Шизик

– …

Молчали. Полоскин начал доедать мороженое.

– Я пойду, Дим. Обед уже закончился, – Юрий поднялся, протянул руку. – Ну, до субботы?

– Давай, дружище, до субботы… Да иди, иди, я рассчитаюсь, – Дима улыбнулся.

Полоскин, сопя, поднялся из-за стола, ещё раз пожал руку другу и, улыбнувшись открытой улыбкой, зашагал к выходу из кафе. Саютин, подозвав официанта, рассчитался. Встал. Достал из пачки сигарету, сунув в рот, вышел из кафе.

В субботу Юра с женой и дочкой приехал к Саютину в гости на дачу. Пили много. Полоскин заверил, что дело Юры решается, и они больше не касались этого вопроса. Было шумно и весело. Дочь Полоскиных дружила с дочкой Юры, их жёны также давно уже стали подругами. Всем было хорошо. Шашлыки удались.

В конце месяца Саютиным пришло извещение от судебных приставов. Дима не стал звонить Юре, просто порвал бумажку. Звонить днём другу не хотелось. Зачем отвлекать? Работа. Вечером набрал Юрин мобильный:

– Буэнос диос, Юрик! Как дела твои? – спросил легко, оживлённо.

– Здорово! Слушай, занят сейчас! Что-то срочное? – Юрий пыхтел в трубку, говорил скороговоркой.

– Да нет. Хотя коротенько. Юр, мне тут извещение от приставов пришло, я порвал его на хрен. Там как дела-то мои? Ты говорил, пересмотр будет. Был?

– Зря порвал.

– Что, прости?

– Зря порвал, говорю.

– Нет, я слышал, я не понял просто. Что ты имеешь в виду.

– Придётся заплатить.

– Юр… – Дима озадаченно оторвал от уха телефон и посмотрел на фото друга на мониторе. – Так ты же меня уверял…

– Дим! Вот как ты себе представляешь? Вот что и кому я скажу? Решение вынесено. Ты должен деньги банку. Начни я что-либо говорить, предпринимать – это было б против меня. Ты обо мне подумал?

– Юрик! Так что же ты мне раньше-то не сказал? Значит, ты вообще ничего не предпринимал?

– Вообще… А ты сам голову на плечах имеешь? Ты понимаешь, как я бы подставился? – Юра уже почти кричал в трубку.

– Юрий Николаевич! Но ведь сейчас ты меня подставил? Мог же просто сказать! Я бы нанял юристов, отправил бы дело в Верховный…

– А ты что, этого не сделал?

– Нет.

– Очень зря, Дима… Очень зря… Не теряй времени, обращайся. И, поверь, ничего страшного не случилось. Выселить тебя в ближайшее время не выселят, попрячешься на даче… Всё хорошо будет.

Дима молчал в трубку.

– Слушай, Диман… Давай, помогу, вас отвезу на дачу, ты же машину так и не сделал.

Всё брошу и опять стану преподом

– Ну, купил ты эти вещи, ну, сел ты в свой «порше», живёшь в доме на 2000 квадратов, а зачем? – Дима выпил, занюхал солёным огурцом, крякнул.

Дима небрит. Лохмат, хотя и подстрижен. Седой. Худощавый.

– А лучше преподом быть, писать статьи и заниматься росписью чужих домов и их дизайном, а заработанные деньги, проедать, пропивать? – Максим тоже выпил, но ничем не занюхивал. – Деньги – это свобода.

Максим холён. Одет в дорогие брюки и розовую рубашку. Дорогие часы. Пахнет парфюмом.

– Так дальше-то что? Ты что, счастливее от этого станешь? В конце концов, ты уже сам говоришь, что мечтаешь о «ламборджини»… Так и проживёшь в мечтах о материальном. Уверяю тебя, ты купишь и «ламборджини», но удовольствия не будет. Твоё удовольствие исходит от желания, пока ты её хочешь, ты стремишься к этому, купив, поймёшь, что она тебе уже и не нужна вовсе. Ложные цели, Макс.

– А что, по-твоему, не ложно? – Макс разливал водку.

– Гармония, – Дима закурил, с удовольствием выпустив дым, – гармония, Макс. Сколько бы денег и власти не было, ты её, гармонию, не получишь. Власть будешь бояться потерять, денег будет хотеться ещё больше. И чем больше власти и денег, тем ты дальше уходишь от гармонии. Да и проблема-то в основном в том, что пиписка показывается больше, чем есть. Неуспешные хотят казаться успешными. Понты.

– Давай, вздрогнем, между первой и второй… – Максим и Дима одновременно закинули головы назад, опрокидывая стопки. – Димка, Димка, сколько тебя знаю, ты всё философствуешь об этом, но сам никогда власти, кроме директорствования в лицее, не имел, как и денег особых, только рассуждаешь.

– Так о том и речь, Максим Андреич, мой родной, – Дима улыбался. – Я больше не буду, мне хватит. Люблю себя контролировать, – Дима перевернул стопку вверх дном. – Деньги – тяжёлое испытание, власть – ещё большее, и далеко не каждый его проходит. Не скажу, что люди там плохие становятся или ещё что… Просто начинают при встрече друг с другом пиписками меряться. У кого что круче в его песочнице.

– В чём-то ты и прав. Я последнюю выпью. Что за водка-то у тебя? Не пьянит вовсе, – Максим налил себе стопку, выпил. Подумал. Занюхал огурцом, – а так лучше идёт-то, – улыбнулся.

– Кто знает, кто прав – ты или я. У каждого своя правда. Я тебе говорю только своё мнение, – Дима встал, подошёл к окну.

– Ну, ты знаешь, Димон. Приезжаю к тебе тогда, когда проблемы. Ты… Ты… Лучше врача всякого. Проблемы в бизнесе с друзьями обсуждаешь, с женой, и только хуже становится. Денег вечно не хватает, какая-то вечная борьба за выживание. А с тобой поговоришь…

Макс ехал домой на такси. Он хотел, как обычно, после водки сесть за руль. «Ладно тебе, Макс! А собьёшь кого? У нас вон на это священников на «геленвагенах» хватает… Негоже так. Езжай на такси, машину завтра заберёшь, у нас двор тихий, ничего с ней не случится».

«Как всё же прав Димка, зарылся я в деньгах, со стороны только успешный, а так я самый несчастный на земле человек. И друзей-то настоящих, кроме него, не осталось. А вот он счастливый, живёт размеренной жизнью, вокруг любящие и любимые люди, которым не нужно от него ни денег, ни его связей, а он сам. Брошу всё к едрене фене завтра же. Деньги есть какие-никакие, а преподавать мне всегда нравилось, я только в институте себя человеком и чувствовал. Надоело что-то вечно догонять, пиписками меряться… На самом деле мой «порше» хоть и хорош, но не стоит он того, чтобы за него пришлось отдать душевное спокойствие, дом тоже хороший, но не стоит он моей совести… На всё, выходит, своя цена», – думал Максим Андреевич, глядя с заднего сиденья такси на огни Кутузовского проспекта.

Утром Макса разбудил звонок Сопрыкина:

– Макс, салют! Поздравь, «мазератти» оформляю в салоне, – Сергей был возбуждён.

Что-то заныло где-то между рёбер. «Его пиписка, выходит, теперь больше моей станет. Да, мой «порше» хорош, но уже второй год, да и больше их по Москве бегает, чем «квадропорте», вот Сергей хотел себе купить и ведь купил».

– Поздравляю, Серый! Я сам тоже скоро меняю, «каймана» Райке своей отдаю, так что скоро оба на новых будем.

– Приезжай в субботу обмывать, – Серёга заметно сник, но виду пытался не подавать. – Но «ламба», что ты хочешь, всё же понты для наших дорог. Приедешь?

– Конечно, Серёга, приеду. Конечно, приеду…

«Если бы не Серёга! Где теперь бабки-то брать? А ведь по-любому нужно как-то выкрутиться и утереть нос этому самодовольному индюку… Ишь ты, «мазератти» он купил…»

Больной

Я познакомился со Стасом лет двадцать тому назад. Стас был гораздо старше меня. Видно, был седой, но красил волосы в чёрный цвет. Импозантный мужчина. Одет по последней моде. Ухожен. Мы с дочкой гуляли в парке, он – с внучкой. Нас объединил интерес к бильярду, мы оба любили «русскую», также нам было просто интересно друг с другом. Мы взяли за правило встречаться в первый вторник каждого месяца в небольшом зале рядом с парком. Долго не играли, не более двух часов, у всех были семьи. В один из дней он не пришёл, я озаботился. Поиграв с другими около часа, подошёл к телефону-автомату и, сунув в прорезь 10 копеек (потому как 2 копеек не было), набрал его номер.

– Здравствуйте, Никита! Я много о вас наслышана! Вы бы зашли лучше, навестили больного, – голос жены Стаса был молод и звонок. – Стасик заболел, очень переживаю, что, может быть, очень серьёзно.