Исцели меня

– Мы с папой ждали, что рано или поздно наступит время, когда ты влюбишься. И это время не простое, потому что…

– …я должна отказаться от любви ради страдающих людей, в этом моя миссия, – заканчиваю фразу я за маму. – Отец Александр сотню раз говорил мне об этом, но на словах все так просто.

От обиды и горечи я заплакала. Я всегда равнодушно смотрела на людей, конечно, сочувствовала их горю, но личных отношений никогда не допускала. А тут все и сразу…

– Мне очень больно говорить тебе об этом, но ты должна пережить эти чувства. Настя, именно ПЕРЕЖИТЬ, как тяжелую болезнь, а потом станет все легко и просто. Помни, кто ты есть, – она ласково обняла меня, как маленького ребенка.

Я старалась унять свои слезы.

– Я понимаю, – хрипло шепчу я, утешая маму, хотя чувствую, как сердце в груди трепещет от боли.

– Все будет хорошо, вместе мы переживем это, – похлопывая по спине, произносит она.

Я надела маску улыбающегося и понимающего ребенка и проводила маму, но как только дверь закрылась за ее спиной, я уже не могла удержать своих слез. Я решила, что в пятницу не поеду на свидание и, возможно, больше никогда его не увижу. Так будет лучше для родителей, для Александра и в последнюю очередь для меня.

Я достала медальон из кармана и прижала к груди. «Я должна почувствовать его близость, для этого нужно испытать боль от работы», – подумала я и, дождавшись, когда родители уйдут из дома, начала собираться на выезд.

Погода была хорошая, внутреннее чутье вело меня по малолюдным местам, что не могло меня не радовать. Мне очень хотелось насладиться уютом его объятий и теплотой его слов, поэтому я смело шла на встречу к людям и не боялась испытать боль.

Сегодня я спасла сироту, которая думала, что весь мир отвернулся от нее, парня, который хотел свести счеты с жизнью из-за долгов, мать, проклявшую свою дочь за внебрачную беременность, скорбящую вдову, потерявшую смысл жизни после смерти мужа. Боль уходила, когда я думала о нем. Я надела на свою цепочку его медальон, а порванную цепь спрятала в бардачок. Когда я сжималась от боли, я брала орла в руку и чувствовала, как эта смелая птица делится со мной своим мужеством. Чем больше я работала, тем сложнее мне становилось отпустить образ Максима и становится больно от утраты того, чего я еще не имела. Жертва – теперь я начинаю понимать значение этого слова, а людские проблемы не меняются и каждодневно проходят через меня. Все пустое и бессмысленное.

Итак, я была близка к той границе, после которой потеряю все силы. В голове роились мысли перейти черту, тогда никаких проблем, никакой боли, только темнота и все. Но в сердце горит искорка надежды, что, может, в годах длинной жизни я встречу его вновь. Я отступила, ругая себя за это мимолетное помутнение здравого рассудка.

Вернувшись вечером домой, я хотела незаметно пройти в свою комнату, но была настолько обессилена и неуклюжа, что уронила вазу с полки. Та с грохотом упала на пол и предательски выдала меня. На грохот, как на сигнал sos, прибежали родители и окружили меня. Я им улыбнулась и опустила глаза, мне было очень стыдно от того, что заставляю их переживать, но отказаться от него я тоже не могу…

– Настя… я думала, мы поняли друг друга, – ругает меня мама и что-то говорит еще, но моя усталость блокирует ее сердитое высказывание.

Папа подставил мне свое мужественное плечо, каждый шаг до кровати отдавался мне болью в ногах. Сквозь помутнение я ощущаю, как мама дает мне выпить коктейль. Сделав пару глотков, я сразу рухнула на кровать, не снимая одежды.

– Я хочу пропасть, почему именно я должна все это испытывать? – произнесла я еле слышно и заплакала.

Мама сидела рядом, гладила меня по голове, пока я не заснула. Моя влюбленность – это не грипп или простуда, боюсь, она не лечится… я эгоистично хочу его видеть.

Он

-А-а-а-а!

С диким криком я просыпаюсь, зажав волосы в кулаки, тяну их до боли, чтобы прогнать этот кошмар. Опять лабиринт, яркий свет ослепляет меня, я на ощупь иду вдоль стены. Острые края камней, торчащие из стены, царапают мне ладони. Не чувствуя боли, я прислушиваюсь, как она душераздирающе кричит и зовет на помощь. Я знаю, что из этого лабиринта нет выхода, поэтому, как безумец, начинаю орать что есть мочи и бросаться на стену, ударяя ее кулаками, в надежде пробить выход и спасти мою Настю. С каждым ударом боль в руках усиливается, а по разбитым костяшкам сочится горячая кровь, ее крик становится невыносимо громким, и…

Тяжело дыша, я осматриваюсь вокруг и вижу родные стены, которые успокаивают меня. Запустив пальцы в мокрые от пота волосы, я закрываю глаза и пытаюсь осмыслить страшный сон.

«В прошлый раз, когда я видел подобный сон, то встретил ее в клубе. Вдруг она сейчас лежит где-нибудь в очередном приступе боли и ей некому помочь?» – трагичные картинки возникают в голове.

Меня от страха передернуло, я незамедлительно встал и вышел из комнаты. Пройдя в темный коридор, я почувствовал нечто теплое, толкнувшее меня. Вздрогнув от неожиданности, я присмотрелся и сквозь мрак увидел маму. Укутавшись в пушистый халат и зевая, она смотрела на меня снизу вверх тревожным взглядом.

– Ты кричал, – произнесла она хриплым, еще не проснувшимся голосом.

– Просто кошмар приснился, иди спать, – заботливо сказал я, взяв ее за плечи, развернул в сторону ее комнаты.

– Угу, – поправляя бигуди на голове, она медленно пошла к себе.

«Сумасшедшее утро», – покачал я головой и пошел в ванну. Пока я чистил зубы, брился, в моей голове все мелькали картинки о том, что ей сейчас плохо. Я вспоминаю ее крик, и мурашки страха проходят сквозь мое тело.

– Я должен ее увидеть, – говорю я своему отражению в зеркале и одобрительно киваю. – Не такой уж я беспомощный.

Не медля ни секунды, я надеваю синие джинсы, белую футболку, беру в руки черную кожаную куртку.

Раннее утро, солнце недавно встало, отражаясь золотым светом в небольших лужах. Изредка проезжают машины, на остановках стоят заспанные люди, ожидающее своего транспорта. Даже в такое раннее время кто-то куда-то и зачем-то спешит. Я еду быстро, поскольку на улицах свободно и нет пробок, но мое сердце от волнения выскакивает из груди.

«Что, если я опоздал и с ней случилась беда?» – мучили меня мрачные мысли, терзающие сердце.

Надавив на газ, я послушно следую по маршруту, который задал своему навигатору еще вчера. Это была далеко не первая попытка приехать к ней домой, но сейчас мною руководит большой страх за ее жизнь. Через пятнадцать минут я въезжаю в глухой дворик десятиэтажных домов. Вокруг тихо, по-утреннему умиротворенно, один я медленно крадусь среди плотно наставленных машин. Конечно, для случайного гостя место на парковке не предусмотрено, поэтому я остановился сразу у подъезда. Выйдя из машины, я первым делом начал искать ее голубую «Мазду», но после того, как не нашел, меня одолело сомнение.

«Может, она не дома?» – подумал я, при этом худшие картинке проецируются в голове.

Единственный способ узнать, что с ней, – это подняться в квартиру и проверить. Посмотрев на окна высокого серого дома, я мысленно начал составлять речь, которую произнесу в домофон. Мне надо сказать что-то существенное, такое, чтобы человеку захотелось впустить меня в дом. Продолжая смотреть вверх, я уже начал проговаривать вслух придуманную речь, как вдруг меня прервал звонкий лай. Опустив голову, я увидел маленькую длинношерстную собачку, которая громко лаяла, но увидев, что я откликнулся на ее призыв, села передо мной, вывалив язык. Собака из-под густой шерсти по-умному смотрела на меня, поворачивая голову то на один, то на другой бок. Я посмотрел по сторонам, чтобы понять, откуда взялось такое чудо природы, и увидел яркую, красочную детскую площадку, огороженную спортивную зону и несколько скамеек для пожилых людей и никаких признаков жизни. Вдруг дверь нужного для меня подъезда открылась, и из нее медленно вышел старенький мужчина в спортивном костюме, с грохотом захлопнув за собой дверь. Я разочаровано поморщился.

– Ух, ты. Обычно она на чужих лает без умолку, – удивился мужчина, показывая костлявым пальцем на собачку.

– Вы не откроете подъезд, а то я как-то ключи потерял… – вежливо вру я, наивно пожимая плечами.

– Квартиранты… беда с вами, – по-доброму заворчал мужичок, прикладывая электронные ключи к сканеру. Монотонный писк оповестил, что дверь открыта.

– Спасибо.

– Паренек, ты не скажешь, чья это машина? – спросил старичок, придерживая меня в дверях и показывая на мою машину. Я сжимаю ключи в кулак, пряча их за спиной, и отрицательно покачиваю головой.

– Ну ладно, ступай… понаставят, ни пройти ни проехать, – ворчит старец, а маленькая собачка, бегая вокруг него, звонко лает, поддерживая его ворчание. Я дождался, когда дверь закроется, и начал искать нужную квартиру с номером тридцать шесть.

Чем выше я поднимался, тем громче стучало мое сердце, а дыхание от волнения становится глубже.

Передо мной коричневая дверь с выпуклыми узорами, я перевожу дыхание и жму на звонок. Тишина. Жар прильнул к моей голове, пульс стучит в висках. Я настойчиво жму еще раз. Вновь тишина. От волнения я не могу стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу. Вдруг за дверью послышались слабые шаги. Я попытался выровнять дыхание и сунул руки в карманы.

Дверь открывается. К моему удивлению, на пороге стоит заспанная, взъерошенная София Вячеславовна. Увидев меня, она строго сдвинула брови и руками начала приглаживать хаос у себя на голове.

– Максим?.. Как ты узнал, где…

– Я-я… тоже удивлен вас здесь увидеть, – перебил ее я. – Мне очень нужно поговорить с Настей.

Она тяжело вздохнула, посмотрев вглубь квартиры, потом озадаченно на меня.

– Проходи, раз пришел… – тихо произнесла она и впустила в квартиру.

Когда я на листочке прочитал, что Настя носит фамилию Климова, я подумал, что это очередное совпадение, которых в последнее время в моей жизни очень много. Оказалось, я заранее познакомился с ее мамой при очень необычных обстоятельствах.

– Настя, к тебе пришли! – громко крикнула София и повернулась ко мне. – По коридору и направо…

Учитывая, что я нарушил все рамки приличия и заявился ранним утром к незнакомым людям в дом, я был удивлен спокойствием Софии, и складывалось впечатление, что меня поджидали. Я посмотрел на нее, она загадочно улыбнулась и кивнула головой в сторону комнаты.