Голоса возрожденных

– Читай, читай, – повелел он мальцу.

И тот продолжил:

– «До меня дошли сведения, что теперь не подвергаются сомнению, что давеча, – гонец помрачнел, – ваш поданный урпи?йской крови из класса орбу?тов, именуемый Ба?ргом Сизым, приютил отступницу короны – Сависти?н».

Слушатели замешкались, переглядываясь друг с другом опасливыми глазами. Островные соседи и так были недовольны рабским положением женщин урпи?йских вассалов, а теперь нарушение священного закона могло вознести над ними справедливый карательный меч. Сэ?йланж затаился на краю бездны, а еще этот вулкан Корку проснулся как беспокойное дитя. Не ровен час, и он спалит все здесь. А если спалит, то на чьих берегах просить помощи, когда Са?лкс возвышался над всеми много лет?

– «Не вы ли поклялись мне покоем ваших огненных богов, что предательнице не будет приюта на ваших землях? – возгласил юнец. – А что более меня обижает, это ваше жестокосердие по отношению к кэру?нам. Вы знали, насколько важна для народа корона Са?лкса! Разве стоны не упокоившихся пельтуа?нов не долетали до чертога на по?фовой горе?! Какими доводами обрастет ваша речь? Лишившись Священного Союза, урпи?йцы станут изгоями на архипелаге. Торговые отношения прекратятся, а зи?рд Пе?ст, прознав об этом, выдвинет на ваши земли войско. В этой битве у вас не будет друзей и защитников. Не будет».

На этом королевское слово прервалось. Фа?лкс закричал как взбешенный зверь на весь зал.

– Мерзкая дрянь ваша королева! – он подскочил с трона и сошел к опешившим орбу?там. – Никто не лишит меня права состоять в Священном Союзе! Кэру?нские выродки тем более!

Его взгляд упал на По?рзула, хмуро стоящего возле королевских усладительниц. Рабыни, покраснев, тотчас разбежались по углам, словно мыши, боясь попасть под горячую руку.

– Восставшая Ги?рда, что вы с ней сделали? – спросил правитель, упруго вышагивая по направлению к воеводе.

И пусть тиран был оскорблен и сотрясался точь-в-точь как студень на королевском столе, По?рзул его нисколько не боялся. Великая тень, скользнувшая к служивым ногам, обрастала могильным холодом. Тот пригубил бутыль с вином и, вытерев перстами уста, ответил:

– То, что вы мне приказали. Надел на кол ее тело. А кол водрузил на высоком склоне грифового отрога, так, чтобы видели все.

Голова Фа?лкса задергалась радостью, такой, что по губам потекли слюни.

– Правильно, мой верный По?рзул, – ответил правитель.

Он обозрел своих подданных пронзительным взглядом, пройдясь по их нарядам и драгоценным украшениям.

– Все, чем вы владеете, – воскликнул он, – это дары моей власти! Мы почитаем устои нашего мира! А в нашем мире урпи?йцы не пресмыкаются перед рабами, и тем более иноземцами, сыплющими мнимыми угрозами! Они не свергнут мою власть! А значит, и вы будете моими орбу?тами!

Подойдя вплотную к дряхлому королевскому лекарю, Фа?лкс клацнул зубами. Старого пройдоху окружали словно малые котята сыновья, что попрятались в толпе при виде белокожего тирана.

– Сколько больных на Сэ?йланже? – поинтересовался Фа?лкс, задумав что-то неладное.

Лекарь пожал плечами.

– О великие огненные боги, мой благородный правитель, – хрипло пробухтел он. – Кто знает такое?

Не удовлетворенный точностью ответа, Фа?лкс возвел над его лицом длань и хотел пройтись по морщинистым щекам, но проступивший страх лекаря усмирил необъятный пыл, заставив руку упасть.

– Лично ты составишь списки всех больных и немощных, – потребовал он. – Даю два дня на это, – затем правитель обернулся к По?рзулу. – А ты, мой воитель, прикончишь их всех.

По лицам подданных прошелся ужас, засев в каждом предательской дрожью.

– Но владыка! – воззвал к правителю кто-то из толпы. – Но среди них могут быть и орбу?ты, и сыновья высшей крови!

Фа?лкс ухмыльнулся.

– Вы хотите сохранить свою власть или нет?! Проклятый дух Ги?рды будет искать свое пристанище в любом недомогающем теле! Будь то раб или же сын высшей крови! – его глаза налились кровью. – Она ведь не разгоревшееся пламя восстания, что могло случиться! И если мы дадим ей шанс обрести плоть, то нас с вами ждет крах!

Больше Фа?лкс ничего не сказал, лишь поспешно занял свое место на троне и взмахом руки повелел всем разойтись. Приказ, павший на плечи орбртов наковальней, пришелся многим не по душе. Как они могли в угоду белокожему правителю пролить урпи?йскую кровь. В сакральных книгах огненных богов, дарованных народу, душа умершего блуждает в мире живых восемь дней, а потом продолжает путь в землях по ту сторону. И что же, любой заболевший в эти дни породнится со смертью? Перспектива была прескверной и обнажила «ахиллесову пяту» ослепшей власти. Сеять смуту среди своих – равноценно готовить почву для текущих восстаний. Теперь каждый отец будет прятать свое чадо, а каждая рабыня от ненависти примерять образ Ги?рды на себя.

* * *

Доски трещали, обнажая тьму, съевшую воздух, та разлеталась, завидев лучистое солнце, и по утвари, зажатой под прессом разрушения, можно было понять, где была кухня, кладовая и детские спальни. Жилища больше не было. Костяные хребты карателей потрудились и над тем, чтобы сравнять с землей всю восточную часть Ламуту?. Сотни ами?йцев остались без домов, а десятки других несчастных лишились и своих близких. Петита?та насчитала четырнадцать трупов, сложенных на песчаном побережье в ряд. Накрытые покрывалом смерти, они привлекали крикливых тупуи?нов и меньше белокрылых мануба?стов. Стервятники кружили над головами красноликих мальчишек, приставленных стеречь тела павших. Те бросали в птиц копья и орали бесноватыми зверьками, бегая то назад, то вперед. А когда воздух в их легких заканчивался, падали на песок и, запыхавшись, дышали. Для каждого покинувшего Думасти?рий убитые были большой потерей прошлой ночи, но если вспомнить число погибших под гнетом изумрудного Гива?ла, все эти жертвы томились, увы, незаметными крупицами на огненном песке. Откинув покрывало на одном из них, А?ккертон поморщился. Полтуловища бедолаги отсутствовало, другая окаменела ужасом, засевшим в стеклянных глазах.

– Почему их не было в Думасти?рии? – спросил он ами?й-ку, зависшую над плотью побагровевшей старухи.

Петита?та беззвучно плакала, явно признав в чертах женщины что-то родное.

Когда А?ккертон подошел к ней, он понял, по ком эти слезы. Это была ее бабушка, добровольно отдавшая свою жизнь во спасение молодых душ.

– Сизи?да, – вырвалось слюнями с ее губ. И даже руки возлюбленного, обогревшие девичьи плечи, не способны были прогнать подоспевшую боль.

На сиплый вой дочери подоспели родители. Десять тяжелых шагов сына к матери склонили ноги в коленях, сковав горло свинцовой дланью. Дышать было практически нечем, и Гурдоба?н дрогнул. Мать опустошенным взглядом созерцала небо, а на ее щеках засохла черная кровь. Осквернители тел – краснобрюхие мухи – залетали в приоткрытый рот и вылетали из раздутых ноздрей. Торговец, израненный утратой, распахнул уста, оголив клыкастые зубы, но звук так и не сошел с искривленных губ. Мужество, протекающее кровью по его венам, не позволило пролиться слезам. Мать взрастила его таким, но как же он мог упустить ее из виду. Все, кто вместе с ней взойдут на порог вечности, не будут забыты. Красные фи?рты сложат песни о храбрецах и воспоют у ночных костров. Но это не может быть облегчением.

Сэ?йла, нашептывая напутствие умершим, как зачастую делала оракул Пали?тия, рассекала воздух трясущимися руками. Жест небесной благодати в виде сомкнутых в щепотку пальцев задрожал над тяжелой головой почившей, затем к левому плечу устремился жест вечной памяти скрещенными безымянными перстами. Все завершил жест извечной любви, то была ладонь, коснувшаяся правого плеча.

– Вот теперь она обретет покой, – прошептала ами?йка, поцеловав почившую в лоб.

Бафферсэ?н у кромки воды, накатывающей стелящимися волнами, созерцал обезглавленное изваяние наполовину утопшего дума?ста. Для него смертей было более чем достаточно. И он стоял один, страшась подойти к останкам жертвенного ряда. Тут и там срывались голоса охотников, разбирающих груды разрушенных построек, они находили тела и призывали врачевателей тайку?. Лекари с тряпичною ношею наперевес, мешком, повисшим на спине, позвякивали керамическими баночками с мазями и прочими лекарствами. Они то и дело отправляли мальчишек в хижины за бинтами и призывали дума?ста облегчить муки раненых.

С южной стороны пепелищ показалась Пали?тия, завернутая подобно святой в коралловую мантию до пят. Она воспевала храбрость жертвенных ягнят, посыпая из позолоченной урны порошок черного цвета. То была Ве?зтинская пыль, обжигающая ее руки. Но разве не через мучения можно было обрести истинную веру и утвердить собственную жертву во благо легкого пути красноликих душ. Пыль, уносимая ветром, оседала на листве береговых деревьев, и та, чернея, увядала, будто сама смерть касалась ее.

Заприметив это, Бафферсэ?н усомнился в разумности великого оракула, как и в том, что она слышит голос из праха Ча?ргли[24 - Ча?ргли – тысячелетний правитель ами?йцев, объединивший племена в единый народ, обращенный в гласный пепел.]. Его внимание переместилось, когда на горизонте показался призрачный контур толстобокой «Депоннэ??и», а вместе с ней красное древо ««О?дира», алеющее на белоснежных парусах. Протяжным криком о помощи оборвалась и эта заинтересованность. Охотники Гурдоба?на, разбирающие завалы его обрушившейся хижины, наткнулись на три тела в бессознательном состоянии и тушку вполне себе живенького ре?буза.

Свинья взвизгнула, попыталась вырваться из чужих рук, и поросячьи глазки забегали.

– Скорее сюда! – закричал рослый ами?ец. – О Дума?ст! Это пьянчуга Пи?дмен!

За ним закричали двое других:

– Откуда здесь урпи?йка?!

– Что за рыжеволосая бестия!

Если бы Франк понимал их язык, то его ноги уже бы неслись к завалам хижины. Но незнакомые слова лишь на минуту завладели его мыслями.

Озадаченный находкой, Гурдоба?н накрыл лицо матери покрывалом, в последний раз поцеловав ее в лоб.

– Прощай, мой свет, – хрипло произнес он. И встав на ноги, устремился к дому.

А?ккертон последовал за ним, пока что мало понимая возникшую обеспокоенность друга. Но он мог поклясться, что взгляд ами?йца был по меньшей мере озадаченным. Песок под сапогами стал еще горячей, а солнце еще выше. Когда же они достигли завалов, А?ккертон не поверил своим глазам. Среди груды сломанных балок исцарапанной фарфоровой куклой, прикрытой прядями каштановых волос, лежала Сэл Дженсен. А на ее голове отсвечивала позолотой та самая треклятая корона. Рядом с ней, посиневшая кожей, храпела У?ргуская Фендо?ра, и сейчас этот храп невозможно было отличить от поросячьего.

– Я знаю ее! – воскликнул Фостер, наполнившись мыслью, что он все ближе к дому.

Он коснулся рядом стоящего охотника, и тот хмыкнул.

– А что тут знать, рабыня Сэ?йланжа, наверняка сбежавшая.