Денисович с наслаждением клеймил позором недобросовестных работников и восхвалял те качества руководителя, которые он считал наиболее важными.

Арсений моментально вспыхнул праведным гневом и тут же выступил с жесткой ответной публичной речью, в которой в резком тоне прошелся по неподготовленным наполеоновским планам Корнейчука, по его неспособности разобраться в тонкостях и нюансах работы предприятия, по его самоуверенности и нежеланию слушать. А под конец упрекнул также в неумении организовать свою работу, коль уж даже самым приближенным людям из числа руководства требуется неделя, чтобы добиться встречи. Такая колоссальная задержка обратной связи с главным идеологом затеянных грандиозных изменений, по его словам, грозила неминуемой катастрофой. Лучше вовремя принять неверное решение, чем не принять никакого.

Это стало первое открытое выступление против нового руководителя. Как оказалось, Семен Денисович критику не переносил, а тем более в присутствии подчиненных. По гримасе, исказившей его лицо, Козырев моментально понял: отныне он нажил себе непримиримого врага. Но ему уже было все равно. За ту неделю, пока он пытался добиться аудиенции, не имея возможности получить ответы, пытался самостоятельно разобраться в скоплении полученных поручений. Не в том смысле, чтобы их успешно выполнить, а чтобы хотя бы сформировать в своей голове четкую, логически непротиворечивую картину грядущих изменений. И чем дольше он над этим думал, тем сильнее сомневался в адекватности происходящего. А в итоге полностью уверился в обратном.

В совете директоров Козырева любили. Даже несмотря на тот факт, что он не был членом семьи Линерштейн. Но Корнейчук избрал старую как мир тактику «разделяй и властвуй». Понимая, что в случае объединения всех родственников против него шансы сохранить должность невелики, он решил создать ситуацию, при которой у противников не было бы шансов организовать против него мощный и надежный союз. И тактика эта легла на благодатную, подготовленную почву. Как бы ни были крепки семейные узы, подспудно каждый, пусть даже негласно, пусть даже только в мыслях, но невольно прокручивал варианты дальнейшего развития событий. «Меркурий» был слишком уж лакомым кусочком.

Ко всему прочему здоровье Михаила Леонтьевича ухудшилось. Уже несколько дней он не приходил в сознание, и поговорить с ним, а тем более решить какие-то вопросы не представлялось возможным. А Семен Денисович, пытаясь максимально использовать ситуацию в своих целях, времени даром не терял.

К слову сказать, несмотря на то что Козырев был пока единственным, кто открыто выступил против него, серьезной опасности с этой стороны Корнейчук не видел. Именно потому, что Арсений не являлся членом семьи и никакими акциями «Меркурия» не обладал. Но Семен Денисович не учел, что, не имея акций, он не имел и никаких видов. Никаких, даже самых туманных перспектив на жирный кусок, а потому был свободен от любых страхов и опасений невыгодного раздела компании. Да даже возможность единоличного владения всем холдингом навряд ли заставила бы его поступиться собственными принципами. Не такой это был человек. Истина и справедливость, именно эти ценности ставил он во главу угла, им покланялся и боготворил. За них был готов бороться любой ценой, идти на любые жертвы.

Вскоре в компании сложилась довольно странная ситуация. Козырев оставался единственным человеком в совете директоров, у которого сохранились теплые, дружеские отношения со всеми остальными, кроме самого Корнейчука. Стараниями хитрого пройдохи, который не жалел сил и средств на сплетни и интриги, все родственники постепенно начали тихо ненавидеть друг друга. Однако сам Семен Денисович действовал чрезвычайно аккуратно, не переходя пока к открытой конфронтации с обладателями акций. Хотя ни для кого уже не являлись секретом его истинные цели, внешне с каждым из них он сохранял вполне доброжелательные отношения. Единственный человек, которого он всеми силами старался выжить, был Козырев. Но вот ведь незадача: при любых нападках в его сторону все акционеры тут же вставали на его защиту единым фронтом. Будучи готовым вцепиться в глотки друг другу, они проявляли удивительное единодушие во время агрессивных попыток уменьшить степень влияния Арсения.

Таким образом, все, кроме Корнейчука, хорошо относились к Козыреву, при этом ненавидели председателя и друг друга, хотя внешне этого не проявляли. Семен Денисович был ласков со всеми, кроме Арсения, хотя в душе презирал каждого из них.