Тридцать восемь сантиметров

Она взяла трубку не сразу, на время между нами повисла удивленная тишина, разрываемая долгими гудками. Долгая как ночь перед казнью, я уже думал, что вот сейчас вот гудки стихнут и мне сообщат, что абонент не отвечает. Сотовые компании специально озвучивают технические сообщения женскими голосами. Это снимает лишнее напряжение, психологически больше доверяешь женщинам, а не мужчинам. Так повелось на уровне инстинктов, женщина слабее, а значит, не может представлять угрозы. И все равно от этого женского голоса веет какой-то особой безнадегой: Абонент не отвечает. Я был к этому готов.

На последних мгновениях трубку сняли.

-Привет, – произнес я в пустоту.

Пауза была страшней смерти. Мертвая темная пауза, размерено вбивающая гвозди в мой крест. Она длилась дольше, чем вызов и, наконец, взорвалась светом.

– Боже! Боже, Макс, куда ты пропал? Я так волновалась! Где ты был? Я пыталась тебе набрать.. – я представил серые глаза с бездонными зрачками. Изящные руки, пару веснушек.

– Были небольшие неприятности, Кони. Пришлось выкручиваться. Почему ты не звонила?

– Звонила! Ты не слышишь? Я тебе звонила! Но ты был вне зоны! А потом летала в Мексику по делам. Мне показалось, ты не хочешь меня видеть. Какие неприятности? С тобой все хорошо?

– Я не знаю…

– Не знаешь?

– Все хорошо, – мы не успевали отвечать на незаданные вопросы. Их было больше, чем то количество, на которое вот так вот можно было ответить разом. Одним универсальным ответом. Слишком много чего произошло с момента нашей последней встречи, слишком много.

– Ты так загадочен, а мы так невпопад разговариваем, – Кони хихикнула. – Может, увидимся?

Увидимся? Я колебался, как человек на краю тротуара. Стоило переходить дорогу? Стоило? Ричард Левенс, три жмура. Стоило запутывать ситуацию еще дальше? Что я могу ей дать, кроме себя. Мы были рыбами в разных аквариумах, я в своем, а она в своем. На одну свою побрякушку, на браслет, она могла бы купить жизнь какого-нибудь бедолаги из трущоб. Встававшего по утрам с единственной целью: поцеловать, в конце концов, кожистый зад фортуны. Тот самый, что проносился и проносился мимо – на карусели Сатаны называемой жизнью. В дюйме от вытянутых, страждущих губ.

«Не сегодня, чувак. Сегодня тебя нет в расписании». Я недалеко от них ушел, от этих несчастных.

– Я хочу тебя увидеть, Макс, – серьезно сказала миссис Левенс.

– А я тебя,– произнести это оказалось легче, чем думалось.

– Да?

-Слушай, у меня завтра день рождения. Приходи? Только будут еще люди. Но они тебе понравятся, обещаю.

***

Они тебе понравятся. Над домом бесшумно скользнула летучая мышь. За ней другая. Еще и еще. Наступало их время. Они суматошно мелькали в последних солнечных лучах. Наш разговор с Кони состоялся вчера, а сегодня был мой день рождения. И не второго рождения и не третьего. А буквально, в этот день я когда–то появился на свет. Все так совпало. Я потер руками глаза и посмотрел в сад. Бугенвиллии сыпали лепестками. Все совпало.

За оградой раздался всхлип рожающей коровы. Единственное средство передвижения в этой части вселенной, испускавшее столь отвратительный звук, принадлежало одному существу. Достойному мистеру Эдварду Мишелю Анитугу Мобалеку. Его «Воксхолл-Мартин» пару раз чихнул и издох в где- то сумерках. Хлопнули двери. Собственно толстяк мог прибыть и с меньшей помпой, все равно треск в кустах, с каким стадо бегемотов выходит за хавкой, ни с чем было не спутать.

-У вас сильно заросла калитка, тиа! – заорал Мастодонт, являясь из живой изгороди с массивным пакетом, который он лапал обеими ручищами.

-Она правее, Эдвард, – спокойно ответила миссис Лиланд и отхлебнула шерри, который держала для готовки.

-Добрый вечер, Долли! С днем рождения, Макс!– Рита Мобалеку протопала по дорожке и влажно чмокнула меня в губы.– Ты сегодня не при параде?

-Не успел переодеться, Рита, – толстуха потрепала меня по голове, а потом стерла пальцем следы помады на моих губах.

– Беги, малыш. Сегодня твой день,– она была в боевой раскраске центральноамериканских валькирий: тени фосфоресцировали даже в сумерках, губы укрытые пятимиллиметровым слоем помады грозили катарактой. Гиппопотамиха несколько терялась на этом фоне. Ей было мало мизерных количеств косметики содержащихся в тюбиках Ланкомов и Л’Ореалей, все приобреталось оптом в ведрах. Нанося раскраску, жена моего сдобного начальства пользовалась шпателем, так удобней. Я улыбнулся ей, самой лучшей улыбкой из своих запасов.

Части пазла

Голову миссис Моба седлала великолепная коробка из-под свадебного торта. Все производители упаковки из Метрополии должны были сдохнуть от зависти, глядя на нее. Она трехслойна и украшена веселыми васильками. Нет, это не коробка! Это был сам торт в потеках сливочного крема и тянущейся помадки. Модель запрещена во многих странах из соображения гуманизма. Самые строгие запреты, уверяю вас. Пару лет в кандалах, три года галер. Ее фотографии могли вызвать народные волнения и демонстрации диабетиков. Она была фруктозно – сахарозно – сорбитная. Потрясающая! Ошеломительная!

– Как тебе моя новая шляпа, Макс?– толстуха мяла в руках заморенного котенка. Сейчас мода на чистокровных домашних любимцев, главное – что бы они были маленькими, сообщила она. Пэрис Хилтон всюду носит с собой мальтийского бульдога, а у жены мэра – пудель. Я сообразил, что породистое украшение миссис Гиппо, ее Ланселот оторвал у какой-нибудь помойки пару минут назад. Заморыш злобно шипел на меня, а потом впал в кататонию, прижатый к мощной груди.

– Тебе очень идет, Рита, – заверил я, Мастодонт довольно ухнул, закуривая сигару. Пакет он взгромоздил на террасу, отчего пол ощутимо дрогнул.

– Я же тебе говорил, что это имениматика, дорогая?

– Никогда не понимала, когда ты говоришь по-китайски, Мими.

Вот оно что! Китообразный, оказывается, ни много ни мало – Мими! Меня, едва не взорвало смехом. Мими! Ее счастливый Мими оглушительно высморкался, ловко уворачиваясь от содержимого мясистого носа.

-Это значит, ох…льно, дарлинг.

-Надень свою синюю рубашку, она тебе очень идет, – жеманно произнесла Носорожиха.– и белые брюки, помнишь, ты надевал их..в прошлом месяце?

Она старательно избегала упоминания о госпитале. У нее большое сердце, такое же, как у Его величества. Бившееся где-то там, под слоями сала. И я ей нравился. Этот странный русский с запутанной биографией. Растрепанный, с воспаленными глазами. Покосившись на изможденную жертву паразитов, зажатую в ее лапе, я пошлепал наверх, оставив голодных супругов Моба на попечение тиа Долорес.

Интересно, придет ли Кони? Ворот рубашки топорщился. Аккуратно расправив его, я глянул в зеркало. Из него на меня смотрел только что вылупившийся птенец попугая. Волосы, сбритые в клинике, уже отросли, но неровно. Там где были наложены швы, они щетинились. Под глазами пролегли глубокие тени. Пальцы.. На руки я смотреть избегал. В общем, вид был тот еще. Совершенно не боевой.

«Я хочу тебя увидеть, Макс».

Я. Хочу. Тебя. Увидеть. Я повторил это про себя, разделяя слова паузами. Звучало обнадеживающе. Было мало женщин, которые хотели меня видеть. Еще меньше было тех, кого хотел видеть я сам. Я вздохнул. Снизу раздавались голоса, куда вплетался знакомый перхающий кашель. Прибыли великие больные этой части вселенной – супруги Рубинштейн.

-С днем рождения, Макс, – развалина делал мне многозначительные таинственные знаки, около него терся еще какой-то полуистлевший манускрипт, облаченный в твидовый горчичный пиджак с заплатами на локтях. Он с легкостью мог оказаться дедушкой нашего ископаемого. Предком, прибывшим из далекого прошлого на паровой машине времени. Такой – с искрами из котла, установленного под задницей путешественника. С истошным свистом по прибытии. Что-то из фильмов братьев Люмьер, только в современной озвучке. Тот факт, что легкий ветерок продувающий веранду домика не сдул его как пепел со стола, вызывал удивление.

Уксусная миссис Рубинштейн легко поцеловала меня, обдавая запахом всех болезней и лекарств вместе взятых. Ни один из приятелей благоверного ей не нравился: толстяк – казался вульгарным, а я безумным, только по одной причине – я был здоров как бык и у меня ничего не болело. А если у человека ничего не болит, то в ее миропонимании это был совсем бесполезный фрукт. Вроде пятой ноги у собаки. Сейчас она относилась ко мне с большей теплотой, чем обычно, потому что я напоминал больного туберкулезом в терминальной стадии, у которого вырвана половина комплекта ногтей.

– Тебе нужно смазывать швы облепиховым маслом, – посоветовала Руфь Рубинштейн с интересом разглядывая мои пальцы в полосах фиолетовых шрамов. Их она даже потрогала с каким-то радостным трепетом.

Жаль, что у тебя нет ишиаса или на худой конец грудной жабы, читалось в ее глазах. В ответ я вежливо улыбнулся. Обязательно, миссис! Когда-нибудь я их заимею, и все станет на свои места. Отпущу усы и буду полоскать их в почечном чае, как твой сохлый благоверный. Подожди пару десятков лет.

Верно истолковав мою улыбку, жена трилобита поджала губы и пристала к Рите громко обсуждавшей с тиа Долорес способы приготовления телячьих почек. Толстуха хлебала джин и размахивала руками как мельница.

-Три! Три чайных ложки кориандра, Долли! – запахи, доносившиеся в гостиную из кухни, заставляли ноздри миссис Мобалеку трепетать. Сегодня тетушка превзошла сама себя. Супруга Рубинштейна взяла с места в карьер и тут же вставила свои соображения.

-Кориандр необходимо использовать аккуратно, он разжижает кровь, Рита. Я кладу мистеру Рубинштейну полторы и он потом жалуется на печеночные колики. А они, как известно, происходят от….

В ответ раздалось раздраженное мяуканье, а потом шипение, Толстуха слишком сильно прижала питомца к объемной груди.

– Это САМ Уилбрахам Фодергил, Макс! – проводив жену взглядом, инспектор отдела расследований Мозес Рубинштейн в волнении завертел во рту вставную челюсть. С таким талантом, он смог бы собрать там кубик Рубика всего за пару минут. Ветхий субъект с зубодробительным погонялом, безучастно таращил глаза, с тем самым видом, будто уже умер и наблюдал земную жизнь с орбиты. – Вы не знакомы?

-Нет, Моз.

– Это бомба, Макс, просто бомба. Я показал ему отчеты медиков, ну, те, что ты мне дал. И знаешь что узнал? Нет? Где Эдвард? – я пожал плечами, что еще может делать Мастодонт в предобеденное время, как не шариться по кастрюлям на кухне? За это ему не раз влетало от миссис Лиланд, которая сейчас была увлечена разговором с дамами.

-Зови его срочно! Слушай, я, конечно, извиняюсь, сегодня твой день рождения. Но профессор утром улетает лечить камни в печени. Мы должны его послушать. Это просто невероятно. Можешь себе представить?