Кто в тереме?

– Ну, а куда ж тогда он его привез, раз, ты говоришь, у дачи вид нежилой, запустение?

– Вот именно!

Бесполезной оказалась встреча.

Провожал Бурлакова Михаил Александрович не один. В ногах у него путалась и все норовила цапнуть за штанину рыжая кудлатая бестия. Она была хромолапой, но каталась вокруг капитана надоедливым ртутным шариком, пока хозяин не прикрикнул:

– Да уймись ты, Жулька!

Напрасно увещевал он Жульку! Невоспитанная была собака, не унималась до самой калитки. Наверно, это была та самая пострадавшая в неравной борьбе с машиной Жулька, которую всей стаей выхаживали дачные собаки.

Видно, дед Миша взял ее домой из жалости. А может, за то, что была такой звонкой и не ведала страха, хотя от хорошего пинка могла бы улететь далеко. Скорее всего, в азарте она сама бросилась под колеса. На месте машины, Бурлаков тоже бы ее переехал.

И уже вслед капитану Михаил Александрович прокричал:

– Ты знаешь, капитан, я пару раз видел: парень к нему приезжал – фу ты ну ты, в белых штанах, прямо картинка из журнала. Кто такой – не знаю, может, сын одной из баб.

– Почему вы так подумали?

– Я спросил, кто такой – весь из себя, а Витька смеется:

– А-а-а… сынок мой названный.

* * *

Жена Вадима Сергеевича Бурлакова была красавица. Не было ничего удивительного в том, что в свое время он влюбился и потерял голову.

Нет красавиц, с пеленок не осознающих факт своей избранности и не воспринимающих этот факт как нечто само собой разумеющееся. Судьбе угодно, чтобы на свет являлось время от времени чудо совершенства. И оно появлялось – на этот раз в образе Леночки Сударкиной.

В последнее время среди красавиц появилось новое поветрие. Нужно признаваться публично, что в детстве они были «гадкими утятами», и по этой трагической причине трудное у них было детство. Родители в них не верили, а сверстники притесняли.

Это вроде как хороший тон, признак демократичности, дающий возможность дурнушкам избавиться от комплексов и поверить в себя.

Лена всегда сознавала себя красавицей. Где-то классе в пятом-шестом на уроках истории Лена узнала о существовании в Древней Греции такой царицы – Елены Прекрасной, из-за которой случилась Троянская война. Даже то, что родители нарекли ее таким же именем, восприняла она как знак судьбы, а не как случайное совпадение.

Она с тех пор просила подруг и родителей называть ее Еленой, а не Леной, Леночкой, Ленуськой. И только в девятом, когда проходили «Войну и мир», сменила Елену на Элен.

Она не была классической блондинкой, натуральный цвет волос у нее был темно-русый, но анекдоты про блондинок недолюбливала. Как говорится, нутром чуяла их глубинный подтекст.

Лена считала себя интеллигентным и образованным человеком. К примеру, знала, что на унитазе человек сидит в позе «Мыслителя» Родена. Но когда она видела, что муж берет в руки книгу, во взгляде ее светилась материнская жалость.

При этом обладала бездной житейской мудрости и цепкой деловой хваткой, а потому и закончила в свое время технологический техникум по специальности «кулинария». «Всегда с куском буду», – комментировала она этот немодный выбор.

С матерью они жили дружно, но чаще дружили друг против друга. Строго по пословице: вместе тесно, а врозь скучно.

В гости к матери Лена ездила очень редко – натерпелась во времена детства и юности материнской любви: тотальной слежки и жесткого контроля. К себе тоже не особенно активно приглашала, но теще приглашения и не требовалось. Она была дамой бесцеремонной, и по инерции все пыталась учить дочь, внучку, а заодно и зятя – и даже в первую очередь! – как правильно жить.

Она не уловила момента, когда дочь выросла.

– Мама! – гневалась Лена. – Мне 45 лет, а ты сделала мне три замечания, пока я жарила яичницу. Что можно три раза сделать неправильно, жаря яичницу? При моем специальном образовании!

Возможно, Лена и замуж поторопилась выскочить в 19 лет, жаждая свободы и презрев перспективы, которые сулила ей красота. Впрочем, когда распространилась мода в стране на конкурсы красоты, она уже не могла претендовать на участие в них – по возрасту.

Но, между тем, мать и дочь дня не могли прожить, не созвонившись и не доложив друг другу обстановку в семьях, на родных улицах и в городе Артюховске в целом, не обменявшись мнениями о других насущных проблемах (например, в столичном шоу-бизнесе).

Жена в процессе не очень счастливой семейной жизни многократно и громогласно сокрушалась по поводу того, что напрасно она поспешила со своим замужеством. Тут она с успехом применяла литературоведческий прием – принцип айсберга. Подтекстом звучало, как же она, дура, пролопушила. С ее-то внешними данными, перед ней расстилался весь мир, а она позарилась на мента и прозябала в Артюховске на две их никчемные зарплаты. И не надо тут бла-бла-бла про малую родину!..

Предполагалось, что единственным аргументом со стороны супруга мог быть только этот – про малую родину, хотя Вадим во время таких сольных концертов молчал, как рыба.

Впрочем, больше двух десятков лет как-то прожили, и даже дочь вырастили. Чуть-чуть не дотянули до серебряной свадьбы. Положа руку на сердце, Вадиму неплохо жилось в бытовом плане, потому как Лена плавала в житейских водах, как рыба.

А в плане всего остального… Что теперь мусолить эту тему. Жизнь катится к завершению, во всяком случае, прожита большая ее часть. Ан вдруг оказалось, что для его жены жизнь только начинается.

Нет, конечно, не вдруг. Хоть мужья и жены и узнают последними об изменах супругов, но в городишках, подобных их Артюховску, эта схема не действует. И он-то ведь был оперативником.

Подруга юности Лены во втором браке стала Манасян, а ее муж-бизнесмен, занимавшийся строительством, надумал открыть ресторан. Не мудрствуя лукаво, назвал его своим именем: «У Гамлета».

Подруга предложила Лене стать администратором. Жена, прозябавшая на тот момент в маленькой кафешке, восприняла предложение с юношеским энтузиазмом. Вспомнив знания, усвоенные в техникуме, и профессиональные наработки, приобретенные в кафе, ринулась в новую жизнь.

В ресторане Гамлета «тусовались» в основном его земляки, такие же бизнесмены средней руки. Не заметить нового администратора, такую красавицу, было просто нереально. На то и был их с подругой расчет: привлечение солидной клиентуры и устройство судьбы Лены, вступившей в возраст: а) кризиса среднего возраста и б) когда, напротив, баба ягодка опять. Расчет оправдался очень даже скоро и по обеим позициям.

Отношения в их семье, уже довольно давно бывшие рутинными и прохладными, теперь стали совсем холодными. Вадим разговора на тему супружеской неверности не заводил – ждал первого шага от жены. Не то чтобы он совсем не ревновал, есть ли на белом свете человек, свободный от комплекса собаки на сене? Но он устал от семейной своей двусмысленной ситуации и хотел развязки.

Любовь прошла давно, общего у них и всегда было очень мало. Дочь выросла, окончила вуз и уехала работать в Калининград, там вышла замуж за литовца и ощущала себя европейской женщиной.

Воспоминания о малой родине не трогали ее душевных струн, и, видимо, родители в ее нынешнюю картину мира не вписывались. Ну или же были недостаточно комильфо для Европы. В общем, к себе их не приглашала, они съездили в гости только однажды – на свадьбу. Внучка росла с литовскими бабушкой и дедушкой.

Полина была похожа на мать внешне как две капли воды, а характером, как говорится, ни в мать, ни в отца – а в прохожего молодца. Никогда у нее не было потребности, как у матери с бабушкой, по полдня трындеть по телефону обо всем на свете, и при этом самозабвенно лаяться при встречах.

Почему Лена тянула с развязкой? Может, ее нынешний мужчина не хотел перемен в своей жизни? Может, ее саму что-то удерживало от последнего шага? Видно, понимала, что, если уйдет, вернуться уже не сможет. Муж не из тех, кто прощает, а дом – его, родительский. Пусть она даже и вправе оттяпать половину при необходимости.

Собственно, она ведь понимала, что муж уже в курсе ее новых обстоятельств и просто ждет ее инициативы, а совместного будущего у них, в любом случае, уже не будет. Да Лена, вкусив новой жизни, и не желала никакого будущего с ним!

Тяжело было обоим, но Вадим по обыкновению молчал, хотя выдержка уже начинала ему изменять. А жена по обыкновению раздражалась, искала и находила в муже все новые недостатки, цеплялась к нему и срывалась по пустякам, а после очередной сцены рыдала в спальне.

Вадим, наконец, решился разрубить этот узел, но одновременно и Лену осенила такая же счастливая мысль. А может, в отношениях с ее новым мужчиной произошел какой-то положительный сдвиг.

– Я ухожу, – сказала как-то Лена торжественно.

Ей интересна была его реакция – все же два с лишком десятка лет кантовались. И должен ведь даже такой дундук понимать, кого теряет!

У порога стояли три набитых барахлом здоровенных сумки – не плебейские, клетчатые челночные, а элегантные дорожные, у них раньше таких не было.

– Счастливого пути! – сказал Вадим. Но, сочтя, что в его пожелании прозвучала некая издевка, поспешил добавить:

– Да и вообще, счастливо тебе!

– Я ничего не беру! Все оставляю тебе. Никаких дележек!