Исцели меня

– Мне и так нормально, – произношу я и, уворачиваясь от маминого изумленного взгляда, подхожу к папе. В мудром немного потускневшем взгляде я вижу усталость и проблески радости. – Папа, – обнимаю его я, – я дома… все в порядке…

– Я рад, дочка, – поглаживает он меня по спине.

Максим настороженно смотрит на моих родителей, я плавно ухожу от папиных объятий к Максиму.

– Давайте присядем, – громко произнес Максим, показывая на диван.

Я одобрительно улыбнулась, он, не стесняясь, обнимает меня за талию и касается губами моего лба.

Разные декорации, но картина вновь та же: мы вчетвером сидим на разных краях дивана, родители внимательно смотрят на меня и на Максима, решая всю туже задачу – смогут ли они сохранить мой дар.

Макс одной рукой обнял меня за талию, вторая расслаблено лежит на моей коленке. Я не сопротивляюсь его нежным жестам, даже не чувствую смущения перед родителями, потому что наше хрупкое перемирие для меня сейчас самое главное. Мама оценивает каждое его движение, мысленно делая выводы, сурово морщит лоб, с укором поглядывает на папу. Между нами затаилось неловкое молчание. Я подумало о том, что мои родители причастны к ордену, и по телу пробежали мурашки.

– Настя, расскажи, что с тобой случилось? – бережно, своим профессионально-нежным голосом спрашивает мама.

– Как ты себя чувствуешь? – вторгается папа и ловит недружелюбный взгляд мамы.

– Прекрасно, – ответила я, улыбаясь и вспоминая последние приятные минуты, проведенные с Максимом, – мне стало на много лучше.

– Настя, нам важно знать, что случилось, – настаивает мама, сведя ладони вместе, она вдумчиво смотрит на меня.

Я понимаю, что она хочет провести свой психоанализ, но мне меньше всего нужна ее помощь. Максим тоже весь во внимании, ему не меньше других хочется узнать, что со мной произошло.

– Хорошо, – сделав паузу, я набираюсь смелости. – Перед тем как я ушла от Александра, он мне поведал о существовании некого тайного ордена, который управляет одаренными, такими как я, – я выдержала паузу, в лицах родителей застыло напряжение, Максим задумчиво свел брови. – А мой наставник по благословению ордена должен стать моим мужем, – на одном дыхании произнесла я и несмело посмотрела на Максима.

Его глаза наполнились злостью и безумием, и он отстранился во взгляде, крепкая ладонь сильно сжала мне ногу, а я виновато опустила глаза. Запустив пальцы сквозь его ладонь, я прижалась головой к эго плечу.

– Все хорошо, – тихо сказал он мне, я посмотрела на родителей и увидела на их лицах испуг и тревогу.

– Вы знали про существование ордена? – уверенно спрашиваю я. – Отвечайте, вы знали про орден? – резко закричала я, желая покончить с этим.

– Да, – ответил папа, с сожалением качая головой. По застывшему лицу мамы скатилась слеза.

– Вы в нем состоите? – со злостью рычу я. Макс пытается меня утешить, придерживая за талию.

– Нет, – резко оборвала мама, – нет, нет, дочка… – отрицала она.

– Что такое орден? – продолжаю я допрос.

– Это организация… нам подробности не говорили, – заикается папа. – Но они везде, у них большие связи, возможности… – папа печально замолчал.

Максим задумчиво нахмурился, оценивая полученную информацию, а я не могу поверить… я – жертва тайной организации.

– Почему вы мне лгали, почему столько лжи? – шепчу я, сдерживая слезы.

– Орден крепко держал нас, заставляя молчать, – быстро ответила мама, вытирая влажные щеки.

– Чем держал?

Родители переглянулись между собой, мама отрицательно качает головой, папа, сводя брови, немым текстом что-то ей доказывает. Мама с отчаянием вздохнула.

– Настя, когда мы с Ярославом поженились, у нас не было детей, и шансов их иметь вообще не было… – она замолчала, прикусив трясущуюся губу. В голове у меня раздался глухой щелчок и посыпались догадки, но все во мне противится принимать такую правду.

– Тогда мы подали нашу заявку в несколько детских домов, так мы нашли тебя…

«А-а-а-а…» – дикий крик моего сознания, я закрываю глаза и понимаю, что это какой-то страшный кошмар.

– Насть, – слышу я голос Максима и чувствую, что он меня закрыл в своих руках, где я могла спокойно заплакать.

– Ты как маленький ангелочек с огненными волосами, с большими глазами и безумно добрая. Мы влюбились в тебя с первого взгляда, – продолжает говорить мама.

«Нет… нет…» – крутится у меня в голове.

– Но удочерить тебя было непросто. Я была в таком отчаянии и видела своей дочерью только тебя. С нами связались люди, которые на протяжении всего времени помогали нам тебя удочерить. Ты к нам тянула свои маленькие ручки и ласково прижималась, как к родным, и Ярослав вместе с этими людьми боролся за тебя. Так ты стала нашей дочерью. В шесть лет у тебя случился первый приступ. Мы повезли тебя в больницу, но к нашему приезду ты пришла в себя, а твои анализы были в норме. Врачи не нашли никаких отклонений. Тогда впервые появился твой первый наставник, нас сразу ввели в курс дела, что ты не простое дитя. В это было трудно поверить, но опыты показывали, что ты реально исцеляешь людей. Нам сказали, что на нас возложена огромная миссия воспитывать слугу Господню, и с этой верой и ответственностью мы тебя воспитывали. Были моменты, когда мы хотели рассказать тебе правду, но орден пугал нас, что заберет тебя навсегда, и мы тебя никогда больше не увидим.

«Опыты, люди, соглашение, – перебираю я мысленно, глотая соленые слезы, – все худшие кошмары решили объединиться в моей жизни».

Я делаю глубокий вздох и выбираюсь из Максовых объятий, чтобы посмотреть в лица лжецам, которые столько лет водили меня за нос.

– Вас орден обманул, на самом деле я никогда вам не принадлежала, орден все ровно меня заберет! – рявкнула я со злостью. – Быть может, я все еще люблю вас, но мириться с ложью, в которой вы меня воспитывали, не могу.

– Настя, но у нас не было выбора, – всполошилась мама.

– Выбор есть всегда. Вы воспитывали меня как значимый объект, разделяя мою миссию с собой, но совсем не заметили, что я живая и хочу жить спокойной нормальной жизнью. Я хочу жить без ордена…

Я услышала достаточно, чтобы разочароваться в себе и в своих «типа» родителях и вмиг потеряться во всем, чему меня учили, чем я жила, попав в водоворот смутных мыслей.

– Я не вернусь домой, – сквозь слезы шепнула я, прижимаясь к Максиму.

– Настя! – закричала мама, подскочив на диване. – Это глупо, мы тебя все равно заберем.

– У меня нет дара, – усмехнулась я ей в лицо. – Можешь так передать своему долбаному ордену! – закричала я ей в ответ.

Она с ненавистью зыркнула на Максима.

– Сволочь, как ты мог? – вспыхнула гневом она, папа пытается удержать ее за руку. – Как ты мог? – она кричит и рвется в бой.

– Я?.. – растерялся Макс, посмотрев на меня, пытается встать, но я его удерживаю.

– Мама! – поднимаясь с дивана, ору я, срывая голос. От моего крика она, затихла и оглушенная моей истерикой рухнула на диван. – Почему? Даже через прошедшую боль ты дорожишь моим даром больше, чем мной. Почему? Услышь меня, я сделала свой выбор…

– Ты должна была посоветоваться с нами, – небрежно буркнула она, одергивая свою руку, которую папа крепко сжал в ладони.

– Это моя жизнь, мой дар. Когда я уходила из дома, ни один из вас не сказал мне, как ужасно жить без любви, – задыхалась я возмущением и слезами. – Я хотела умереть… – выпалила я, сдерживая нервную улыбку и ловя застывший ужас в лицах родителей.

Зная, что Максиму сейчас от этих слов очень больно, я медленно опускаюсь на диван и боюсь взглянуть ему в лицо, но пережитый мною ужас единственная правда, которая теперь делит мою жизнь на до и после.

– Я лишилась всего… любимого, родителей… веры и решила, что это конец… – слезы от воспоминаний катятся по щекам, подбородку, соскальзывая вниз на руки, а я продолжаю рассказывать, не обращая внимания на утешительные прикосновения Максима, просто я хочу чтобы родители узнали, как я сошла с ума. – Я зашла в церковь, где была служба, и касалась людей, впитывая их боль… я шла и шла, пока не упала без сил… а очнувшись, я бежала… в дождь… в пустоту…