Избери жизнь

– Ничего не видно… – разочарованно протянула Вера.

– Это ничего не значит, – возразила Ангелина Степановна. – За столько лет след от ожога вполне мог исчезнуть. Она вооружилась лупой и стала исследовать нежную и бледную кожу Юзера, сравнивая левую и правую руку.

– Мне кажется, что на правой руке в структуре кожи есть какие-то едва заметные изменения, – вынесла, наконец, свой вердикт Ангелина Степановна.

– Юзер, я тебя просила постараться вспомнить хоть что-нибудь из своего детства. Скажи, удалось тебе это? – спросила Вера.

Юзер колебался, потом произнёс:

– Вспомнить ничего не могу, но мне иногда снится женщина, и мы с ней убегаем, и я зову её – «бабушка». Но Анализатор сказал, что это неправда, что у меня дефект личности. И я очень переживал. А Михаил Алексеевич мне объяснил, что никакого дефекта нет, и у меня в самом деле была бабушка. И Аня мне тоже это сказала.

– А имя «Олег» тебе ничего не напоминает? – спросила Вера.

Юзеру сначала послышалось что-то знакомое. Он напрягся, чтобы вспомнить, что же кричала та женщина из сна, которую он называл бабушкой. И вспомнил: нет. Не Олег. Она кричала другое, хоть и похожее. Она кричала: «Олежка!»

– Нет, не напоминает, – с сожалением произнёс Юзер.

– Ну, что будем делать? – спросила Аня.

– Я всё же для успокоения совести съезжу в «Орлик». Вдруг бабушка мальчика ещё жива? Где-то на складе я видела Полароид. Если есть к нему бумага, попрошу, чтобы сделать снимок. А, может быть, даже смартфон дадут, я тогда на него сфотографирую. Вдруг эта женщина его узнает, хотя вряд ли, столько лет прошло…

Когда Вера объявила Юзеру, что завтра не придёт к нему, потому что уезжает на весь день, а может быть, и на два дня, он стал протестовать, потом просить, чтобы Вера взяла его с собой, и еле-еле совместными усилиями удалось уговорить его подождать.

36. В «Орлике»

Для поездки в «Орлик» Вере выделили телегу, заряженную лошадью Мусей. Управлять этим видом транспорта поручили Саше, подростку лет пятнадцати, который постоянно крутился на конюшне у Ахмеда, и знал о лошадях почти всё. На телегу нагрузили кое-какие вещи, которых не хватало в «Орлике», но были в поселении «Малое стадо». Давно уже повелось, что все поселения поддерживали друг друга и делились всем, чем могли. Так гораздо легче было выживать.

В путь отправились рано утром, и ещё до ужина въехали в ворота «Орлика». Встретили их радушно, позвали перекусить с дороги, поблагодарили за привезённые вещи, и сами предложили поделиться, чем нужно. Но Веру интересовала в первую очередь Ксенья Романовна Большова. Жива ли она?

– Жива, жива! – обрадовали Веру. – Ноги немного стали подводить, а так здоровье для её возраста вполне приличное.

– А можно с ней поговорить? Мы недавно спасли Юзера. По возрасту и по приметам, возможно, это её внук Олег. Но уверенности нет. Как вы думаете, не будет ли этот разговор слишком тяжёлым для её здоровья? Ведь может случиться, что надежда не оправдается.

– Я пойду с вами, в случае чего, окажу помощь, – предложила врач «Орлика». – А вдруг окажется так, что это всё-таки её внук? Ведь она все годы тоскует о нем, мечтает вновь увидеть. Будем надеяться на лучшее.

Вера в сопровождении врача вошла в комнату, где их встретили две старушки. Одна вязала, другая читала книгу. Они оторвались от своих занятий и поздоровались с вошедшими. Видно было, что визит незнакомой девушки их немного удивил.

– Ксенья Романовна, – обратилась врач к той женщине, которая отложила книгу, – это Вера из поселения «Малое стадо». Она хочет задать вам несколько вопросов.

– Каких вопросов? Это что, об Олежке что-то узнали? Говорите скорее!

– Ксенья Романовна, успокойтесь! – вмешалась врач. Но та её не слушала.

– Ксенья Романовна, вы узнаёте человека на этой фотографии? – спросила Вера.

Старушка вгляделась в фото:

– Так это Володя, зять мой. Они тогда с Леночкой, дочкой моей… – голос Ксеньи Романовны дрогнул, но она взяла себя в руки и продолжала: – Не припомню я этой фотографии, где вы её нашли?

– Ксенья Романовна, только не волнуйтесь, эта фотография сделана позавчера, и на ней не ваш зять, а юзер, который недавно бежал из поселка юзеров, а сейчас живёт у нас в поселении «Малое стадо».

Казалось, пожилая женщина несколько секунд не могла осмыслить того, что услышала, потом едва слышно прошептала,:

– Это Олежка… это точно он! Он и в детстве был на папу похож.

Внезапно она оживилась:

– Я хочу немедленно его видеть! Я сейчас же еду в «Малое стадо»!

– Ксенья Романовна, давайте лучше я вам Юзера, то есть Олега, сюда привезу, – предложила Вера. – Дорога нелёгкая, зачем вам силы тратить!

– Нет, нет, нет! – твердила старушка, – День туда, день обратно, да ещё день на сборы прибавить, а то и два, да вдруг задержит что-то. У меня сердце не выдержит ожидания. А так я, может быть, через день увижу его, моего золотого… – и Ксенья Романовна расплакалась.

– Да что же это такое! – разволновались врач. – Вы что, хотите себя до гипертонического криза довести, а то и до чего-то похуже? Учтите, если завтра у вас поднимется давление, я вас никуда не отпущу! Маша, – обратилась она к стоявшей здесь же девушке в белом халате, очевидно медсестре, – принеси Ксенье Романовне успокоительного отвара.

Предполагаемая бабушка хотела немедленно отправляться в «Малое стадо», но её удалось общими усилиями убедить, что ночью ездить небезопасно, и надо дождаться утра. Скрепя сердце, она согласилась. Ксенья Романовна просила оставить Веру на ночлег в их комнате, Но врач предположила, что тогда разговоры продлятся до утра, а перед дорогой надо хоть немного поспать. Веру устроили в дежурной комнате медпункта, а сама врач осталась на ночь в комнате старушек, поставив в ней раскладушку. Она твердо решила не давать разговаривать пожилым женщинам, а если понадобится, и оказать медицинскую помощь.

37. Встреча

Чуть свет Ксенья Романовна была уже на ногах. Она суетилась, собирала вещи в дорогу, и всё падало у неё из рук. Её соседка и многолетняя приятельница, Нина Петровна волновалась и переживала не меньше, чем сама Ксенья Романовна. Врач осмотрела старушку, с сомнением покачала головой, но всё же разрешила ехать, справедливо полагая, что это – единственный способ хоть немного успокоить бабушку.

Наконец, всё было готово. Ксенью Романовну поудобнее устроили на телеге (не совсем подходящий транспорт для пожилого человека), и лошадка рысцой устремилась к поселению "Малое стадо".

Дорога за разговорами прошла незаметно.

Сначала Ксенья Романовна во всех подробностях расспросила Веру о том, как был спасён Юзер, как он постепенно приходил в себя после многолетнего заточения в юзерхаузе, о его характере, привычках, внешности, здоровье.

Вера охотно обо всём рассказывала, не забывая всё время напоминать Ксенье Романовне, что на её предполагаемого внука на протяжении многих лет воздействовали крайне неблагоприятные факторы. С помощью каких-то неведомых методик люди, державшие его в плену, пытались влиять на его память, характер, психику. Он забыл почти всё, что было до юзерхауза. Воспоминания сохранились только в его сновидениях, но и оттуда их пытались вытравить. Иллюзорная виртуальная жизнь была призвана привить жестокость, эгоизм, страсть к наживе. К счастью, у Юзера (возможно, Олега) было внутреннее неприятие всего этого. Наверное, стержень, который не позволил Юзеру сломаться, был заложен в нём с самого детства. Видимо это и не понравилось неведомым хозяевам, и они решили избавиться от неперспективного юзера. К счастью, он вёл себя решительно и смело, и сумел спастись. Сейчас, успокоила старушку Вера, Олег быстро восстанавливается, он уже неплохо говорит по-русски, вспоминает кое-что из своего детства. И физически он окреп, сейчас уже подолгу гуляет, и даже пробует ездить верхом.

Ксенья Романовна слушала, затаив дыхание, и только изредка шептала:

– Только бы это был он!

Потом она и сама поведала о тех трагических днях, когда она потеряла всех близких.

– Мы перед Катастрофой жили в Светлогорске. Моя Леночка и Володя учились в одном классе и дружили. Вместе поехали в Москву, вместе поступили в институт, вместе его и закончили. А на последнем курсе поженились. И предложили им работу недалеко от дома: в Светлогорске-10. Не приходилось слышать? Это был такой закрытый городок, вернее, большой посёлок километрах в семи от Светлогорска. Были тогда такие секретные городки, про которые мало кто знал. Работали они на оборонку, ну, то есть, на оборонную промышленность. Посторонние туда попасть не могли, а только свои, через пропускной пункт, и только по пропускам. Жизнь там налажена была очень хорошо, сразу им, как молодым специалистам, квартиру дали. Всё, что для жизни было нужно – всё там было: магазины, поликлиника, аптека, почта, клуб, детский сад, школа. Много было скверов, парков. Одним словом, живи да радуйся. Работали они в каком-то НИИ. Названия у него не было, только номер. Такие учреждения тогда почтовыми ящиками называли. Рассказывать, чем они там занимались, было нельзя, да я и не интересовалась. Когда Олежка родился, я к ним переехала, разрешили мне квартиру поменять. А родители Володи в Светлогорске остались. Мы к ним часто ездили, на автобусе было недолго добираться, а остановка была прямо за воротами посёлка.

Утром Леночка с Володей на работу уходили, а я с Олежкой оставалась. Ходил он в садик, да только или сам какую-нибудь хворь подцепит, или садик на карантин закроют, половину времени дома сидел Так что, без бабушки не обойтись.

И в тот день Олежка в садик не пошёл. Направились мы с ним в парк погулять. Там детская площадка была: качели, карусели, ну всё, как обычно. И вдруг, как грохнуло! Земля содрогнулась, так, что Олежка с карусели свалился. Кинулась я его поднимать. Он плачет, я его ощупываю, не сломал ли чего? Нет, обошлось, коленку немножечко ссадил. Ну, говорю, побежали домой, надо зелёнкой смазать. Подошли к дому, он ближе других к парку стоял, а дома-то и нет, одни развалины! Я решила, что газ взорвался, не сообразила сразу, что у нас в доме электроплиты были. Решила я на работу к детям бежать, хоть туда и не пропускали никого, но событие такое, может вызовут их. Тогда у всех мобильники были, да только в НИИ ими пользоваться запрещалось.

Бегу я по улице. Олежек плачет, испугался, бедный. Я про коленку его и забыла, такое вижу! Ни одного дома целого, кругом развалины одни! Народу на улицах почти нет, но и кто был, все мечутся, плачут. А мы всё бежим. И вот, добежали, а на том месте, где почтовый ящик стоял, яма огромная, а в ней – обломки здания: бетон, стекло битое. Дым сквозь них пробивается, и из-под обломков ни крика, ни стона. Страшная такая тишина! И не одни мы здесь стоим: другие, в основном такие же, как я пенсионерки, тоже стоят, плачут. Сколько времени мы там простояли, даже и не знаю. Потом слёзы всё же иссякли, стали мы думать, что делать. Решили, что война началась. На весь Светлогорск-10 ни одного целого дома. Только те спаслись, кто на улице в тот момент был, как мы с Олежкой.

Надо было к людям пробиваться.

Ну, побрели все, дошли до пропускного пункта, а его и нет. И остановки автобусной нет. Ходят или нет автобусы, неизвестно. Долго там прождали, никто за нами не приехал. Что ж, пешком потопали. Все вперёд ушли, а мы поотстали: Олежек маленький, да и ножку зашиб. Пробовала его на руках нести – сил нет. Тащимся потихоньку, только, думаю, до города доплестись, а там уже сваты помогут, не так тяжело будет. Идём, Олежка плачет, я плачу, дочку да зятя оплакиваю. Вдруг, шум какой-то раздался. Несётся нам навстречу мотоцикл чёрный, с коляской. А на нём – двое, тоже в чёрном, шлемы, лиц не видать. Мы еле успели отскочить, как они мимо просвистели. Ну ладно, не зашибли, и хорошо. Вдруг слышу, возвращаются! Я с дороги сошла, думаю, мало ли что им, охальникам, в голову взбредёт? А мотоцикл остановился, и эти двое за нами припустили. Мы от них, а они за нами. Догнали, как не догнать, мы стар да мал, а они вон какие мужики здоровенные! Меня толкнули, я свалилась на землю, а Олежка кричит-надрывается. Один его поперёк туловища схватил, а другой пнул меня и говорит:

– А ты, бабка старая, нам не нужна, здесь подыхай!