Пепел. Хроники Риада

Со стороны ущелья между высокими пиками действительно приближались мужчины; расстояние не позволяло разглядеть их лиц и фигур. ХынСаа замерла, захваченная лихорадочными предположениями, затем, стегнув коня вожжами, объехала племя и подвела скакуна к матери.

– Уни! Это наши воины? – сорвалось с её губ.

К её ужасу, Тханана покачала головой.

– Чужаки, – горько произнесла она и развернула коня к женщинам и детям. – Это не мужчины нашего племени, – громко, так, чтобы её услышал каждый, начала Мать племени. – Это чужаки. Они знают о верхнем селении, так как едут с его стороны, поэтому укрыться там мы не сможем.

– Что же мы будем делать, о Мать племени? – спросила одна их женщин, подняв на руки своего ребёнка и прижав его к груди.

– Нийсхо сказал, что они не будут убивать. Им нужны рабы. Я думаю, нас захватят в плен, – тяжело поведала Тханана.

– Позор! – вырвалось у кого-то. – Это же позор, Мать племени, мы не можем попасть к ним в рабство.

Тханана склонила голову, на плечи её, казалось, давило что-то тяжёлое, пусть она и держалась в седле прямо. Долгие минуты её размышлений горянки с замиранием сердца ждали её решения. Солнце упало за горные пики, ещё выбрасывая вверх яркие холодные лучи, и Мать племени вымолвила:

– Жить с позором, чтобы сохранить племя, либо погибнуть с честью – каждый пусть решит сам. Я останусь с вами в рабстве и в свободе.

ХынСаа невольно обняла маленького Замига и привлекла к груди, когда он всхлипнул, прижав кулачок к губам. Скорая смерть после решения Тхананы словно сгустила воздух, многие матери вслед за ХынСаа крепче обняли своих детей. Одна из девушек выступила вперёд и, взглянув на приближавшихся чужаков, перевела взгляд на Мать племени.

– Отпустите меня, Тханана.

– С честью, – короткий ответ кивнувшей матери обжёг слух ХынСаа горечью.

Она обвела взглядом тех, кто вслед за девушкой повторил то же разрешение, и, слыша неизменное «С честью», вдруг поняла, что и вопрос и ответ были давней традицией ламарцев. О том, что последует за этим, она догадалась до того, как это произошло.

Взору воинов Эскара – тайного отряда, отправленного Курхо в горы до сражения, чтобы перехватить женщин и детей, – предстало немало удивившее их, совершенно неожиданное действо. Подъезжая к группе ламарцев, они не успели ни предугадать ни остановить ударов кинжалами, каждым из которых большая часть женщин покончила со своей жизнью.

– Что происходит? Что вы творите? – послышались грубые мужские возгласы, в которых смешались ярость и страх.

ХынСаа, которая закрыла глаза Замига ладонью до того, как отпущенные Тхананой девушки обнажили клинки, сглотнула: решение остаться в живых она приняла вслед за матерью. Злость захватчиков не испугала её, странное душевное равновесие удивляло, но девушка была спокойна и думала лишь о том, чтобы воины позволили ей удержать мальчика подле себя. Она обратила внимание на то, что погибшие были незамужними девушками и бездетными вдовами. Смирились только матери, не желавшие оставлять своих детей на растерзание врагам.

Развернув коня к чужакам, Тханана с достоинством встретила потемневший от яростного недоумения взгляд того, в ком безошибочно распознала командира отряда, и ровным голосом промолвила:

– Мы сдадимся без сопротивления. Не разлучайте матерей с детьми и позвольте нам идти несвязанными – в путах нет нужды, племени довольно моего слова.

– Ты Мать? – резко спросил воин, прищурившись.

Тханана только кивнула, тому, что они с захватчиками говорят на одном языке, она не удивилась. Мужчина размышлял недолго и отрывисто проговорил:

– Так и быть. Любой, кто попытается сбежать, будет убит, – предупредил он.

И, словно в ответ на его жестокую угрозу, Дикий сорвался с места.

ХынСаа успела лишь перехватить поводья одной рукой, другой прижав к себе мальчика, и наклонила стан к луке, с трудом удерживая равновесие.

– Дикий, Дикий, друг, остановись! – воскликнула девушка, похолодев от звука копыт преследующей их лошади.

Вцепившийся в неё Замиг не казался испуганным; ХынСаа поразило его бесстрашное:

– А может, мы и правда сможем сбежать?

– Замиг! Что же ты говоришь?.. – пробормотала девушка, безуспешно пытаясь остановить коня: несшийся галопом скакун оставлял ей лишь чудо удержаться в седле.

Камни с искрами вылетали из-под копыт коня, ветер нещадно бил в лицо. Не сдаваясь волне страха, ХынСаа думала об оставшейся позади матери и племени, которое могло пострадать из-за своеволия её скакуна.

– Ну, Дикий, хороший мой, остановись же! – взмолилась она.

Девушка заметила поравнявшегося с ними всадника и рывком перекинула вожжи в его протянутую руку. Мужчина уверенно натянул поводья, успокаивая Дикого негромкими словами, и вскоре конь перешёл на рысь. Державшаяся за шею скакуна ХынСаа выпрямилась, выравнивая дыхание, и, по привычке не поднимая взгляда, с благодарностью промолвила:

– Спасибо. Я сама не смогла бы его остановить.

Воин скрыл удивление, которым в нём отозвались её искренние слова, и вскинул бровь при виде Замига, выхватившего и наставившего на него свой кинжал.

– Замиг… – сорвалось с губ ХынСаа. – Что же ты, – ласково пожурила она, неловко погладив мальчика по плечу, – он ведь спас нам жизнь.

– Чтобы забрать в плен, – резко заметил мальчик.

Всадник протянул поводья ХынСаа.

– Ваши мальчики сразу рождаются воинами? – спросил он, в низком грубоватом голосе его звучали уверенность и уважение.

Девушка почувствовала огромную волну гордости за своё племя и за то, что принадлежит именно ему. Тепло улыбнувшись, ХынСаа кивнула и, оглядев Замига, грустно заметила воину:

– Только теперь тебе придётся принять бой Замига – наш закон запрещает возвращать кинжал в ножны, не пролив крови противника.

Мужчина окинул Замига внимательным взглядом. Мальчик не дрогнул, ровно держа клинок и глядя без тени страха.

– Храброе у вас племя, в Риаде о нём легенды слагают, – вспомнил воин, обращаясь к девушке. – Да в этот раз предали вас, и наших воинов по числу было много больше, – он перевёл взгляд с ХынСаа на мальчика, выкинул руку и, обхватив острый клинок у рукояти, резким движением скользнул ладонью по его лезвию вверх, обагрив своей кровью. – Ты не нарушил закон, Замиг, спрячь свой кинжал, – приказал он так, что мальчик не посмел ослушаться, и вновь обратился к ХынСаа: – Моё имя – Дийнал. Чья ты?

Девушка негромко откликнулась:

– Мой отец был вождём племени, моё имя – ХынСаа, – ей удалось сохранить самообладание, когда сознание пронзило напоминанием, что Нийсхо она больше не увидит.

– Душа реки, – по голосу казалось, что Дийнал улыбнулся. – Красивое у тебя имя, ХынСаа.

Он развернул коня и направился обратно к своему отряду и оставленным там пленникам; поняв безмолвный приказ, ХынСаа скрепя сердце поехала следом.

Полупрозрачная чёрная ткань на арочных окнах едва ли пропускала лунный свет, ночные сумерки в уютном кабинете слабо разгонял свет лампады. Бегали дрожащие тени по каменным стенам, изредка вспыхивали красные искры в кусочках слюды, узором тянувшихся по периметру окон. Полки тяжелого шкафа у стены были заполнены свитками пергамента и древними фолиантами в кожаных обложках, сизой струйкой благоуханного дыма поднимался от кадильницы в нише ладан, и чуть слышно шуршала мантия прорицателя Хэжара, читавшего в тиши комнаты и время от времени делавшего записи в пустом пергаменте.

Со скрипом открылась схваченная чёрным железом деревянная дверь, и в кабинет Хэжара вступил правитель Риада. Оглянувшись на сопровождавших его стражей, он коротким кивком велел им сторожить вход и закрыл за собой дверь. Поднявшийся из-за стола прорицатель указал ему на стул напротив и заметил:

– В последние луны ты всё осторожнее, Сонтал.

– Ожидание делает человека таким, друг Хэжар, ожидание, – проскрипел правитель и, шурша тяжёлыми изумрудными одеждами, прошёл вглубь комнаты. – Солнце за солнцем я покорно служу Саа Мелару, боясь вызвать его гнев даже нечаянным жестом, чтобы мой сын мог осуществить наш план.

– Сорвавшийся много солнц назад заговор, который подготовил твой отец, так и не подарил тебе расположения Владыки Цайлома, – покачал головой Хэжар, поправляя складки мантии. – Он всегда был недоверчив, а сейчас особенно. Курхо придётся многим пожертвовать, чтобы Саа Мелар ему поверил. Однако, думаю, что могу порадовать тебя, Сонтал, – со слабой улыбкой добавил он.

Сдвинув в сторону подол расшитой серебром накидки, правитель присел на стул и подался вперёд: