Орион: Око земли

С первыми лучами солнца под наблюдением инженеров заработали паровые машины. Из труб повалил сероватый дым с примесью пыли, заполняя собой все то небольшое пространство, что оставалось между несколькими жилыми домами на туманной улице. Они составляли от силы треть всех зданий. Остальная же территория была отдана цехам, где конструировали новые паровозы и всю экспериментальную технику, чьи образы рождала больная фантазия инженеров, а также зданиям, где располагались паровые котлы, обеспечивающие энергию практически всему Солтису, и кузницам, где выковывались все нужные им детали.

Люди стали постепенно выходить из своих жилищ и осторожно ступать на подтаявший лед. За месяц аномальной погоды они привыкли к протекающей по улочкам реке. Многие верующие считают, что все это началось по вине Юны. Раз в два дня она рыдает на своей луне, заливая слезами всю империю, – эти слезы, сбившиеся с истинного пути, ошибочно принимают за обычный дождь, – а ночью гневается, замораживая их своим охладевшим сердцем. Обычные же рабочие, кому было глубоко наплевать на религию и все ее составляющие, отказывались верить во всю эту чушь, приводя в примеры рассказы моряков и торгашей, утверждавших, что в северных землях все с точностью наоборот. С заходом солнца вода начинала понемногу бурлить или кипеть, будто светило уходило под землю и подогревало океан, как какую-нибудь кастрюлю с водой на костре. Рыбы, которые раньше обитали исключительно на дне океана, до чьих глубин сети попросту не способны были достать, десятками всплывали кверху брюхом, а когда их вылавливали, те оказывались теплыми.

В это же время по всей столице начинали свой незамысловатый путь повозки, собирающие обмершие скульптуры. Одна из таких притормозила напротив таверны. Заметив нового пассажира, кучер резко потянул поводья, остановив кобылу. Он аккуратно спрыгнул вниз, предварительно осмотрев место приземления, и, сняв с бортика над колесом лом, зашагал к примерзшему к крыльцу пареньку. С кряхтением отковыряв застывшие конечности от дерева, он кинул сгорбившееся тело в повозку к остальным. Кучер также попытался было осторожно вытащить бутылку из мертвой хватки паренька, но, после двух неудачных попыток, сплюнул на ступень и рывками стал выдирать ее, пока, наконец, отломив четыре пальца паренька, не вызволил пойло из заточения. Руф наблюдал за сценой, но даже не думал крикнуть кучеру, чтобы тот прекратил. Подобное случалось не раз, потому пытаться что-то изменить было сравнимо с желанием разрушить главные ворота города одним лишь молотком.

Он закрыл окно и, развернувшись на здоровой ноге, поковылял к кровати. Сев на ее край, Руф надел мешковатые коричневые штаны, лежащие на стуле рядом, достал из-под низа протез, закрепил его поверх правой штанины и с помощью ключа затянул четыре гайки под коленом, две у ступни и две чуть ниже пояса. С трудом переваливая потяжелевшую конечность, он подошел к шкафу, не глядя выбрал висящую там потрепанную бежевую рубаху и кожаный жилет. Эти вещи уже долгие годы оставались неизменными в его гардеробе и служили как одеждой для траура, так и для нечастого выхода на люди. Не обратив внимания на висевшее перед входом зеркало, он с трудом сунул ноги в истоптанные ботинки и вышел из дома.

Рынок располагался на площади в самом центре Солтиса, где пересекались все главные улицы столицы. В самой ее середине возвышалась почерневшая от времени статуя, изображавшая восседающего на троне правителя, чье имя сохранилось разве что в постепенно превращающихся в пыль книгах из дворцовой библиотеки. Одетый в раскинувшуюся волнами по телу тунику, он навечно скрестил руки в замок и неустанно смотрел в сторону горизонта, не замечая, что происходит у его ног. Собиравшиеся вокруг люди уже давно привыкли к молчаливому изваянию, служащему местом для отдыха птиц.

Площадь вмещала в себя десятки или даже сотни различных лавок со всевозможными товарами со всех уголков Ориона. Здесь и восточные украшения с инкрустированными в них драгоценными камнями, и шкуры диких дарнаков с вершин северных гор, и даже мясо грифонов с все еще свежей кровью. Внушительную часть места ухватили себе владельцы алхимических лавок с редкими травами и пузырьками свежесваренных зелий. Ходили слухи, что наемники с развалин старого города закупают здесь ингредиенты для ядов, но доказать этого пока никому не удавалось. Во многом это связанно с тем, что, когда дело доходило до городской полиции, все свидетели умолкали или необъяснимым образом пропадали со всем имуществом.

Гуляя меж ветхих лавок, можно было наткнуться на артефакты, обладающие уникальными особенностями. Например, по словам продавца, предлагаемые вам сапоги из ханской стали смогут помочь их владельцу поднять вес, превышающий собственный в сотню раз. Зачастую покупатели велись на уловки, но на следующий же день возвращались с надорванными спинами и требовали деньги обратно.

Все подобные товары добывались с огромным трудом: к примеру, чтобы изловить игломорда, потребуется потратить немало динариев на противоядия, вступить на землю Санов, что после первой войны является нарушением подписанного мирного договора, выследить маленькую тварь и умудриться не попасться Сорогчу – тамошнему зверю, что вырывает глотки и высасывает теплую кровь своих жертв. Но даже после поимки игломорда проблемы не заканчивались. Из него необходимо аккуратно вытащить иглы и снять мощный панцирь, из которого делают уникальное оружие и основу для паровых труб. Из-за всего этого его стоимость оценивается не одним десятком монет.

Хромающего среди толпы старика не замечали, то и дело врезаясь в него и в ту же секунду растворяясь в потоке людей так же быстро, как капля дождя растворяется в бурной реке. Но вдруг люди внезапно начали расступаться, оставив бедолагу посреди улицы одного. Посреди стоящих по обе стороны лавок проходили пять массивных черных повозок с нагруженными в клетки больными. При виде зараженных, тянущих свои молящие руки к продуктам на прилавках, торговцы в спешке накрывали товары покрывалами, чтобы не дать их испортить. Повозками управляли люди, скрывающие свои лица за черными птичьими масками с красными, как кровь, линзами. Во главе колонны на седой лошади проходил лидер: чрезвычайно долговязый, он нес знамя империи, а отрешенная улыбка, что играла на его бледном лице, пугала любого, кто посмел бросить на нее неосторожный взгляд. Длинные, черные как смоль волосы водопадом ниспадали до самих плеч, а глаза… Глаза оставались абсолютно пустыми. Вкупе с блаженной улыбкой, этот ледяной взгляд рассекал толпу перед повозками лучше любого глашатая. Не останавливаясь, всадник направил своего коня прямо на Руфа.

– С дороги! – велел он. Не успев увернуться, нерасторопный старик свалился на землю. Никто из стоящих по краям даже не шелохнулся.

Больные в клетках издавали еле слышные стоны с глухими мольбами о помощи. Прогнившая кожа по всему телу кусками отрывалась, принося ее владельцу ужасные муки, от которых многие сами лишали себя жизни. Гной тонкой струйкой стекал из каждой раскрывшейся раны по изуродованным конечностям. Собираясь в мерзкие болезненные капли, он падал на металлические прутья, окрашивая их в бледно-зеленый.

Такие колонны проходили несколько раз за день. Людей забирали как заразившихся, так и совершенно здоровых – под предлогом возможного распространения болезни. Их сажали в разные клетки, поэтому создавалось впечатление, что взаперти везут преступников на казнь, а не мирных жителей. По словам одного из приехавших в столицу фермеров, которого Руф встретил незадолго до этого дня, им обещали лекарство и скорое возвращение родных, здоровых и окрепших. Фермер ждал свою жену два месяца и приехал в столицу, чтобы проведать ее. На его покрасневшем от выпитого лице красовалась улыбка, а в глазах горел маленький огонек, предшествующий скорой встречи с возлюбленной.

– Ладно, пойду я, пожалуй, – сказал фермер, вставая из-за стола. – С вами, конечно, весело, но не прощу себя, если опоздаю.

– Передавай привет своей женщине, – прохрипел Руф.

Фермер ему нравился. В отличие от той грязи, что называла себя жителями Солтиса, – в нем не было корысти. Напротив, он был приятен своей простотой, чем, по всей видимости, и зацепил старика.

– Обязательно, – закинув сумку за спину, ответил фермер. – Я думаю, что еще загляну сюда на обратном пути, ну а может даже мы заглянем, – он рассмеялся и, помахав на прощание, исчез в свете дверного проема.

С той встречи прошло уже несколько дней, но ни добродушного фермера, ни излеченной жены так и не появлялось на пороге таверны.

Толпа, замерев на время прохождения скорбной процессии, постепенно начала оживать. Вот уже у какого-то толстопузого богача ловкий мальчишка срезал с пояса кошелек, а две юных девицы снова захихикали при виде симпатичного юноши в странной перемотанной шляпе и цветастой тунике. Народ вел себя, как ни в чем не бывало. И лишь одна с виду богатая леди, проходя мимо лежащего на земле Руфа, надменно сказала своему мужчине, держащему ее под руку:

– Ах, надо донести до совета, чтобы перестали возить здесь этих… – конец фразы растворился в нарастающем шуме толпы.

Переведя дух, старик, выставив ногу вперед, положил обе руки на колено и медленно поднял свое тело. Поддерживая правый бок, он направился дальше.

Свечник расположился на другом конце рынка и, надо сказать, его лавка пользовалась определенной популярностью среди населения. Большая часть покупателей скупала чарующего вида свечи, а остальные, или «посвященные», – не менее чарующий виски.

Перед лавкой стояли двое мужчин, бурно дискутируя на какую-то тему, и девушка, зацепившая усталым взглядом узорчатую свечу на прилавке.

– А что значат эти картинки? – указывая обвисшей рукой, спросила она. Размеры мешков под ее глазами точно давали понять, что девушка не спала уже несколько дней, что мгновенно подметил вышедший из-за ширмы торговец с выпирающими передними зубами. Он оголил желтоватую улыбку и обратился к ней.

– У-у, прекрасная леди, это очень древние узоры «Царства снов», – интригующим голосом начал он. – Легенды гласят, что, сгорая, эта свеча своим дымом успокаивает духов в доме, и сны при ней становятся ярче и могут предсказывать будущее.

Он сказал всего-то несколько слов, но даже их хватило на то, чтобы крепко обнадежить наивную молоденькую девчонку. Она настолько сильно погрузилась в транс от голоса зубастой кобры, что не заметила, как те двое мужчин, что секунду назад спорили позади, срезали ее сумку со всей наличностью и равномерно расплылись в общем потоке толпы.

– Беру! – решительно выдала девушка и потянулась к кошелю за деньгами. В панике дергая за обрезанный ремешок, она еще долго приходила в себя и пыталась понять, что произошло, а после ошарашенно посмотрела на торгаша. – У меня есть деньги! Я сейчас их принесу, я скоро, – она быстро развернулась и перед тем, как войти в общий поток, добавила, – не продавайте ее.

– Ни в коем случае, – трепетно заверил ее торгаш.

Руф медленно приблизился к лавке и, взяв в руки свечку, покрутил ее перед носом.

– Она правда так работает? – слова торгаша заинтриговали и его. Такая вещь могла бы решить множество его проблем. В ответ свечник лишь фыркнул.

– Ну конечно! А эти перчатки мне император связал, на свадьбу, – он раскрыл ладонь и показал рваную на указательном и среднем пальце перчатку. – Руф, не будь ребенком. Я в той свечке вчера ножом ковырялся, пока в сортире сидел.

«Стоило догадаться», – подумал Руф.

Этот крыс мог забалтыванием продать любой хлам кому угодно и где угодно. Он все хвастался, что втюхал какому-то бродяге бездонный кувшин за десяток динариев. На самом-то деле тот был вдрызг пьян и не заметил, как зубастый пройдоха, через проделанную в дне дырку просунул тростниковый шланг и лил через него вино из бочки.

– Прекращай, волшебник, – старик уронил старую ладонь на прилавок. – Ты виски привез?

Зубастый насторожился, его голос показался наигранным.

– Тише, друг мой, – шепотом сказал он и натянул улыбку для проходивших мимо полицейских. Улыбка пропала вместе с тем, как они исчезли из виду. – Хочешь, чтобы меня прикрыли?

– Я хочу то, за что заплатил, – давил Руф, сжав пальцы в кулак. – Доставай кувшины.

Неохотно повинуясь, торговец скрылся за висевшей позади ширмы и аккуратно вынес корзину, полную цветов. Руф нахмурил весьма поредевшие за годы брови.

– Так, под цветами три кувшина. И я буду премного благодарен, если ты донесешь их до дома в таком виде, – он поправил несколько бутонов.

– Зачем? – прохрипел Руф.

– Ты слыхал про Мортимера? Одну шишку из совета, – Руф вновь нахмурился. Это имя было слишком хорошо ему знакомо. – Из-за эпидемии он приказал запретить ввоз товара с юга. Мол, «зараза может исходить от них» и бла-бла-бла. Но это же спирт! Он наоборот – обеззараживает, – старик не отвечал, лишь изучал тяжелым взглядом заостренные по краям усы торговца. – Просто послушай меня и донеси это в таком виде домой. Договорились?

Неохотно повинуясь сложившимся обстоятельствам, Руф кивнул в ответ. Он схватил корзину с условными цветами и отправился назад. После взгляда на бурный поток людей желание пройти кратчайшим путем тут же отпало. Да и груз в его руках был слишком ценен и от сильного удара мог попросту выпасть из рук, поэтому оставался только один путь – через старинную башню с часами.

Сделанная целиком из древесины Ашны – деревьев, на чьих стволах поистине исполинских размеров саны располагают свои дома, – башня стояла в самом центре спальных районов города еще со времен Понтия первого – императора, правившего в сотых годах второй эпохи. По аналогии с древесиной, из которой она была сделана, ее обозвали Ашна. По одной из версий ее построили сами саны в качестве подарка императору за помощь в разрешении гражданской войны, что бушевала тогда в царстве санов. Но глядя на башню сейчас, в это верилось с трудом. Хотя внешне она и выглядела целой, внутри все давно пришло в негодность. Даже механизм часов, который каждый день напоминал людям о потраченном времени, работал с перебоями, из-за чего их вечно приходилось настраивать заново.

За все недолгое время его прогулки протез перестал плотно прилегать к ноге, от чего старая рана снова дала о себе знать.

«Пара уже починить эту рухлядь», – подумал старик.

У башни он остановился, поставил корзину на землю и потянулся к механизму. Опираясь рукой о стену, Руф, ухватываясь окаменелыми пальцами за края, начал небрежно затягивать болты, когда к нему подбежал бело-рыжий котенок. Зверек посмотрел на него и отправился дальше, поманив за собой старика. Перевалив ногу вперед и с силой опустив ее на землю, он почувствовал отчетливый толчок земли. Затем еще один, но сильнее. Вдали послышались крики горожан. Котенок безмятежно вилял хвостом и изящно уходил в сторону от шума. Третий толчок словно растряс каменную мостовую. Послышался треск дерева. Старик поднял голову и увидел падающую на него верхушку башни…

Глава 2

«Все всегда может стать еще хуже»

Народная мудрость

– Все сейчас разгребают завалы. У нас нет свободных людей!

– Я видел дюжину мужчин в ваших казармах, пусть они это сделают!