Девушка в темной реке

– Энджи Паллорино, выходи за меня замуж.

– Ты… Я… Ты ведь уже предлагал!

– А ты обещала подумать – я не помню быстрого и решительного «да». – Он снова глубоко вздохнул. – Мы оба были настолько заняты, что нам не удавалось ничего обсудить или построить планы, вот почему я мечтал куда-нибудь с тобой уехать, чтобы все было официально, с кольцом, с датой свадьбы… – Мэддокс тихо фыркнул: – Я попросил шеф-повара в лодже приготовить нам сегодня особый ужин и подать с французским вином, как ты любишь. В нашей комнате зажгли бы камин, а на веранде нас ждала бы горячая ванна. Немного роскоши после трех ночей в палатке… Но вместо этого мы, как видишь, охраняем разложившийся труп… – Он улыбнулся. – Ирония судьбы.

Энджи растроганно смотрела на бриллиант, втиснутый в пенную подложку. Вдруг от порыва ветра задрожала полоска яркой маркировочной ленты, которой они оцепили участок вокруг могилы.

– Я… не знаю, что сказать.

Мэддокс с тревогой смотрел, как Энджи разглядывает кольцо, не делая попытки взять его в руки. Лицо стянуло от напряжения, губы сжаты в тонкую линию, будто она справлялась с собой, не желая что-то говорить. И снова Мэддоксу показалось, что он ее теряет. Он чувствовал себя беспомощным и потерянным, словно брел под беспощадным ледяным ветром.

Его охватил страх.

«Ты могла бы сказать «да».

Он кашлянул и медленно произнес:

– Ты же хотела этой поездки, правильно? Романтического досуга вдвоем?

– Да, да, конечно, романтика, но… я… я не знала, что ты планируешь вот это…

– Я тебя расстроил?

Она сглотнула, нос порозовел. Она утерла рот.

– Посмотри на меня, Энджи. Поговори со мной.

Она осторожно подняла глаза, и от этого взгляда у Мэддокса сжалось сердце.

– Может, нам лучше подождать? – сказала она. – Пока я наберу стаж у Брикстона и открою собственное детективное агентство?

– Но почему? Зачем нам ждать?

Паллорино молчала.

– Энджи!

– Вот сейчас у меня основное устаканится, и я смогу без спешки, со спокойной душой планировать дальше. Вот как только…

– Ты уходишь от ответа, – перебил Мэддокс. – Ты избегаешь меня с того дня, как я впервые задал тебе этот вопрос. Ты не желаешь говорить о нас, о свадьбе, о том, чтобы назначить дату. Кормишь меня отговорками про стаж, про ненормированный график без выходных…

– Неправда, я тебе сразу сказала! Я ненавижу то, чем сейчас занимаюсь, – мотаться по городу глубокой ночью, торчать в дешевых клубах и мотелях, следя за парочками, замешанными в порочащих связях, чтобы по возможности застукать их in flagrante и представить доказательства ревнивому мужу или жене, которые глядят на меня с отвращением. – Энджи ткнула пальцем себе в грудь. – Но мне необходимо как можно быстрее набрать часы, чтобы уйти от дурака Брикстона и начать работать самостоя…

– Хватит пудрить мне мозги, Энджи, – твердо сказал Мэддокс. – Когда по дороге сюда я тебе задал вопрос, Джок Брикстон был ни при чем – я помню твою реакцию. Она задала тон всей поездке, обнажила суть наших отношений, верно?

Энджи отвернулась от Мэддокса и от бриллиантового кольца в коробочке, которое он по-прежнему держал и которого она не коснулась, и уставилась в костер. Мэддокс не мог отвести взгляд от часто-часто бившейся на нежной шее жилке.

– Вопрос проще некуда: ты когда-нибудь думала завести детей?

Энджи обернулась как ужаленная:

– Слушай…

– Нет, ты меня послушай. Я-то без детей обойдусь, если тебе оно не надо: у меня есть Джинни, я все это уже проходил. Меня не так уж тянет затеваться снова, но я желал бы знать, чего хочешь ты. Потому что мне не все равно, что происходит в душе женщины, которую я люблю. Женщины моей жизни. Женщины, с которой я хочу провести остаток дней. Это абсолютно нормальный вопрос, который обсуждают нормальные люди, когда собираются пожениться.

Слеза сорвалась с ресниц Энджи и потекла по щеке.

Мэддокс выругался про себя. Зря он это сказал. Как Энджи Паллорино стать «нормальной»? Ее детство, ее прошлое было переполнено насилием, кровью и жестокостью, она готовый пример для учебника виктимологии! Кстати, скоро выйдет документальный детектив, основанный на реальных событиях ее жизни, и написал его судебный психиатр Рейнольд Грабловски, вопреки желанию Энджи и без ее участия. Чудо, что Паллорино вообще как-то держится!

– Мне не хватает моей прежней работы, – проговорила Энджи, глядя в сторону. – Новых дел, ношения служебного оружия, какого-то авторитета на месте преступления. Мне безумно хочется самой вести расследование…

– Я понимаю.

Она вскинула голову, и Мэддокс увидел, что ее лицо искажено страданием.

– Мэддокс, мне сейчас очень трудно. Я не знаю, как это – не быть копом. От меня словно отняли немалую часть. И принимать серьезные решения на всю жизнь, когда я еще не разобралась, кто я теперь и кем хочу быть… Вряд ли это правильно. – Она в упор глядела на Мэддокса. – Меньше всего я хочу тебя разочаровать, подвести, чтобы в какой-то момент ты раскаялся в своем решении…

– Это было ошибкой, – перебил он, закрывая коробочку. Бриллиантовая радуга исчезла.

Он попытался ее принудить, и Энджи ему отказала. Силой от нее ничего не добиться, теперь он в этом убедился. Мэддокса едва не трясло от сокрушительной неудачи. Он вдруг понял, как сильно хочет Энджи Паллорино в своей жизни, чтобы она всегда была рядом.

– Надо было обождать, – прошептал он скорее себе. – Выбрать более удачный момент. Мне хотелось показать, что наши отношения развиваются, но…

Паллорино приложила палец к его губам и покачала головой. Щеки у нее были мокрые от слез. Взяв коробочку у него из рук, Энджи молча открыла крышку и достала кольцо. Надев его на безымянный палец, она вытянула руку к свету костра.

От глубокого волнения у Мэддокса перехватило горло, когда он увидел лицо Энджи.

– Слишком большое, – хрипло сказал он. – Я вижу, оно велико. – Он кашлянул, прочищая горло. – Я мерил по кольцу, которое лежит у тебя на туалетном столике…

– Так то кольцо моей приемной матери! Папа мне отдал, когда мы перевезли ее в лечебницу. Оно мне не подходит и лежит у зеркала как память.

– Давай сюда, – попросил Мэддокс. – Я отдам подогнать. Мы… попробуем снова, в другой раз.

Как загнать джинна обратно в бутылку? Все равно что дым загонять обратно в костер. Назад пути нет.

– Какое красивое, – прошептала Энджи, любуясь кольцом. – Элегантное, прекрасное, простое…

– Дай я его переделаю.

– Нет, Джеймс Мэддокс, – мягко сказала Энджи, расстегивая серебряную цепочку, которую носила на шее, и надевая кольцо на цепочку. – Помоги застегнуть. – Она перебросила волосы через плечо и наклонила голову.

Он продел круглое звенышко в застежку, касаясь нежной шеи. Энджи убрала кольцо на цепочке под рубашку.

– Буду так носить, пока мы не выберем времени его уменьшить. Вместе.

Мэддокс задохнулся от эмоций и прерывающимся голосом спросил:

– Это значит… то, что я думаю?