Кто в тереме?

– Он говорил, что матери становится хуже, и операция нужна срочно. Время уходит.

– То есть, подталкивал вас, наводил на мысль.

– Нет! Он не поэтому! У него же мать!

– Кира! Мать его умерла давно, никакая операция ей не требовалась. Он просто провоцировал вас. Использовал.

– Но зачем?

– Из-за денег, Кира, из-за денег! Вы звонили ему после нападения на Антонину Семеновну?

– Да. После вашего звонка. А он сказал, что я дура, что он меня ни о чем подобном не просил, чтобы сама выпутывалась. И чтобы не вздумала его впутывать, удалила все его звонки, если хочу, чтобы он меня дождался с зоны.

– Даже так? Ждать обещал? Вот уж действительно… – Бурлаков не договорил.

– Но почему? Зачем это все? Зачем ему деньги?

– Пока не знаю. Думаю, здесь тот простой случай, когда аппетит приходит во время еды. Последний вопрос, Кира: где же вы все-таки встречались, раз дома у него было нельзя, якобы из-за больной матери?

– Он работает в больнице. Они там строят новый корпус. Он иногда подпаивал сторожа, и тот уходил спать в другую комнату, а бендежку оставлял в наше распоряжение.

– Что ж, это я и предполагал услышать.

– А можно мне спросить? Он… где? Что с ним, почему вы меня о нем расспрашиваете? И эта девушка. Они… вместе?

– Нет. Девушка мертва. Больше я пока вам ничего сказать не могу.

Припертый к стене сторож признался, что факты имели место. Но именно в день гибели медсестры он не уступал бендежку со своим скромным ложем Леониду Юдину. Ленька и не просил.

Помявшись, сторож добавил:

– Полторашку пива он мне в тот день принес… Я выпил и отключился.

– В честь чего же?

– Ну, из уважения… Он и раньше иногда приносил.

– Он вам платил?

– Ну… чисто символически…

Нет, девок его сторож не видел ни разу, в опознании не поможет – Ленька выпроваживал его заранее.

– А как же потом они запирали дверь, когда уходили? Будили вас?

– Так у него ключ был от входной двери. У нас под крылечком, в условленном месте, связка с дубликатами лежит. Запирал меня и оставлял там. А у меня – свой.

– Зачем – связка с дубликатами?

– На случай, если мастер сильно задерживается. Привезут стройматериалы – надо срочно разгрузить, да по этажам разнести. Да и чего ж рабочим время терять, его дожидаючи?

…Ай да мастер! Вот это конспирация: зачем человеку лишние неприятности, тем более, со стороны закона! Ну что ж, он свое получит.

На предъявленную распечатку звонков Юдин прореагировал, как и следовало ожидать. Он не был растерян, проработал варианты заранее.

Ну да, был знаком с обеими. С Кирой у них были близкие отношения, но ведь про Киру у него и не спрашивали. С Ольгой – так, шапочное знакомство, ничего между ними не было. Скрыл этот факт, поскольку не хотел быть замешанным в криминальную историю.

– А почему вы сменили имя и фамилию?

Парень объяснения придерживался того же, что и в заявлении в паспортную службу.

– А не по той ли причине, чтобы поскорее забылась история с гибелью Бэллы Мальцевой и вашей к ней причастности?

– Мою причастность никто не доказал! – вскинулся парень. – При чем тут гибель Бэллы?

– Так, может, и Крохмалева прыгнула с шестого этажа из-за неразделенной любви к вам?

– Может быть, откуда мне знать? Не было никакой любви, с моей стороны. И даже близких отношений не было. Я же не виноват, что эти дурочки ко мне липнут! – в его голосе прозвучало самодовольство.

– А вы никаких усилий к этому не прикладываете?

– Никаких! Ну, почти никаких, – кокетничал даже перед полицейским артюховский Мистер Неотразимость.

– Ключ от входной двери в подъезд вы ей, случайно, не давали? Облегчить, так сказать, задачу?

– С какой стати? На что вы намекаете?! Да про эти ключи многие знали, когда рабочие их брали или назад клали, особо не шифровались, кто угодно мог видеть. Что там воровать – в пустых подъездах?

– Хотите сказать, что Крохмалева сама могла взять ключ? Куда же он потом делся?

– Почему нет, могла. Откуда я знаю? Я с ней не слишком церемонился. Достала своей любовью!

Пожалуй, гнев свой он слишком утрировал. Переигрывал слегка.

– Что ж вы с Кирой-то Журавлевой так? Открестились? Для вас ведь девушка старалась. Для вашей больной матери.

Парень сморщился, как от зубной боли.

– Врет она все! Ничего я у нее не просил, тем более, что мать моя умерла. А она этого не знает, вот и выдумывает, выкручивается. С больной головы – на здоровую! Жучара хитромудрая.

– Грубо, Юдин! Грубо, неубедительно… и мерзко. Ну, хорошо. А какие отношения связывают вас с Виктором Ивановичем Легостаевым?

Пауза затянулась.

– Он мой крестный. А что?

Нет, Бурлакову не показалось: парень струхнул.

Потом был новый допрос Легостаева. Уже с адвокатом и следователем, все по форме.