Орион: Око земли

Самвел с полным отсутствием интереса к сложившейся ситуации поднял обе руки вверх.

– Парали… Ик! … зовал.

«Да он пьян», – подумал капитан.

– Йа, лбью, тбя, – невнятные угрозы Дрейка ушли куда-то под каменный пол.

Капитан глубоко вздохнул и вернул меч в ножны. Протерев пальцами глаза, он посмотрел на лежащий под ним кусок разъяренного мяса.

– Ты же знаешь, что он тебя убьет, когда придет в себя? – Самвел, будто не услышав вопроса, снял с пояса маленькую кожаную флягу и, сделав глоток, перешагнул через валяющееся перед ним тело.

Последним пришел Адам, как раз к тому моменту, как Дрейк начал чувствовать почти все свои конечности.

– У тебя там табличка «добро пожаловать» висит? – возмущался Дрейк, завидев спускающегося по ступенькам незнакомца. – Ты еще кто такой?

Адам открыл было рот, чтобы представится так, как это подобает ученому Солтиса, но спустившись на ступень ниже, он лицезрел то, что заставило слова комом застрять в горле.

Запеченная кровь, размазанная по стене, уходила за спину огромных размеров человека. Его лицо было обезображено шрамом, идущим от уголка рта до кадыка на мускулистой шее. Он тщательно ощупывал нижнюю челюсть, словно пытаясь найти что-то, чего-то раньше в ней не было, но заметив удивленный взгляд новоприбывшего сморчка, медленно опустил руку и врезался в того сверлящим взглядом. У стены сидела худощавая фигура, упираясь затылком в один из заточенных камней, торчащих из стены. Разглядеть внешность или хотя бы пол фигуры не удавалось из-за натянутого на лицо плотного капюшона и длинного кожаного плаща. По всему помещению лежали разнообразные орудия пыток, начиная с тоненьких щепок, которые вбивали пленникам под ногти, и заканчивая железной девой, что таинственно выглядывала из смежной комнаты своими вечно открытыми глазами.

Особую роль во всем антураже играли различной формы лезвия и пилы. Их использовали по мере крепости пленника. Некоторые раскалывались сразу после отрубленного кусочка указательного пальца раскаленным над огнем ножом. Тех же, кто так сильно был верен своим идеалам и вытерпел всю боль, не выдав секретов, ждала последняя пытка. Им под веки засовывали плотные закрученные в форме полумесяца лезвия и рывками срезали тонкую кожу, чтобы допрашиваемый не смог закрыть глаза и наблюдал за тем, как палач берет тонкое шило, из которого по повороту небольшого рычажка по всей длине появлялись шипы, и с инструментом плавно опускается к его половому органу. Осматривая пугающую комнату, Адам не заметил, как перед ним очутился офицер с усталым лицом.

– Тебя спросили: «Кто ты такой?»

От неожиданного вопроса Адама попятился назад, но уперся пяткой в ступеньку и упал прямо на нее. Придя немного в себя и разглядев нашивки на груди офицера, он потянулся к наплечной сумке достал оттуда конверт со сломанной печатью. Криг с подозрением посмотрел на возможного последнего участника группы, вырвал конверт из рук юнца и стал изучать записку в нем. С каждой прочтенной строчкой лицо капитана становилось все мрачнее, а пальцы все сильнее сжимались на письме. Впервые окинув взглядом весь состав команды, он подсчитал примерные шансы на удачное выполнение задания.

– …дец, – полушепотом произнес Криг.

Капитан жестом приказал всем замолчать. Впервые за все проведенное в яме время, никто не обронил ни слова, услышав знакомые звуки. Два десятка пустых в проржавевших от сырости доспехах проходили в каких-то метрах от ямы, в которой прятался весь отряд. Прорезавшиеся сквозь прогнившую плоть кости стачивались о внутреннюю часть нагрудника, издавая мерзкий скрежет и предупреждая о приближении армии мертвых. Для пустых этот звук ничего не значил, но для человеческих ушей он знаменовал скорую гибель.

От стертых в мясо ступней до держащейся на обрывках кожи нижней челюсти извивалось, точно лиана, нечто черно-серебристое. По мнению ученых из Солтиса, это вещество выступало в роли человеческих мышц, скрепляя старые части тела и не давая им развалиться. Несмотря на то, что лучшие умы империи, в число которых входил и Адам, уже несколько месяцев изучали странную субстанцию, никто так и взял на себя смелость назвать все компоненты вещества. На данный момент было известно лишь то, что в его состав входили смола и серебро. Дрейка это знание ничуть не радовало, что и послужило толчком к их с Адамом разногласиям.

Запах гниющей плоти больше не витал в воздухе, а скрежет от пустых растворился где-то вдалеке.

– Мимо, – облегченно выдохнул Криг. За спиной все снова вернулось к тому, на чем остановилось с приходом пустых.

– Да любой мелкий выродок с палкой в заднице понял бы, что там смола и… – Дрейк хотел назвать второй ингредиент, но забыл, отчего моментально разозлился.

– Могу предположить, что вы хотели сказать «серебро», – специально в утонченной манере подкалывал его Адам. – Между прочим, недавно стало известно, что в состав также входит некая древесина…

– Сейчас в состав твоей рожи будет входить мой кулак, – прорычал Дрейк и только начал замахиваться, как его резко прервал капитан:

– Живо завалили хлебальники, отбросы! – процедил он сквозь зубы. – Если вы еще хотя бы раз раскроете свои пасти, то клянусь Юной, я лично пообрубаю ваши яйца и скормлю их крикунам, а вас заставлю на все это смотреть, – приковав к себе внимание, он перешел к сути. – До сих пор не могу понять, почему на совете выбрали именно вас, – Криг обреченно протер глаза. – Наша основная задача – уничтожить Исток. Вдобавок нам надо попытаться… – на мгновение он задумался, – мы должны убить Темного. Если у нас ни хрена не выйдет, то последняя живая рожа, которую вы увидите перед смертью, будет моей, и поверьте, она вас не оставит в покое даже на том свете. Но если вы, куски мяса, все же сможете выполнить задачу, в чем лично я сомневаюсь настолько, что уже отправил голубя с завещанием, то тогда наши имена будут восхвалять до скончания веков. Вы будете захлебываться в морях пива, золота и женщин, что ждут нас по прибытию, – он выдержал легкую паузу, чтобы дать им осмыслить сказанное. – Вопросы?

Две пары глаз смотрели на Крига с зажженным в них пламенем, и только Самвел все так же скрывался в тени капюшона, не обращая внимания на суету вокруг. Капитан несколько раз собирался дать подзатыльник дохляку, как непослушному мальчишке, что день за днем бегает по крышам, но каждый раз перед самым замахом руки сдерживал себя. Лучше пусть молчит, чем собачится, как эти двое.

– Отлично, – заключил капитан. – Так, Адам. Адам, твою мать! – Адам тут же вздрогнул от пробивного голоса капитана и моментально вернулся из мира грез в грязную яму. Увиденное его немного расстроило.

– Да, капитан! – выкрикнул он и тут же прикрыл рот руками. Криг сквозь зубы прорычал что-то себе под нос и продолжил говорить тихо и вкрадчиво.

– Подготовь взрывчатку и передай ее Самвелу. Я, Дрейк и ты останемся здесь, а он подберется как можно ближе и установит заряды. Эй ты! Тебе все ясно? – капитан помотал рукой перед спрятанным в капюшоне лицом. – Или дважды повторять?

– Да понял я, понял, – отмахнулся Самвел, – все будет в лучшем виде, – он достал фляжку, чтобы отпить еще немного известного только ему напитка, но с досадой обнаружил, что та опустела. Сплюнув сквозь два вставленных серебряных зуба на землю, он кинул вдогонку фляжку и обреченно посмотрел на затянутое плотными тучами небо. – Ну вот что ты за такой вот… Клигли, – его шея ослабла, и отяжелелая голова упала вниз. – Нужно было брать больше, – с трудом сказал он. – Ладно, где там бомбы ваши? – он уверенно вскочил на ноги и, явно переоценив свои силы, так же уверенно воткнулся лицом в землю.

Капитан нервно протер глаза.

– Адам, дай сюда сумку, – не дожидаясь ответа, Криг развернулся и одним резким рывком сорвал ее с плеча алхимика и начал рыться среди кучи скляночек и завернутых в тонкую бумагу листьев и трав.

– Забудь про сморчка, – подначивал Дрейк, – пусть валяется. Давай сюда связку. Я ее отнесу, – он потянулся к связке, но Адам одернул ее.

– С таким пузом, ты и из ямы вылезти не сможешь, чтобы не рассекретить нас.

– Что ты там вякнул? – послышался хруст пальцев на сжимающемся кулаке Дрейка. – Кто-то сейчас зубов не досчитается.

– Я хотя бы считать умею, – Адам сжал челюсти и грозно посмотрел на него, но осознавая явный перевес в силе, попятился немного назад.

Терпение Крига было на исходе. Он зажмурился и попытался проснуться, чтобы наконец выбраться из этого кошмара, но очевидно безуспешно. Рука медленно потянулась к висевшему на поясе клинку.

– Ну нет, – остановил он себя.

Протерев глаза, он достал из сумки Адама флакон с мутной жидкостью внутри, оторвал кусок ткани от своей рубахи, что носилась под легким доспехом, зубами выдернул закупоренную у горлышка крышку и вылил на ткань все содержимое. Поднялась жуткая вонь, от которой рычащие друг на друга псы замолкли, пытаясь отмахнуть ее от себя.

– Если даже они заткнулись, то тебе эта штука точно должна помочь, – Криг поднес ткань к носу начинающего храпеть Самвела. – Помоги нам, Юна.

Глава 1

«Пожалуй, центральный рынок Солтиса можно назвать поистине удивительным местом. Только там торгаши смогут всучить вам нижнее белье, что увеличивает вашу силу, интеллект, харизму, а иногда и уверенность в постели с женщиной»

Зигмунд Тейн, «Путевые заметки скромного исследователя: Места, где хочется быть»

Руф проснулся от громкого звука удара. Подняв свое изрядно исхудавшее тело, он медленно начал путь, который в юности смог бы преодолеть за пару секунд, но сейчас казавшийся бесконечным. С каждым шагом старая рана напоминала о себе все сильнее, будто говоря, что она все еще здесь и до конца жизни будет сопровождать старика. Даже надеваемый на ногу протез не мог избавить от боли разорванных мышц. С огромным усилием он смог добраться до распахнувшегося окна. Его бледную кожу обдувал пробирающий до костей ветер, но старик стоял так, будто не чувствовал его, и лишь смотрел монотонным взглядом вниз.

Днем из-за нескончаемых выхлопов заведенных паровых машин удавалось разглядеть разве что проржавевшие куски металла под ногами, но в эту ночь отчетливо просматривались все детали туманной улицы, погруженной под тонкую корку льда. С крыш свисали огромных размеров обледенелые куски, достающие до самой земли. Каменные стены попросту исчезли за толстым слоем инея, а земля выглядела, как вышедшее из берегов застывшее море, поглотившее все под собой. Завывающий ветер царствовал над его гладью, проникая во все недоступные для всех остальных уголки. Каждый, кто имел неосторожность встретиться с ним, застывал на месте, словно статуя, а в стеклянных глазах навеки оставался лик пришедшей смерти. И если жители могли укрыться в своих домах, то беднякам судьба уготовила иную учесть.

Большая часть из них заполняла храм Юны. В нем всегда был приют для каждого нуждающегося в помощи, но даже его стены не могли вместить в себя всех до единого. Оказавшись на улице до наступления темноты, в то время, когда жители запираются в домах с паровыми печами, будущий обледенелый труп пытается спастись и избежать незавидной участи, но ничего лучше, чем крики и мольбы о помощи, на ум обреченного человека прийти не может… Но не все были одинаковы в свои последние часы жизни. Рыбаки из порта рассказывали, как вытаскивали обледенелые трупы жителей в сетях вместе с уловом. В отчаянии они ныряли в воду в надежде отплыть как можно дальше от настигающей их смерти, но попытки оказывались тщетными. Пугало, что среди подобного улова попадались не только взрослые.

В это время Руф всегда был на одном и том же месте, тем самым как бы проверяя себя: «Если я все еще здесь, значит, я все еще жив», – говорил он себе ежедневно. Он сидел на полу первого этажа, накинув на ноги старый протоптанный ковер, и вливал в себя непонятную брагу из Веркаса, что закупал у торговца свечами. Крыса торгует этим пойлом нелегально, провозя его торговыми судами под видом новых зелий для алхимиков. Хоть старику оно и не нравилось – уж слишком сильно после него болела голова, а запах напоминал скорее болото, нежели что-то спиртное, – но все же стоило признать, что после выпитого кувшина жить становилось немного проще. Он делал глоток за глотком, наблюдая за тем, как солнце медленно скрывается за стоящим на окне горшком и растущим из него цветком. Тень от стебля ровно ложилась на лицо, разделяя его на две одинаковые половины, а лепестки темными пятнами закрывали глаза от света, постепенно уходящего за крыши домов солнца.

Те, кто не успел в храм или у кого не было динариев, чтобы засесть в одной из таверн на ночь, начинали стучаться во все возможные места, и дом Руфа не был исключением. Услышав топот босоногих жителей, а после и настойчивые удары в дверь, он не торопился открывать и только ждал, осушая кружку. С приближением ночи криков становилось все меньше. Понимая, что хозяину дома наплевать, люди на улице попросту разбегались и в панике пытались найти любое другое место или средство, чтобы согреться. Вновь и вновь он отвечал себе, что останется на месте, но как только стекло за стеной покрывалось первыми морозными узорами, старик начинал медленно подниматься, опираясь на горлышко кувшина.

Из-за старых крыш показались лучи утреннего солнца. Неужели он простоял здесь всю ночь с открытым окном? В его годы время текло уже слишком быстро. В юном возрасте казалось, что каждый день длится чуть ли не вечность, но теперь все происходило так быстро, что порой Руф спрашивал себя, не спит ли он? Тело замерзло настолько, что назвать его своим не поворачивался язык. Попытки двинуть головой карались ужаснейшей болью и скрипом суставов.

Вернувшись из собственных мыслей в реальный мир, он поймал себя на том, что смотрит на застывшую фигуру на ступенях таверны «Сладкий Джо». Сузив веки до ширины острия лезвия, он увидел юнца в старой рваной рубашке и штанах, чей цвет сливался с уличным. Парень видимо пытался согреться бутылкой соевой водки, но недооценил угрозу, что неумолимо нависала над ним. В правой руке он держал тару с обжигающим напитком, а левой со всех сил прижимал колени к груди. На минуту повисла тишина, и только где-то глубоко внутри раздавался тихий голос, желающий забрать кувшин с недопитым.

Старик не стал отвечать. Его заботило лишь то, что еще несколько дней все будут вспоминать о случившемся, споря, что же убило паренька: пронзающий холод, погубивший уже не один десяток людей, или паленая водка Джоанны, владелицы трактира, которая отправила в мир Талии куда больше несчастных. Еще один повод для пьяной драки.

Память Руфа так же, как и зрение, подводила все чаще. Вспомнить нужные слова удавалось с трудом. Вот они уже лежат на языке и ждут, когда смогут скатиться вниз, но тут же исчезают, оставляя после себя привкус горечи. Помедлив, старик нахмурился и, сложив бледные ладони, буркнул единственную фразу, что крепко засела в нем еще с детства: «Да примет тебя Юна».

Скоро нужно было отправиться на рынок и забрать заказанные кувшины у свечника. Крыс называл это Веркасским виски и описывал его так, будто с его помощью люди чуть ли не мертвых поднимались. Почему именно Веркасский, если, по его словам, готовили выпивку не там, и что такое виски вообще, Руфа волновало мало. Главное, что пойло помогало заглушить боль, да и засыпать с ним было куда проще.