Орион: Око земли

– Ты что-то забыл? – крикнула она.

– Нет, нет. Уже иду, – выкрикнул Маркус в ответ и, схватившись посильнее за порванный мешок с провизией, двинулся вперед.

Они поднялись мост и прошли прямо над остановившимся на первом пути составом, в который начали заходить стоящие на перроне пассажиры. Паровоз издал свой пронзительный гудок в тот момент, когда двое находились точно над ним. От резкого звука, прошедшего молнией через все тело Маркуса, он слегка вздрогнул, нервно сжав мешок в руке. Встретившая же его девушка неожиданно резко ухватилась за поручень и несколько раз с силой дернула за него, словно пытаясь вырвать. После неудачной попытки она внезапно остановилась, глубоко вздохнула и повторила действие с тремя поочередными щелчками. Заметно успокоившись, она расцепила хватку, снова посмотрела назад, и, удостоверившись, что прибывший человек не отстал, как ни в чем не бывало пошла дальше.

К моменту, когда они спустились к самой станции, состав уже тронулся и напоследок окатил теплым паром парочку оставшихся на перроне людей. Те отмахнулись от последнего подарка уходящего паровоза и, не сбавляя темпа, прошли через ребристые колонны в здание станции.

Преодолев помещение внушительных размеров, где, судя по закрепившемуся запаху пота, каждый день выстраивались желающие перейти границу, Маркус и темноволосая девушка встретили семь усталых за время смены глаз. Двое взрослых мужчин в белой форме стояли перед выходом. У обоих на ремнях висели дубинки и дисковые револьверы, а руки были плотно забиты рисункам. На одной «картине» несколько непонятных существ схлестнулись в ожесточенной битве на мечах, а рука от запястья была исписана словами на разных языках. Рядом сидел крикун, прикрывший три своих замученных кроваво-красных глаза. Как только двое незнакомцев подошли ближе, он тут же высунул свой длинный цилиндрический язык и вытянул морду в сторону людей.

– Ершик, тихо ты, – сказал один их пограничников, которому форма была явно на пару размеров велика, из-за чего мешком свисала вниз.

Крикун, игнорируя команды хозяина, оббежал застывшего на месте Маркуса, пытаясь длинным языком залезть в мешок с припасами.

– У тебя там что-то съедобное? – спросил второй, лениво отбивая черный резиновый мяч размером с кулак от пола одной рукой и ловя другой.

– Да, там есть несколько кусков вяленого мяса, – ответил Маркус, подняв мешок чуть выше, чтобы крикун туда не добрался. Тот оказался хитрее, встал на задние лапы и, оперевшись передними на пояс обладателя вкусностей, снова стал дотягиваться языком до мешка.

Оба пограничника ухмылялись, пока один из них, с резиновым мячом, не попросил дать Ершику кусочек, чтобы тот отстал. Маркус немного опустил мешок, достал из дырки две прямоугольных бурых полоски и двумя пальцами аккуратно дал их крикуну. Тот обвязал лакомство своим языком, словно змея свою жертву, поместил в пасть и, не скрывая удовольствия, начал пережевывать пищу.

– Он всегда такой милый? – в шутку спросил Маркус у пограничников.

Те посмотрели на него так, будто в вопросе прозвучало что-то, задевающее лично их.

– Если бы он захотел, – начал один, – то его ужином стал бы ты.

Маркус не понаслышке был знаком с натренированными крикунами, поэтому не переставал удивляться виду вполне спокойно поедающего мяса зверя. Еще курсантом его обучали усмирять их и наглядно демонстрировали на тушах подвешенного скота, как свирепо и беспощадно они могут разбираться с нарушителями. Они могли моментально разыскать свою цель длинным языком и в одиночку обезвредить ее. После встречи с такой тварью любой, кто осмелился нарушить закон, в лучшем случае оставался с глубокими ранами от укусов на ногах и руках, которыми в панике пытался прикрывать лицо.

– Слушай, – одернула его девушка, – извини, но если ты закончил действовать пограничникам на нервы, то нам надо бы уже идти, – каждое ее слово звучало с неподдельной ненавистью, слышимой Маркусом впервые за недолгое время знакомства.

Он попытался вспомнить, был ли ее голос таким при встрече на перроне, однако, получив грозный толчок в плечо, подкрепленный пробивным взглядом, закивал головой и двинулся к выходу. Пограничники быстро сравнили его с лицами тех, кто числился в розыске, и, не обнаружив ни одного совпадения, пропустили обоих в город.

Желающих перейти границу с каждым годом становилось все больше, но удавалось это лишь пятой части из них. Многие спокойно возвращались в свои родные дома и смиренно дожидались следующей попытки, а нередко и вовсе отбрасывали эту глупую мечту, оставаясь на месте. Но оставалась и та часть людей, что воспринимала отказ в штыки. Одни начинали буянить, за что получали дубинкой по голове и несколько новых дыр в обнаглевшем теле. Другие же, более терпеливые, выстраивали себе дома на окраине города, тем самым увеличивая его площадь. Из-за разнообразия осевших здесь наций Монтибус постепенно стал заполняться различными культурами, отчего его улицы напоминали скорее диковинный музей с экспонатами со всего севера Ориона, чем пограничный имперский город.

Новые жители с одной или чаще двумя засечками на руках путем долгих размышлений месяцами разрабатывали способы перехода границы законными или не совсем путями. Благодаря им среди стражников по всей империи разлетались застольные истории вроде той, когда гномы для обхода ненавистной системы прикидывались детьми и платили не отмеченным людям, чтобы те прошли с ними через границу в качестве родителей. В редких случаях план срабатывал, но зачастую все это выглядело, словно подвыпивший бородатый табурет с пеной у рта пытался выдать себя за десятилетнего мальчика с редким заболеванием, влияющим на ускоренный рост бороды.

Солнце неторопливо скрывалось за видневшимся со склона улицы горизонтом, напоследок освещая верхние этажи высоких домов различной формы и цвета. Они прошли по центральной широкой улице, не встретив ни одного жителя, если не считать пятерых довольно быстро шагающих патрульных в такой же, как у пограничников, форме с выглядывающими из-под нее забитыми рисунками руками. Те лишь стрельнули в парочку оценивающими взглядами и, не останавливаясь, направились вверх по улице прямиком на станцию.

Не заметив, что спутница осталась где-то позади, Маркус вышел к краю склона и остановился. Город внизу напоминал выливающееся из берегов цветущее вечернее озеро. Немногие оставшиеся там жители спешили спрятаться в своих порой до смешного необычных укрытиях от надвигающейся ночи.

Над домами гордо возвышались несколько деревьев с огромной шапкой из красноватых листьев. Они неумолимо тянулись глубоко вниз, по-своему извиваясь и запутываясь, порождая цепляющие глаз узоры, и в итоге скрывались от провожающего взгляда наблюдателя за крышами домов вдвое меньше их, так и не раскрывшись полностью. Растений было совсем немного, всего пять скоплений из трех-четырех стволов по всему городу, однако выглядели они гораздо величественнее, чем любое другое здание под ними. По словам Зигмунда, на одном таком дереве могли спокойно уместиться несколько полноценных семей санов, насчитывающих минимум по три отпрыска в каждой. Постепенно, когда солнечный свет окончательно перестал окутывать город, в кронах то тут, то там стали зажигаться маленькие огоньки света, которые отчетливо просматривались в тени.

«Как они вообще смогли вырастить здесь Ашны?» – подумал Маркус и с подозрением обратил внимание на огоньки. В них будто чего-то не хватало, но ухватить эту мысль, витавшую где-то рядом, не удавалось.

Справа послышался глубокий вздох и три последовательных щечка пальцами.

– Послушай, – умеренно спокойно начала девушка. – Я понимаю, что вид завораживает. Сама долго не могла оторваться, но если ты не хочешь покрыться румяной корочкой, нам надо бы войти в дом.

– Да, согласен, – ответил ее очнувшийся от завораживающего зрелища спутник и, повернувшись на голос, двинулся в нужную сторону.

Девушка стояла у открытой двери жилого здания, не отличающегося совершенно ничем от тех, вдоль которых они шли сюда. В слегка пугающем нетерпении она сжимала в руке связку ключей и, ни разу не прикрыв карих глаз, пристально наблюдала за приближающимся человеком.

С каждым шагом Маркус погружался в непонятное поле безумия и злости, витавшее вокруг своей провожатой и ощущал, как температура заметно повышается. Он почувствовал, как по лицу стекли две капли пота, а рубаха под кожаным жилетом прилипла к телу. По виду девушка так же страдала от излишней жары, о чем говорили ее намокшие волосы и покрасневшее от давления лицо.

– Заходи в дом! – громко выкрикнула она.

Маркус, выращенный под нескончаемыми выкриками приказов командира в академии, в иной ситуации даже не шелохнулся бы, услышав ее повышенный тон. Однако, подкрепленный чистой ненавистью в глазах и тяжелым прерывистым дыханием, он дал понять, что гораздо безопаснее будет выполнить приказ, не вступая в намеренную словесную перепалку, как он поступил бы, будь на ее месте старший по званию.

Войдя в дом, он сразу же почувствовал внутри холодный воздух и поспешил заполнить им легкие. Мельком взглянув на главную комнату, Маркус сразу узнал совершенно рядовое, небольшое по площади имперское жилье со стандартной деревянной мебелью в строгих и четких, подобно мышлению военного, углах и идеально ровными стенами с прикрепленными к ним трубами для паровых ламп. Кругом царила по-армейски особенная чистота и порядок, что вдалбливалась в головы курсантов с самого начала обучения.

Маркус не страдал от подобных симптомов. Наверное, во многом это была заслуга его своеобразного взгляда на жизнь. Когда все по приказу убирались в казарме, он умышленно спорил с капитаном в присущей его отцу манере. Когда излишнее спокойствие и уверенность выбешивали собеседника, спорщик в наказание отправлялся в караул, где с вышки не без интереса наблюдал за копошившимися за стенами академии людьми.

Из всего этого изобилия заурядных вещей выделялся лишь закругленный камин у дальней стены, который был явно выстроен вручную, и наглухо закрытые ставнями окна, кроме одного, из которого в помещение попадал тусклый вечерний свет.

– Проходи, – грубо сказала девушка, закрыв двери на замок, – я поднимусь наверх. Ты голодный? – Маркус вспомнил о единственном съеденном за всю поездку яблоке, а за ним и об огрызке, что оставил в кармане.

– Да, я бы перекусил после дороги, если можно, – он двумя пальцами вынул покрытый ссохшейся коричневой коркой огрызок, свесив его, будто дразня голодного зверька.

– Дай сюда, – она обхватила его всей ладонью и, выдернув одни резким движением, быстро поднялась по лестнице на второй этаж.

К моменту ее возвращения Маркус успел найти вентиль от паровых ламп, который ожидаемо и не очень удобно расположился в углу за выдвижным шкафом, осмотреть комнату и усесться в кресло перед затухшим камином, положив рядом багаж. Его заинтересовала полка с книгами над камином, но, разглядев на их корешках слова «За авторством блистательного Зигмунда Тейна», он сразу же сел на место.

Темноволосая девушка спустилась в еще более легкой одежде, чем при встрече. Из-за нескольких незагоревшихся ламп некоторые части дома оставались в тени, поэтому первые пару секунд был слышен только скрип половиц под ее ногами. Она несла небольшой поднос, на который выставила глиняную миску с волнистыми узорами с деревянной ложкой в ней, и две полные кружки. Как только поднос оказался на подлокотниках двух стоящих рядом кресел, приятный кисло-сладкий аромат, испускаемый странным темно-зеленым наваром, моментально заполнил комнату. Девушка слегка нервно несколько секунд определялась с напитком, но наконец остановила свой выбор на дальней кружке, взяла ее и сделала два жадных глотка. Заметно успокоившись, она посмотрела на Маркуса.

– Извини, – непривычно спокойным тоном начала она, – это от нервов. Если не пить его пару дней, начинаю срываться от любой мелочи.

– Это как-то связанно с твоими щелчками? – спросил он, забирая с подноса миску и деревянную ложку.

– Да, за это тоже извини, – она сделала еще глоток, значительно меньший, чем первые два, – они помогают держать себя в руках, если не пью отвар или, в крайнем случае, не жую травы, из которой он варится, – она насмешливо хмыкнула, снова пригубив напиток.

На пару минут нехитрой трапезы в комнате воцарилась тишина. Маркус поедал овощную похлебку, пытаясь вспомнить, должна ли она была быть такой холодной, а темноволосая девушка спокойно допивала отвар.

Съев последний кусок красной капусты, Маркус взял с подноса вторую кружку, в которой оказалась обыкновенная холодная вода, и сделал пару глотков.

– К вопросу на перроне, – начал он, – может, ты объяснишь, что значило твое «не совсем» при встрече? – девушка выпила остатки отвара и спокойно посмотрела на гостя.

– Это значило, что изначально тебя должна была встречать не я, а мой отец. Ганс. Он был здесь капитаном пограничной стражи.

– Был? – с недоверием переспросил Маркус.

– Да, – будто подтверждая очевидное, ответила девушка. – Только вчера тело сожгли. Отправили к Талии, – насмешливо хмыкнув, добавила она.

– И ты так спокойно об этом говоришь?

– Не обращай внимания. Это побочный эффект.

– От отвара? – будто зная ответ наперед, уверенно задал вопрос Маркус.

– От выбора рода деятельности, – охотно поправила девушка. – Сколько себя помню, я почти всю жизнь была ученым и изучала науки в разных отраслях. Так что смерть для меня – вполне обыденная вещь, – она слегка улыбнулась. – Но, если на чистоту, при кремации пустила пару слезинок.