Орион: Око земли

– Ты куда его повел, сухофрукт? – Парнс развернулся, сузив глаза больше, чем обычно, от чего морщины вокруг них стали еще глубже. Он понятия не имел, кем назвал его этот боров, но судя по его роже – чем-то мерзким. – У меня и так времени мало, так что сначала он мой, – Парнс не стал отвечать и только оголил желтоватый клык, приподняв верхнюю губу. Попутно с этим жестом послышался рык.

Реакция какого-то бывшего вояки на приказ члена совета выводила Болна из себя, но спорить с начальником стражи без присутствия вокруг остальных советников, которые могли бы сдержать эту рухлядь, было самоубийством, поэтому он вынужденно отступил.

– Хрен с тобой, – он шагнул назад, задев пяткой стоящий позади стул. В гневе он выругался на него, будто на провинившегося слугу, и пнул несчастную мебель ногой, выйдя через дверь на другой стороне зала.

Парнс дождался, пока толстяк пропадет из поля зрения, и только потом направился к выходу, приказав полицейскому следовать за ним. Маркус не понимал, что происходит, но послушно выполнял приказ, пытаясь не сводить взгляда с седого затылка. Они прошли через весь город, погрузившись в старый рабочий район, в котором из-за постепенно поднимающегося плотного дыма можно было разглядеть разве что кончик собственного носа. Солнце встало всего час назад, поэтому лежащий на земле лед только усугублял ситуацию.

– Мы пришли, – голос Парнса буквально был пропитан ненавистью ко всему вокруг.

Маркус поревел взгляд с промокших от подтаявшего льда ботинок на огромную вывеску, что покосилась над деревянной дверью. Каждая буква была размером с половину человека. «Наверное, чтобы ее можно было разглядеть в этой дыре», – подумал он. Приблизившись к таверне, он смог полностью прочитать название.

– Сладкий Джо? – с удивлением спросил сержант, поднимаясь по скрипучим ступенькам.

Парнс не обратил внимания на вопрос и исчез за дверью таверны, из-за которой доносились чьи-то пропитые крики. Маркус недолго думая поспешил за ним. Он подбежал к двери, дернул за ручку, но тут же уперся в металлическую решетку. Решив, что решетка так просто не поддастся, он с силой толкнул ее вперед, но внезапно она влетела во что-то мягкое и отскочила назад.

– Эй, ты там охренел что ли? – спросило что-то мягкое из-за угла.

Маркус вошел внутрь и увидел троих выпивох за круглым столом. По виду они просидели здесь всю ночь, пытаясь скрыться от холода, и судя по количеству пустых кружек на столе, согревались они долго. Первый жадными глотками допивал пиво из деревянной кружки, держа ее рукой с двумя отсутствующими на ней пальцами. Второй, совсем еще мальчишка в шляпе на несколько размеров больше его головы и сварочных очках с круглыми черными линзами, закинул назад голову и пытался рассмотреть полицейского через небольшие дырочки в каркасе для линз. Повернувшись к нему испачканным в мазуте лицом, он настойчиво пытался оторвать кусок от вяленого мяса. Ближе всего к Маркусу стоял полноватый мужик, который и был «чем-то мягким». Правой рукой он натирал зад, в который, видимо, и прилетела злосчастная решетка, а левой сжимал грязную кружку. Он развернулся и рукой, которой секунду назад чесал задницу, стал тыкать в грудь сержанта.

– Ты охренел, я тебя спрашиваю? – хриплым от холодного пива голосом спросило толстяк. Маркус сохранил каменное лицо и убрал руку от своей груди.

– Возвращайтесь на место, сэр, и успокойтесь, иначе мне придется применить силу, – настойчиво потребовал Маркус, уверенный в своей правоте.

Он не видел начальника стражи, но понимал, что тот может стоять где-то поблизости, наблюдая за происходящим. Какая-то частичка внутри полицейского хотела, чтобы толстяк полез в драку, и тогда он смог бы наглядно продемонстрировать, на что способен, но тот развел руки в стороны и демонстративно вернулся к своему столу. Маркус приподнял левую бровь и разочаровано посмотрел вглубь таверны.

– Эй! – прохрипел голос толстяка. Маркус повернул голову обратно и последним, что он увидел, был кулак с засохшим пятном грязи на среднем пальце, прилетевший ему в голову. Сильнейший удар сразу же свалил полицейского на пол.

Звон в ушах заглушал поднявшийся ржач и выкрики в поддержку ударившему. Маркус сжимал уши в попытке остановить все эти звуки, но они, как склизкие черви, проходили через щели между пальцев и проникали в голову. Он поднял взгляд, чтобы осмотреться, но вместо людей видел лишь размытые дрожащие фигуры. Вдруг одна из них резко приблизилась, а все остальные замолчали.

– Вставай! – прокричала размытая фигура знакомым голосом, прорываясь через стену возгласов. Маркус протер глаза и увидел стоящего перед ним начальника стражи.

Парнс недовольно поднял полицейского с пола и развернулся к толпе.

– Разошлись все по норам!

Голос начальника стражи тут же разлетелся по всей таверне. Все выпивохи, склонив головы, разбрелись к своим столам, попутно постреливая недовольными взглядами в полицейского. Парнс потащил мальчишку за собой, проходя через расступающихся рабочих и обычных пьяниц, не успевших попасть в храм или к себе домой до наступления темноты. Запах здесь стоял хуже, чем в раздевалках училища после дневной тренировки, подметил Маркус. Пары выдохшегося пива, заполонившие собой все пространство, смешались с вонью от пота и невыносимым перегаром от заснувших по углам посетителей.

Встав к стойке, начальник стражи жестом приказал сержанту сесть рядом, потом сунул два пальца в рот и свистнул, осматривая пустое пространство за баром. Через пару секунд чья-то лысая макушка прошагала вдоль стойки к стоящим за ней людям и неожиданно скрылась. Почти сразу послышался звук упавшего на пол ящика, а за ним вновь показалась лысая макушка, под которой обнаружилось лицо гнома с мерзкой родинкой над губой.

– Мамке своей посвисти, – низким басом ответил гном, положив локти на стойку.

– Заканчивай с такими шуточками, Грун, иначе отправишься на дно к сородичам, – процедил сквозь зубы Парнс, в очередной раз грозно сузив глаза. Он достал портсигар с бронзовым гербом империи на передней крышке, вынул оттуда самокрутку, сунул ее в уголок рта и, чиркнув спичкой, подпалил вторую сторону.

– Я тебе сотню раз говорил, что эти выродки водяные мне не сородичи.

– Плевать. Налей мне той бормоты, что гонит твоя сестра, а этому пива.

– Ты какой-то сегодня злой, – сказал Грун, прищурившись, – заболел что ли? – Парнс поднял тяжелый взгляд на гнома и смотрел на него до тех пор, пока тот с недовольным лицом не спрыгнул со своего ящика и не стал наливать пиво из бочки позади.

Маркус наблюдал за всем со стороны и все еще держался за правое ухо. Звон почти полностью утих, но на его место пришли ор, храп и крики людей из зала, от которых начинала раскалываться голова.

– Слушай и запоминай, – начал начальник стражи. Невзирая на головную боль, сержант пододвинулся ближе. – Через час ты отправишься на паровозе со станции Солтиса, доберешься на нем до Монтибуса. На перроне тебя встретят и отвезут к окраинам Кренгарда. Как только все разузнаешь, вернешься в город и сядешь на паровоз до столицы.

Он успел скурить треть длинной самокрутки двумя затяжками, пока говорил. По аккуратно скрученной бумаге и запаху трав было понятно, что такую роскошь могли себе позволить только члены совета или владельцы торговых судов. Средние слои населения вроде коллег Маркуса и простые рабочие довольствовались дрянью, что продавали под видом качественного курева. Однако насладиться этим ароматом не получилось из-за смешавшейся с ним вони, которая также исходила от начальника стражи.

– Простите за прямоту, сэр, но зачем нужно было вытаскивать меня сюда? Разве нельзя было сказать это все в зале совета? – в этот момент гном поставил перед двумя посетителями кружку мятного пива и стопку соевой водки.

– И только попробуй сказать, что это помои, – добавил Грун и спрыгнул с ящика. Парнс даже не посмотрел в его сторону и только стряхнул пепел на пол.

– Ты окажешь мне одну услугу, – продолжил начальник стражи. – Передашь это человеку, который встретит на границе, – он вынул из внутреннего кармана небольшой сверток и положил на стол. – Уяснил?

– Да, сэр, – просьба старшего по званию обязала Маркуса подчиниться, впрочем, даже будь он того же ранга, отказываться выполнять столь безобидное поручение было бы бестактно, да и награда за него могла оказаться весьма ценной. Скорое повышение по службе или – в худшем случае – месяц без патрулей были бы весьма кстати. Ежедневные прогулки до ночи с людьми, не способными связать и двух слов, начинали сжирать изнутри. Его рука потянулась к свертку, но ее тут же резко накрыла сморщенная ладонь начальника стражи.

– Если об этом хоть кто-то узнает, ты проведешь всю свою оставшуюся жизнь, охраняя сортиры. Ясно? – Маркус медленно кивнул, не сводя остекленевшего взгляда с Парнса. Тот принял ответ и, убрав ладонь с посылки, взял стопку, что стояла перед ним, и залпом осушил ее. – А теперь вали и собирай свои манатки. У тебя есть час до отправления, – он толкнул сержанта в плечо, а сам развернулся к стойке и снова свистнул гному.

Маркус расстегнул две верхние пуговицы формы, положил сверток во внутренний карман, затем тремя пальцами быстро застегнул их обратно. За время недолгого разговора людей в «Сладком Джо» не убавилось, как и желания оставаться в этом месте еще хоть на минуту. После удара в голову и криков в поддержку толстяка охота пользоваться той небольшой властью, которой его наделила империя, и пытаться приказывать всем разойтись отпала, поэтому не оставалось ничего другого, как протискиваться через всю пьяную толпу.

Пробравшись к выходу и обтершись перед этим почти об каждого мужика на своем тернистом пути, Маркус поправил воротник и, перед тем как выйти из трактира, кинул злобный взгляд на встретившую его троицу. Самый младший из них пережевывал кусок вяленого мяса демонстрируя весь процесс. Заметив знакомого полицейского, он закрыл рот и начал показывать на него пальцем, стуча маленькой ладошкой по коленке толстяка. Тот скинул назойливую руку парня, развернулся на стуле, который под его внушительными размерами казался совсем крошечным, неодобрительно хмыкнул и, чиркнув костяшки об щетину, вернулся к своему пойлу. Маркус выдохнул, открыл решетку, в этот раз придержав ее, за ней дверь таверны и вышел наружу. Перед тем, как дверь захлопнулась, внутри раздался громкий мужской хохот и затерявшейся в нем тонкий смех паренька в сварочных очках.

Весь путь до дома Маркус смотрел только под ноги и перебирал в голове те вещи, что могли пригодиться в пути. Дорога обещала быть длинной, и, хотя большую ее часть предстояло преодолеть паровозом, стоило хорошо подготовиться. Вопрос со съестными припасами отпал сразу. Советник, который своим видом напоминал хряка, по приказу главы совета должен был собрать провизию в дорогу. Все лекарства должен был принести парень с прилизанными черными волосами. Пользуясь простым методом исключения, оставалось позаботиться только об одежде и навесе для палатки.

«Что-то было про сверкающее знамя среди толпы прихожан», – рассуждал Маркус, приближаясь к дому. В академии поговаривали, что фанатики вокруг города – это поехавшие головой сумасшедшие, и чужих они недолюбливают. Возьму гражданскую одежду с собой и переоденусь на границе, постараюсь сойти за новенького. «Да, так будет лучше», – поставил он точку и перепрыгнул через ступеньки на крыльце дома.

Он отпер три замка тремя ключами разной формы и вошел внутрь, с силой потянув дверь на себя. Все они были выкованы из разного материала в разных уголках Ориона, из-за чего неподготовленному взломщику было легче попасть в постель к императору, чем в этот дом. Маркус вошел внутрь, поочередно закрыл за собой все замки, руками снял промокшие ботинки и поспешил в спальню, оставляя за собой влажные следы на деревянном полу. В комнате он подошел к шкафу, достал из него походную сумку, навес под которым будет спать, если придется, и теплые вещи. Кренгард находился в заснеженных горах, и, хоть последний месяц в столице по ночам царил лютый холод, морозостойким его тело не стало, так что забывать про обогрев не стоило.

– Ты все-таки решился пойти по стопам своего отца? – прозвучал за спиной знакомый голос. Как всегда, слова были внятны и уверенны, будто их владелец знал все реплики в диалоге задолго до его начала.

– Совет отправил меня в Крёнгард с поручением.

– О-о, место, где сотня старичков спряталась в пирамиде, а тысяча глупцов прислуживают им, прячась от снежных бурь в землянках, – собеседник несколько раз втянул дым через трубку и выпустил клубы в воздух, после чего тяжело закашлял.

– Да. Именно туда, – нехотя отвечал Маркус, засовывая кожаный жилет в сумку. – Меня сегодня снова перепутали с твоим сыном.

– Это неудивительно. Ты ведь он и есть.

– Если ты оприходовал мою мать, а потом забрал от нее и привез сюда – это не значит, что ты мой отец, – этот диалог повторялся из раза в раз, когда Маркус возвращался в дом, поэтому уходить в него глубже он не стал.

– Ты ошибаешься. По факту это и означает, что я твой отец, – спокойно ответил Зигмунд. Маркус тяжело вздохнул, закинул сумку на плечо и повернулся, взглянув на человека в проеме.

Зигмунд выглядел как всегда презентабельно – на случай, если кто-то без приглашения придет к нему в дом. Коричневый костюм с белой рубахой и такой же коричневый жилет с маленьким кармашком для часов на цепочке. Его короткая и ухоженная седая борода плавно переходила в бакенбарды, а за ними и в уложенные седые волосы. В правой руке он держал деревянную трубку с тлеющими внутри травами, а левую опустил в карман брюк. На его верхней губе из-под усов выглядывал набухший волдырь, от вида которого Маркуса начало воротить.

– Все, я ухожу, – сказал он, закидывая сумку за плечи и одновременно пробираясь мимо Зигмунда в проеме.

– Тебе следует заглянуть в бордель и сбавить пар перед отправкой. Ты слишком раздражен.

Маркус подошел к выходу и начал нервно отпирать первый замок, не обращая внимания на слова человека позади него. «И за каким, спрашивается, хреном, я их закрывал?» – с недовольством подумал он.

– Я бывал в Крёнгарде, – начал Зигмунд и пригубил трубку.