Полное собрание сочинений. Том 2. Отрочество. Юность

Мать Нехлюдова была высокая стройная женщина л?тъ 40. Ей даже можно было дать больше, судя по полус?дымъ волосамъ, откровенно выставленнымъ на вискахъ изъ подъ чепца, но по св?жему, чрезвычайно н?жному и лишенному морщинъ лицу, въ особенности же, по умному, веселому блеску глазъ ей казалось гораздо мен?е. Глаза у нея были почти черные, очень открытые и ясные, губы тонкiя и твердыя, носъ съ горбомъ и немного на сторону, руки безъ колецъ, немного большiя, почти мужскiя, но прекрасныя, продолговатыя, съ длинными пальцами, и талiя чрезвычайно стройная и прямая. На ней было темносинее закрытое платье съ откинутымъ б?лымъ воротникомъ и маншетами, и не было никакой куцавейки или капоту [3 неразобр.]. Она сид?ла передъ болыпимъ столомъ и шила или кроила какое-то платье, что мн? тогда показалось чрезвычайно страннымъ. На другомъ, кругломъ стол?, за плющемъ, передъ диваномъ, стоялъ самоваръ, и маленькая, худая, бл?дная женщина съ длинными вившимися буклями и од?тая довольно пестро и изысканно занималась чаемъ. – Когда Дмитрiй представилъ меня матери, она какъ-то особенно – какъ мн? показалось, гордо повернула ко мн? голову и, не кланяясь, протянула руку.

– «Садитесь сюда, сказала она мн?, указывая на диванъ противъ себя: я рада васъ вид?ть, потому что, ежели вы только действительно такой, какимъ васъ описывалъ мой сынъ, vous devez ?tre un petit monstre de perfection».[135 - [вы должны быть маленьким чудовищем совершенства.]]

– «Разв? онъ вамъ говорилъ про меня?» сказалъ я по французски.

– «Еще бы, онъ спрашиваетъ, говорилъ ли про него Дмитрiй», сказала она, принимаясь снова за свою работу и см?ясь твердымъ ув?реннымъ см?хомъ. «Дайте ему чая, тетинька», прибавила она, обращаясь къ гувернантк?, разливавшей чай и носившей почему-то названiе тетиньки.

– «Сейчасъ, Катерина Дмитрiевна», сказала тетинька: «а вы слышали, какъ Лиза испугала M-ieur Nicolas?»

– «Ну, какъ ты Лиза испугала M[-r] Nicolas?» повторила какъ-то сухо М-me Нехлюдовъ.

– «Можешь себ? представить, сказала Лиза, подходя къ ней: каково его положенiе? Онъ входитъ въ первый разъ къ намъ и вдругъ видитъ, какая-то женщина беретъ его за руку и говоритъ: «посмотри, какъ maman поетъ дикимъ голосомъ». И Лиза громко засм?ялась.

– «Я думаю, вы ужасно удивились», добавила она, обращаясь ко мн?. —

– «Они ужасно см?ются надо мной, когда я пою», сказала М[-me] Нехлюдовъ см?ясь: «a мн? кажется, что прекрасно. Вы музыкантъ?» спросила у меня.

– «Да, большой, но только въ душ?».

– «Это такъ же, какъ я. У кого лучше голосъ, Дмитрiй, у него или у меня?»

– «Трудно р?шить, maman».

– «Ну такъ nous pouvons nous donner la main, mon cher».[136 - [мы можем протянуть друг другу руку, мой дорогой.]]

Когда кончили чай и поболтали и посм?ялись еще, М[-me] Н [ехлюдовъ] сказала мн?, чтобы я позвонилъ. У насъ въ дом? не было сонетокъ, и я никогда не видалъ ихъ, поэтому сталъ искать колокольчика, но, не видя его, наконецъ, сказалъ ей, что н?тъ колокольчика.

– «Да подл? васъ сонетка, сказала она, Лиза, позвони».

Лиза подошла и, не глядя на меня, дернула за нее. Я покрасн?лъ ужасно. Обстоятельство, кажется, очень пустое, но для меня тогда оно казалось величайшей важности. Я думалъ, что окончательно погибъ во мн?нiи всего семейства: все, что мн? удалось сказать порядочнаго, умнаго, какъ я полагалъ, въ этотъ вечеръ, уничтожено этимъ незнанiемъ, что такое сонетка; подумаютъ, что я совс?мъ мужикъ, что все, что сказалъ, это я выучилъ, и что дома мы живемъ, Богъ знаетъ, какъ, когда у насъ н?тъ сонетокъ, и я даже не знаю, что это такое. «Дмитрiй теперь раскаивается, думалъ я, въ томъ, что представилъ меня». Весь вечеръ мой былъ разстроенъ.

– «Ну, д?ти, что мы будемъ читать нынче? сказала М[-me] Н[ехлюдовъ], когда вынесли самоваръ.

– «А в?дь я привезъ Валтеръ-Скота отъ Нины. Хотите, я буду читать «Ивангое» или Лиза?

– «Лиза, хочешь читать?»

– «Хочу».

Мы вс? ус?лись поуютн?е около матовой лампы, гор?вшей на рабочемъ стол?, Лиза взяла книгу и стала читать своимъ низкимъ, но звучнымъ контральто. —

Чтенiе это было мн? особенно прiятно потому, что давало время обдумать впечатл?нiя и мысли, возбужденныя во мн? этимъ совершенно для меня новымъ, особеннымъ отъ нашего, домашнимъ кружкомъ, и р?шить вопросъ, была ли Лиза она, и начиналось ли теперь или н?тъ еще. —

Кружокъ этотъ им?лъ какой-то особенный характеръ простоты, нравственности, изящества, ум?ренности и вм?ст? сухости и логичности. Этотъ характеръ выражался и въ волосахъ Нехлюдовой, и въ ея прямой поз?, и въ шить? платья, и въ строгой чистот?, и въ высокихъ портьерахъ, а больше всего въ манер? говорить по русски, называть меня «онъ» и т. д. и т. д. Особенно нравилось мн? и доставляло наслажденiе то, что меня третировали серьезно pour tout de bon,[137 - [не на шутку,]] какъ большаго, такъ что мн? сов?стно, даже неловко какъ то было, что мать моего друга говоритъ, разсуждаетъ со мной. Даже при каждомъ слов?, которое я сбирался сказать, мн? приходило въ голову, какъ бы мн? вдругъ не сказали: «неужели вы думаете, что съ вами серьезно говорятъ, ступайте-ка лучше учиться», и я ужасно старался говорить умно и по-французски, отчего, какъ теперь вижу, должно б[ыть] показался глупъ, гораздо еще больше, ч?мъ прежде. Ежели бы не сонетка, я бы былъ совершенно доволенъ и очень бы полюбилъ все семейство, но теперь меня мучала мысль, что я былъ см?шонъ, и я безсознательно старался находить въ нихъ недостатки, какъ будто они могли оправдать меня. – Что же касается до Лизы, то, хотя она была брюнеткой, но ч?мъ больше всматривался я въ нее теперь, какъ она читала своимъ звучнымъ контральтомъ, я уб?ждался, что она не она, и что не началось еще. Она была очень нехороша собой; особенно портилъ ее желтоватый, бол?зненный цв?тъ лица и такъ же, какъ у матери, кривый носъ на одну сторону, только у м[атери] б[ылъ] на право, а у нея нал?во, и толстыя губы. Въ ней даже не было ничего фамильнаго общаго съ наружностью моего друга. Все, что было въ ней хорошаго, былъ голосъ, выраженiе доброты, прелестный бюстъ и опять та же безпричудливость, простота и логичность въ манерахъ, такъ что, какъ я ни старался настраивать себя на то, что она она – я не могъ и идеальный образъ мой никакъ не хот?лъ слиться. —

Чтенiе было очень прiятно. Оно не было однимъ предлогомъ сид?ть вм?ст?, но видно было по зам?чанiямъ, к[оторыя] прерывали его, увлеченiе и любовь къ мысли и изящному. Наконецъ, въ 11 часовъ М-me Нехлюдовъ встала, сложила работу и сказала, что пора идти спать.

– «Ну, я очень рада, Nicolas, сказала она, ц?луя въ лобъ сына и подавая мн? руку: что вы у насъ будете. Въ ваши года дружба хорошая вещь, славная вещь».

Лиза тоже подала мн? руку.

У N. [?] было дв? комнаты – спальня и кабинетъ. Василiй постелилъ мн? на диван? въ кабинет?, но я пошелъ въ спальню и сид?лъ тамъ на к[ровати] у Дмитрiя. Мн? хот?лось поговорить съ нимъ о его семейств?, разсказать ему, какъ понравился мн? этотъ новый для меня бытъ, но я не р?шался начать разговоръ объ этомъ, особенно когда приходила мн? мысль о сонетк?, и думалось, что Д[митрiй] всл?дствiе именно этой сонетки перем?нилъ мн?нiе обо мн? и, увидавъ меня въ обществ?, какъ я заст?нчивъ и стыдливъ, раскаивается, что онъ представилъ меня. – Я н?сколько разъ собирался начать говорить ему про его мать и сестру, придумывалъ фразы и открывалъ ротъ, но потомъ приходило въ голову, что онъ можетъ подумать, и останавливался. Дмитрiю тоже в?рно хот?лось спросить мое мн?нiе о своемъ семейств?, но онъ не р?шался, и об?щанiе наше все говорить другъ другу не исполнялось, но мн? кажется, что мы все-таки безъ словъ понимали другъ друга и были откровенны, а что есть вещи, которыя лучше не говорить. То, что я пришелъ къ нему въ спальню, то, что мы помолчали минутъ 5, изб?гая взглядовъ одинъ другаго, им?ло большое для насъ значенiе. —

Глава 6-я. Трубка. <Ложь>. Я хочу уб?диться въ томъ, что я большой.

(Въ сл?д. главахъ: 1) деньги, 2) ложный стыдъ).

Уже первое правило, которое я задавалъ себ? для будущей жизни, – усовершенствованiе, я не исполнилъ въ первый день моего пере?зда къ Нехлюдовымъ. Мы заболтались такъ долго свечера, что проснулись, когда солнце уже было высоко, и то Дмитрiй разбудилъ меня. И голова была тяжела, и въ т?л? б[ылъ] какой-то нездоровый жаръ. Первая мысль моя при пробужденiи была, что я большой и на свобод?. Никакая мысль не л?зла мн? въ голову, къ каждой прим?шивалось сознанiе свободы и желанiе доказать другимъ и еще бол?е уб?диться самому, д?йствительно ли я такой же большой, какъ другiе. Первое выраженiе этой мысли было то, что я пилъ чай, не од?ваясь, и курилъ трубку, кот[орую] взялъ у Дмитрiя, и раскашлялся и раскрасн?лся такъ, что думалъ, я задохнусь, но сказалъ, что это ничего безъ привычки, но что я куплю себ? табаку и трубку и, когда буду одинъ, буду понемножку прiучаться къ табаку. Часовъ въ 12 пришелъ Д[убковъ], и мы такъ, не од?ваясь, сид?ли до самаго об?да, болтали глупости, и мы съ Д[митрiемъ] были совершенно другими людьми, ч?мъ вчера вечеромъ. Меня мучила мысль, что в?рно еще я не совс?мъ большой или хуже другихъ, что не могу курить Жуковъ табакъ также, какъ они, и въ тотъ же день пошелъ на Арбатъ, купилъ у Бастанжогло на 5 рублей ассигнацiями Жукова табаку, 2 стамбулки и черный липовый чубукъ, накурился одинъ въ комнат? Дм[итрiя] до того, что голова у меня пошла кругомъ, что я испугался, взглянувъ на свое бл?дное, какъ полотно, лицо въ зеркало, и что, наконецъ, меня вырвало! Я помню, въ какомъ я ужасномъ положенiи былъ съ полчаса времени посл? этаго. Я лежалъ на диван?, надъ тазомъ; вокругъ меня на полу валялась вонючая трубка и окурки; голова ходила кругомъ, ужасно тошнило, и вся внутренность поднималась. Безсмысленно вперивъ мутные глаза въ начатую четверку табаку, стоявшую на стул?, съ тупымъ вниманiемъ глядя на 2-хъ львовъ, поддерживающихъ гербъ В. Ж[укова], и читая и перечитывая надпись «лучшiй американскiй табакъ», я съ отчаяньемъ въ сердц? и съ маленькимъ страхомъ даже за свою жизнь думалъ, что н?тъ, не большой еще я, и что видно, не быть мн? никогда большимъ, какъ другiе, и не пускать никогда длинныхъ струекъ дыма черезъ русые усы и никогда, никогда видно не суждено мн? затягиваться. —

(Въ деревн? женитьба отца на женщин? низшаго круга роняетъ отца во мн?нiи сыновей, т?мъ бол?е, что лишаетъ ихъ посл?дней надежды на его состоянiе, уже ненадежное какъ игрока. Холодъ между отцомъ и сыновьями, откровенный разговоръ объ этомъ предмет? между братьями, раззоренiе отца и самопожертвованiе д?тей, но невозможное вполн?, потому что они начали жить. Владимиръ судитъ холодно и отказываетъ, потому что не можетъ. Николай сентиментальничаетъ, об?щаетъ и не исполняетъ, потому что не можетъ. В[ладимиръ] женится и поправляетъ отца. Николай оригиналъ.)

За об?домъ, который также, какъ и все Нехлюдовское, носилъ на себ? какой-то особенный отпечатокъ строгости, простоты и изящества, Катерина Дмитрiевна спросила у Дм[итрiя], когда онъ легъ спать, и когда я, думая сказать прiятное, объяснилъ, что мы съ нимъ болтали до 2-хъ часовъ ночи и встали въ 10, она, не отв?чая мн?, серьезно обратилась къ Дмитрiю и, какъ-то особенно пристально глядя на него, внятно и съ разстановкой сказала ему.

– «Я прошу тебя, Дмитрiй, никогда не ложиться позже 12 и всегда вставать раньше 8-ми. Об?щаешь?»

– «Об?щаю, maman», отв?чалъ онъ серьезно.

Т?мъ разговоръ ихъ объ этомъ и кончился, но меня ужасно покоробило отъ него.

– «А знаешь, нынче вечеромъ я въ первый разъ пью чай въ саду, въ тетинькиной бес?дк?», сказала М-[me] Нехлюдовъ. М[-me] К. [?] и Капустинъ об?щались прi?хать ко мн? – я ихъ угощиваю воздухомъ.

«Смотри же, Митя, и вы, господа», сказала Лиза, къ великой радости моей, см?шивая въ одно вы меня и большаго Дубкова: «не оставайтесь долго на этомъ гуляньи». – Она знала, что мы собирались посл? об?да, по предложенiю Дубкова, на гулянье на Пр?сненскiе Пруды. —

Дубковъ сказалъ, что онъ непрем?нно прi?детъ и привезетъ съ собой Дмитрiя.

– «А вы?» спросила она у меня.

– «Я никакъ не могу, потому что вечеромъ меня звали Валахины», сказалъ я, и это не только была совершенная ложь, но я даже 2 года не видался съ Валахиными, но потому ли, что нынче утромъ я думалъ о томъ, съ?здить ли мн? или н?тъ съ визитомъ къ Валахинымъ, или потому, что я полагалъ, это мн? придастъ значенiе, что В[алахины] звали меня, или просто потому, что я думалъ, хорошо будетъ показать, что я не слишкомъ радуюсь приглашенiю, что не вы, молъ, одн? только желаете меня вид?ть, д?ло только въ томъ, что солгалъ самымъ отчаяннымъ и безпричиннымъ образомъ и тотчасъ же покрасн?лъ и сконфузился такъ, что нав?рное вс? зам?тили, что я лгу. Я даже зам?тилъ, что Лиза и Д[митрiй] отвернулись отъ меня и заговорили о другомъ съ выраженiемъ, к[оторое] я впосл?дствiи часто зам?чалъ въ людяхъ, когда очень молодой челов?къ начинаетъ очевидно лгать имъ, и которое значитъ: зач?мъ онъ, б?дный, лжетъ, изъ чего онъ старается, в?дь мы знаемъ, что онъ лжетъ.

Потомъ я узналъ, что В[алахиныхъ] не было въ город?, и что Н[ехлюдовы] должно быть знали это.

Ни въ д?тств?, ни въ отрочеств?, ни потомъ въ бол?е зр?ломъ возраст? я не зам?чалъ за собой порока лжи, напротивъ даже – могу похвалиться – былъ всегда слишкомъ правдивъ и откровененъ, но въ первую эпоху юности, признаюсь, на меня часто находило это странное желанiе безпричинно лгать самымъ отчаяннымъ образомъ, отчаяннымъ потому, что я лгалъ въ такихъ вещахъ, въ кот[орыхъ] ужасно легко было поймать. Мн? кажется даже, что тщеславное желанiе выказаться т?мъ, ч?мъ не есть, соединенное съ неопытностью въ жизни, надеждою солгать безнаказанно, не бывъ пойману, и были причиною этой странной слабости. – Мн? бы было гораздо весел?й оставаться у Нехлюдовыхъ, какъ приглашали меня, но мысль, что я буду на гуляньи ходить съ адъютантомъ, и что, можетъ-быть, въ этомъ-то выгодномъ для меня положенiи буду я встр?ченъ ею, и начнется, доставляли мн? такое наслажденiе, и вообще влiянiе Дубкова, кот[орое] было необоримо на меня во время дня и въ обществ?, сд?лали то, что я просилъ Д[митрiя] ?хать съ нами, и мы тотчасъ посл? об?да отправились гулять подъ музыку на Пр?сненскiе Пруды. – Гулянье это однако не доставило мн? слишкомъ большаго удовольствiя. Сначала мы подъ музыку ходили по дорожкамъ. Дубковъ стучалъ саблей, кланялся знакомымъ, говорилъ съ женщинами, и я находился въ какомъ-то торопливомъ, безпокойномъ состоянiи духа, нич?мъ не могъ наслаждатся, такъ постоянно, неотвязчиво занимала меня мысль о своей персон?. Я боялся не отстать или не опередить Д[убкова] и Н[ехлюдова], чтобы не подумали, что я посторонiй; боялся и слишкомъ близко ходить съ ними, чтобы они не подумали, что я считаю за честь быть съ ними на ног? равенства; я боялся ходить, слишкомъ гуляя, боялся и быть слишкомъ развязенъ; я боялся говорить слишкомъ много, боялся молчать слишкомъ долго. Когда подходили ихъ знакомые, я боялся, чтобы они стыдились за меня. Потомъ мы пошли въ кофейную играть на бильярд?. Тамъ мн? стало еще хуже; мн? казалось, что вс? р?шительно смотрятъ на меня и удивляются, какимъ образомъ и зач?мъ попалъ я въ такое м?сто, особенно когда я сталъ играть съ Д[убковымъ] и, вм?сто [того], чтобы толкать шаровъ, ?здилъ кiемъ вскользь по нимъ, и какой-то баринъ, сид?вшiй тутъ же въ шляп?, строго смотр?лъ на меня.

– «Ну что за охота тутъ быть, сказалъ Д[митрiй], пойдемте лучше въ садъ и велимъ туда себ? чаю дать».

– «Пойдемъ, сказалъ Д[убковъ], только надо заплатить».

Я вызвался заплатить за все, желая хоть этимъ дать почувствовать, что я тоже не п?шка, и Дубковъ позволилъ мн? доставить себ? это удовольствiе, но и тутъ, когда я подошелъ къ стойк? и почему-то дрожащими и неловкими руками сталъ вынимать бумажникъ съ птицей, подаренный мн? еще К[арломъ] И[вановичемъ], мн? стало ужасно сов?стно, и я все боялся, что я что-нибудь не такъ д?лаю, особенно когда буфетчикъ гордо оттолкнулъ 2-хр[ублевую] б?ленькую, которую я предложилъ ему, говоря, что у него н?тъ мелочи. —

За чаемъ на зеленыхъ скамеечкахъ подошелъ къ намъ старшiй Ивинъ, который былъ уже въ 3-мъ курс?, носилъ заломленную назадъ фуражку, эатасканный сюртукъ, брилъ бороду и пользовался репутацiей отличнаго студента и лихаго малаго. Онъ очень обрадовался, увидавъ меня студентомъ, обращался со мною по товарищески, подс?лъ къ намъ и вел?лъ дать полбутылки шампанскаго, чтобы поздравить меня. Мн? то же хот?лось сд?лать, но я не см?лъ сказать это при вс?хъ, всталъ и, отозвавъ всторону слугу, попросилъ его, чтобы онъ и мн? принесъ полбутылку шампанскаго. Но потомъ, когда онъ отошелъ н?сколько, догналъ его и сказалъ, чтобы онъ принесъ даже ц?лую. Мн? это очень было прiятно, но только когда принесли эту бутылку, и вс? посмотр?ли другъ на друга, я покрасн?лъ ужасно и желалъ бы провалиться сквозь землю.

– «А это Nicolas мундиръ иногюрировать хочетъ», сказалъ Д[убковъ] славно!»

И мы выпили въ четверомъ 1 1/2 бутылки. Я хот?лъ даже спросить еще, но Д[митрiй] сказалъ, что не надо, и спросилъ, что вс? ли это мои деньги, когда я опять подалъ слуг? за бутылку б?ленькую бумажку. И я опять солгалъ самымъ наглымъ образомъ, сказавъ, что у меня еще довольно, тогда какъ это была посл?дняя бумажка изъ 75 рублей, данныхъ мн? отцомъ на дорогу, потому что утромъ, когда я ходилъ покупать трубки и табакъ, я купилъ на 15 рублей машинку для зажиганiя, которая въ этотъ же день и сломалась и вовсе не нужна была мн?.

Но зато посл?днее впечатл?нiе мое было чрезвычайно прiятно. Д[убковъ] какъ то больше оказывалъ мн? вниманiя, ч?мъ прежде. Было ли это сл?дствiе того, что я такимъ молодцемъ расплачивался, или что онъ увид?лъ, у меня б[ылъ] такой знакомый и на ты, какъ Ивинъ, но только передъ т?мъ, какъ намъ разъ?зжаться, онъ третировалъ меня совс?мъ по товарищески, говорилъ мн? «ты». Какое-то особенно прiятное чувство самодовольства и гордости разливалось во всемъ моемъ существ?, когда онъ говорилъ мн? такъ, но я, какъ ни сбирался, все таки не см?лъ сказать ему тоже «ты».

VII. ВАРИАНТЫ ИЗ ВТОРОЙ РЕДАКЦИИ «ЮНОСТИ».