Кто в тереме?

Но Люся ждет от нее поддержки, одной ей сиротливо и одиноко встревать в авантюру. А Мила, которая всегда в таких случаях горяча на поддержку и легка на подъем, далеко.

– Я?.. Чего это я злюсь? Совсем не злюсь!

– А что же это он так опростоволосился, твой Бурлаков?

– Да, говорит, тетка с замедленной реакцией. Или напугалась полицейского чина, прямо задеревенела вся – того не помню, этого не знаю…

– А ты-то что можешь?!

– Мы!!! Мы?.. Или нет?

– Ну, допустим, мы! Куда ж мне деваться с подводной лодки.

– Нет уж, давай без допусков! А то придется к Лидке обращаться, а она и так ядом дышит на Бурлакова. Как узнает, что он не исключительно Гариком, а какой-то Олей занимается, точно на него жалобу накатает.

– Так наша-то роль какая?

– Заинька, я тебя люблю! А наша роль – поговорить с Валентиной, так, ненавязчиво, по-женски…

– А он тебе, что же, и вопросник составил?

– Ну, какой вопросник! Вопросов и не надо задавать, так – попить чайку, побеседовать, повспоминать… Сказал – как только вы, женщины, умеете. Ни о чем и обо всем. Может, в дружеском разговоре вспомнит какую-то мелочь, деталь, которой раньше значения не придала. Бабьи терки, короче.

– Словом, в навозной куче отыскать жемчужное зерно. А почему прямо и откровенно не сказать, с какой целью мы напросились в гости? Без этих обходных маневров? Ты же знаешь, как я этого не люблю!

– Ты что! Она же опять закроется, как улитка в раковину! Начнет мучительно вспоминать что-нибудь важное и существенное – по ее мнению. А может, ничего существенного она и не знает. Психология, что ты хочешь! Бурлаков сказал – мелочи запоминайте, бабский треп!

– Так и сказал?

– По смыслу – да! А по форме – как-то более культурно… Главная закавыка – как познакомиться? Не в больницу же ложиться с фальшивым диагнозом, под полицейским прикрытием?

– Зачем – в больницу? Пойдем к ней домой.

– Но как? Придем к ней и скажем: «Здрасьте, давайте знакомиться, и нельзя ли у вас попить чайку»?

– Валентина, говоришь, ее зовут? Симонова? А не на Некрасова она, случайно, проживает?

– А тебе это откуда известно?

– Уж известно. Мы с ней уже два года знакомы!

Люся поставила отвалившуюся челюсть на место, собрала мозги в кучку, на что ей потребовалось некоторое время, и ревниво спросила:

– Это когда же ты успела?

– Не я, а мы с Милкой.

– Даже так?

Люся закипала на глазах. В расстройстве она упустила тот факт, что проблема знакомства разрешилась сама собой.

Ревность пожирала ее: как же так, ее драгоценные подруги обтяпали что-то за ее спиной и не просто не посвятили в происходящие события, а обошли, умолчали, как шпионки, не обмолвились ни словечком. Вот так да! Выходит, они вдвоем скооперировались и теперь дружат против нее!

В запале Люся «накачивала» себя, и как любой человек в таком состоянии, мигом лишилась разума и чувства справедливости. Ревность – зверюга ужасная! Зоя, наконец, услышав уже слезы в голосе подруги, уразумела смысл происходящего и бросилась спасать положение.

– Люсенька, да ты что? Как ты могла подумать про нас с Милкой такое? – в ужасе вопрошала она. – Да я на тебя сейчас обижусь!

Угроза немного остудила Люсину горячую голову. Если Зайка обижалась, она переставала разговаривать с обидчиком, и, терзаясь в душе, если даже сознавала свою неправоту, могла промолчать и неделю, и две.

– А откуда ж тогда? – пошла она на попятную.

– Да когда нам с Милкой по башке в теремке у Тихановича дали, помнишь? И мы в нейрохирургии день пролежали? Тогда с ней и познакомились. Один раз даже в гости сходили, саженец ореха ей отнесли. Она все «Идеал» искала, а мой орех, ты ж знаешь какой – в очередь на саженцы стоят. Она мне взамен айву дала, у нее хорошая, крупная. Ну ты ж видела, я посадила!

Теперь уже Зоя частила и выплясывала перед этой старой дурой Люсей, которая посмела заподозрить их с Милкой в предательстве!

– А почему ж я об этом ничего не знаю? – еще хорохорилась Люся, но уже заметно сбавляя тон.

– Да потому, что ты в это время по своим Черногориям разъезжала с Игорем Николаевичем! – почувствовав, что Люся дает слабину и вот-вот уже начнет каяться, Зоя сочла момент удобным, чтоб перейти в наступление.

– А почему вы мне об этом никогда не рассказывали? – Люся понимала, что терпит фиаско, но еще хотела соблюсти лицо.

– Да потому, что мы просто забыли! Столько всего в тот год произошло событий поважнее! И ты, ты своими рассказами про Черногорию нам головы закружила!

Сама, сама кругом виновата, думала Люся, шагая домой. Но с плеч у нее гора свалилась. Счастливая улыбка освещала ее лицо.

Повода для встречи с Валей долго искать и не надо было, он сам напрашивался.

– Позвони ей и скажи, что сидишь на телефоне, обзваниваешь знакомых – не пустит ли кто на квартиру твою родственницу-студентку, девушку из села, чего мы мудрить будем.

– А потом как выкрутимся?

– Чего там выкручиваться, скажем, что нашла девушка квартиру поближе к колледжу. Ну, чего ты на меня уставилась, как Ленин на буржуазию?

– Нет, дорогая, знакомство с Бурлаковым явно не идет тебе на пользу. Ты становишься записной вруньей! И, главное, прямо с лету придумываешь ходы, по вдохновению!

– С волками жить – по-волчьи выть, – польщенно хмыкнула Люся. – А то ты никогда не врешь!

– Вру иногда. Но мне, чтоб соврать, неделю на обдумывание надо!

…Валентина оказалась весьма крупной дородной женщиной. Женщина-гренадер, сразу же приходило на ум определение.

Ее низкое контральто, если слушать его с закрытыми глазами запросто могло сойти за баритон. Но по маленькой кухоньке, совсем не соответствующей ее комплекции, она металась, как шустрый веник, и посуда, когда начала накрывать на стол, прямо-таки порхала в ее руках.

Наверное, так же ловко она управлялась с лежачими больными и с рабочим своим инструментом – лентяйкой и утками. Она, похоже, была из породы женщин, перед которыми не то что одинокий скакун на лету останавливался, а резко тормозил целый табун. И в горящих избах под льдистым взглядом ее серых глаз пламя затухало само собой.

Видно было, что Валя искренне рада приходу малознакомых женщин, и она сама вскоре это подтвердила, рассказав, как ей одиноко и некомфортно в доме после трагической смерти ее квартирантки, славной девушки, которая не то с собой покончила, не то убили ее.

Зоя с Люсей недоуменно переглядывались: самой Вали было так много, что она занимала большую часть кухонного пространства, и непонятно было, зачем ей еще кто-то на этой территории. Она с завистью посмотрела на миниатюрную Люсю: