Исцели меня

Все это такое далекое и странное, я больше не хочу назад, потому что впереди спокойствие и тепло, и где-то за этим светом и розовыми облаками меня ждет свидание с моим Максимом. Мы будем вместе навсегда.

– Есть пульс, но слабый. Увозим его, – как громким эхом отдалось во всем небе, грубый мужской голос.

Мое сердце дрогнуло… тук… тревогой, и я понимаю, что начинаю падать с большой высоты. Пытаюсь цепляться за воздух… тук… тук, я неизбежно падаю в бездну и на глубоком вздохе открываю глаза.

Надо мной склонилась женщина в голубом халате, держа в руках два диска дефибриллятора. Ошеломленная женщина резко отстранилась от меня, откладывая инструмент в сторону.

– Девушка пришла в себя, – сказала она кому-то.

Сквозь притупленные мысли я поднимаюсь на локти и вижу все те же любопытные взгляды, большую белую машину «скорой помощи». Еще одна машина отъехала от тротуара, разрывая громкой сиреной покой вокруг. Меня ослепляет яркий свет, женщина светит мне фонариком в глаз, сбивая мои слабые ориентиры.

– Как вы себя чувствуете?

– Макс… где Макс? – твержу я, пытаясь встать и щупаю твердый асфальт рядом с собой. Придерживая меня за руку, она помогает мне подняться. – Где Максим?

– Он живой, его увезли в первую городскую. Девушка, как вы себя чувствуете? Вас сбивала машина? – терпеливо рассматривает меня женщина.

– Меня нет, только Максима. Я в порядке, – слабо произношу я, опираясь на плечо женщины.

Она ведет меня в машину.

– Девушка вам надо домой, успокоиться и отлежаться, у вас послестрессовый шок, – говорит она мне, усаживая в кресло, и дает выпить темную жидкость.

Аромат вяжущих трав и спирта, ударяют в голову, я невольно расслабляюсь.

«Он жив, пока жив», – говорю я себе, сдерживая слезы.

– Авария в квартале от нас, мы ближе всех от места, – произнес всполошенным голосом мужчина в медицинской форме, а потом растерянно посмотрел на меня.

– Все нормально, я доберусь до дома сама, – понимая, что возможно кого-то нужно срочно спасти, как моего Макса, я поспешно освобождаю место.

– Девушка, если вам станет плохо, сразу в больницу, – заботливо произнесла женщина, закрывая дверь. Раздался душераздирающий гул сирены, и я вздрагиваю.

Делаю пару шагов, голова сильно кружится, ноги подкашиваются, и я падаю на зеленую траву, из меня неожиданно выходит все содержимое желудка. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь встать, опираясь на чью-то сильную руку. Подняв голову, встречаюсь с холодным взглядом Александра. Он, обнимая меня за талию, быстро тащит к ближайшему дому, и не успела я опомниться, как мы оказались в темном подъезде. Он, как огромная стена, резко подпирает меня собой к углу. Я, упираясь в него руками, пытаюсь сдвинуть, но понимаю, что слаба.

– Я ненавижу тебя и твой орде…

Большой ладонью он закрывает мне рот, я с трудом дышу и сильно зажмуриваю глаза, поняв свою беспомощность, с неизбежностью ожидаю худшего исхода. В отчаянии еще раз упираюсь в его твердую грудь, но я совершенно бессильна перед его весом и ростом.

– Тихо, Настя, – шепнул он, – этого разговора не было, но запомни каждое слово, которое я тебе скажу…

Я притихла. Открыв глаза, сквозь темноту вижу его переживания.

– Умница. Я беру орден на себя и сделаю все, что в моих силах, чтобы убедить его, что ты потеряла дар…

– Мми, – мычу я, он медленно разжимает пальцы, освобождая мне рот, – я потеряла…

– Ты скоро поймешь, что это не так, – перебивает он меня, – но когда осознаешь, насколько ты могущественна, ты должна будешь быть настолько осторожна, чтобы никто и подумать не смог, что ты одаренная. Жизнь и судьба твоих близких зависит только от тебя… – твердо произнес он, вызывая во мне ужас.

– Орден хотел убить Макса? Орден убил моего отца? Ты знал мою маму? – засыпаю я его вопросами.

– Я много чего знал, знаю и буду знать, только это уже не твое дело. Это очень, очень опасно. Орден везде и во всем, это целая система. Я тебя предупреждал, но ты своей упрямостью… – он делает паузу, поджимая губы, сдерживает возмущение. – Тебя годами будут проверять, выводя на провокации, ты должна доверять только себе. Не пользуйся даром просто так, ты должна убедить всех, что ты хрупкая, беззащитная и неинтересная девушка…

– Почему ты помогаешь?

– Я тебя люблю, – нежно признался он, у меня перехватило дыхание от жалости к нему. – Клянусь, я не знал, что орден хотел убрать Макса, моей задачей было доставить тебя к ним. Я провалил свою миссию.

– И что теперь? – с ужасом спрашиваю я.

– Прощай… – он прижимается теплыми губами к моему лбу, словно пытается запечатлеть этот момент. Я, не сопротивляясь, предоставляю эту возможность. Резким движением он исчезает, оставляя за собой удар железной двери и теплый след на моей голове. Я остаюсь в темноте одна со своими страшными мыслями, вокруг холодно, пусто и безжизненно. В кармане завибрировал телефон, словно услышав долгожданный призыв, я быстро его достаю.

– Настя, ты где? – слышу голос Анатолия Сергеевича

– Макс…

– Настя, я знаю… ты где?

– Я где-то здесь, – потерянно отвечаю я и выхожу на свет.

Анатолий Сергеевич внимательно осматривает место, где лежал Максим и говорит по телефону. Я, обнимая себя руками, захватив пальцами тонкую мягкую ткань своей футболки, иду вперед и трясусь от холода.

– Анатолий Сергеевич! – осипшим голосом произношу, зажимая зубами трясущуюся нижнюю губу, с надеждой смотрю на него.

– Настя, – произносит он. Я утыкаюсь лицом в его мягкое пальто, утопая в слезах, – Настя, он живой, живой! – кричит он.

– Где он? Где? – опьяненная этой новостью, я сквозь улыбку спрашиваю его.

Из серой машины выходит заплаканная Анна Григорьевна. Мы обнимаемся, разделяя печальное происшествие общими слезами.

– Так, – твердо рявкнул Анатолий Сергеевич, – все быстро в машину и убрали слезы! Он живой. Я только что созванивался с его лечащим врачом, его перевели из реанимации в отдельную палату.

– Все, Настя, поехали, – бережно усаживает меня в машину Анна Григорьевна, я, не владея своим телом, подчиняюсь ее воле.

«Максим, дождись меня, я еду, – успокаиваю себя мыслями. – Ева говорила, что это опасно, возможно, так же погиб мой отец… Я ненавижу орден…» – твержу себе я.

Анатолий Сергеевич все время говорит, даже шутит. Настоящий мужчина, кремень, держит эмоции в себе, чтобы справиться с неконтролируемой истерикой слабого пола. Я дрожу, Анна Григорьевна, расстегнув пальто, пытается согреть меня своими объятиями. Сознание уходит в туман, трагическими мыслями я возвращаю его в реальность, меня накрывает расслабляющая волна, и я на минуту закрываю глаза.

– Настя… Настя…

Как больно щеке, фу… Этот ядовитый запах расплавит мой мозг, во избежание этого открываю глаза и вижу, что надо мной стоят Анатолий Сергеевич, Анна Григорьевна и седовласый крупный мужчина с густыми серебряными усами в белом костюме медработника. По-прежнему холодно, больно смотреть, я лежу на твердой кушетке, бежевые стены, люминесцентные лампы вдоль белого высокого потолка, запах хлора и кварца, я полагаю, что я в больнице.

– Типичный шок, девочка много пережила, – делает вывод мужчина с усами.

– Можно к Максу? – хриплю я.

– Настя, я с ним говорила, у него все хорошо, – с улыбкой произнесла Анна Григорьевна.

– Ты только пришла в себя, необходимо тебя понаблюдать, – серьезно говорит мужчина.