Орион: Око пламени

– Она не проснется, – тихо ответил голос, на вопрос, который не давал покоя котенку.

– Мяу? – он скатился по белой шерсти вниз.

– Не смогла найти укрытие ночью.

Опечаленный комок резко зашипел и встал на дыбы, выпустив когти.

– Значит, кто-то вышвырнул ее на улицу, – повисла недолгая пауза. – Хочешь найти их? – с интригующим затягиванием спросил голос.

Котенок постепенно успокоился сев перед мамой-кошкой. Он долго смотрел на ее закрытые глаза, еле слышно, жалобно мыча.

– Мяу?

– Есть множество вариантов. Все зависит от того, что хочешь сделать с ними ты.

– Мяу…

– Договорились. Но сначала ты поможешь мне, – котенок промолчал.

Подойдя ближе, он уперся в живот, который все ещё сохранил немного тепла и сложился комочком, закрывшись от нового мира хвостом. В таком положении он лежал до наступления темноты. Голос молчал, шумы вокруг затихли, и он остался один в объятиях мамы-кошки. Холод постепенно захватывал город, прогоняя его жителей с улиц. Котенок до последнего препирался, при этом непрерывно дрожа и прячась в белой шерсти, но по итогу сдался, отпряв от окоченевшего тела. В надвигающихся сумерках он выбрался на воздух, в последний раз уткнулся к носу мамы-кошки и ушел. Поблуждав какое-то время, голос помог отыскать подвал, где одинокое пушистое нечто свернулось клубком под старым двигателем и уснуло.

Наутро ее забрали. Котенок наблюдал за человеком, что с рывка поддел маму-кошку лопатой и закинул в повозку, на которой приехал. Голос спокойно описывал происходящее и, буквально сдерживал чадо от попытки побежать за родителем.

С восходом солнца он вышел на улицу с огромным количеством людей и маленьких домиков, из которых те выглядывали. Манящие запахи пытались увести его в потаенные уголки, но котенок оставался непреклонен, ведомый голосом внутри. Гигантские ноги расступались перед идущим бело-рыжим клубком. Гиганты роняли из передних лап свои товары от неожиданности. Дети тянули маленькие пальчики к милому созданию, где вблизи их встречали острые коготки, прорезавшие мягкую кожу, и злобное шипение, вынуждающее испуганно отступить.

Котенок остановился у часовой башни, которую описал голос.

– Оглядывай толпу, – только и произнес голос. Разноцветные глаза послушно забегали от одного человека до другого. Люди двигались в едином потоке, и вычленить кого-то одного было сложно, но тут из толпы вышел старик с корзинкой цветов в обеих передних ногах. К его задней ноге был прикручена железка, которая при всяком хромающем шаге мерзко скрипела, проникая мурашками под шерсть.

– Этот подойдет, – утвердил голос. Котенок склонил голову на бок.

– Мяу?

– Он старый, слабый и недовольный – с ним будет легче всего. Подожди, пока он не приблизится.

Старик передвигался медленно и неуверенно, с каждым своим шагом морщась от боли. У башни он остановился, поставил корзину на землю, осторожно оперся на стену и нагнулся к железке на ноге.

– Подбеги к нему, – приказал голос. Комок слушался и быстро оказался возле старика. Тот долго смотрел на него, а потом потянул сухие пальцы к его мордочке. – Теперь развернись и медленно отходи. – Возражений так же не последовало, и приказ выполнялся. Сзади скрипнул протеза. А за ним земля сотряслась, подняв ошеломительный возглас толпы. – Иди дальше, все в порядке, – настойчиво успокаивал голос. – Повиляй хвостом. – Толчок повторился, но сильнее. Скрип на миг затих, но быстро возобновился. – Не останавливайся, – последовал третий толчок.

Все звуки на секунду исчезли.

– Готово, – эхом произнес пробившийся сквозь тишину голос.

Глава 1

«Да как вы меня все бесите! Вот я прямо сейчас возьму и улечу отсюда на том дирижабле. И что вы тогда делать будете, а? А!»

Император Сервий второй на совете во время планирования атаки на Исток.

Повозка тряслась уже третий час, катясь по изъезженной дороге. По прожитым годам она была вдвое старше любого, кто сейчас сидел в ней, однако, в данном случае, ее накопленный опыт внушал скорее опаску, чем уважение. Всякий попавшийся под колеса холм, ямка или миниатюрный камушек грозились избавить транспорт от тягостей жизни, и обречь пассажиров на долгий пеший путь до столицы.

Клинт сидел с краю, опершись подбородками на кулак. Под его внушительным весом зад повозки проседал на добрые девять, а того и все одиннадцать сантиметров, от чего дерево жалобно трещало, лишь подливая масла в огонь взволнованных пассажиров. Клинт задумчиво наблюдал за горизонтом, где ещё совсем недавно возвышалась башня в его родной деревне, и будто бы ждал, что она появится вновь.

В незапамятные времена ее использовали в качестве мельницы, но развязалась война с Княжеством и башню перестроили под наблюдательный пункт, где всегда сидели по меньшей мере два солдата и бдели за линией фронта. Спустя долгие годы, после подписания мирного договора ее оставили. Зелень, ощутив былую свободу, обвилась вокруг стен, как змея вокруг жертвы, настойчивые корни проросли в бетон, обвалив добрую треть строения, а внутри как из воздуха появился старик Бу.

Никто из деревни понятия не имел, откуда он взялся. Ночь за ночью башня стояла в гордом одиночестве, доживая свой век, а тут вдруг в окне затанцевал огонек горящей свечи. Нового жильца в числе деревенских раньше не видели, в группах мимо проезжающих караванов замечен он также не был, на вора или отшельника не смахивал. Носил неизменно серые цвета под стать камню, кожа бледная, словно принадлежала давно усопшему, а густую бороду и зачесанные назад волосы не мог расколыхать и сильнейший порыв ветра, что являлся постоянным гостем в полуразрушенной башне. Сам Бу не отвечал на вопросы о своем происхождении по той простой причине, что у него не было языка. Бу – единственное слово, что он произносил, отсюда родилось столь необычное прозвище.

Клинт с компанией из новоиспеченных молодых мужичков после долгих размышлений, вися вниз головой на ветке дерева, пришли к выводу, что Бу жил на этом месте всегда, а башню выстроили вокруг, пока он спал. Мысль казалась вполне логичной, ведь даже, заглянув к нему в гости, четыре недавних мальчишки, чьи любопытные носы не залезали разве что в императорские покои, и один взрослый толстяк не меньше часа искали единственного жильца. Когда скука брала свое, и они собирались уходить, он показывался сам, появляясь из самых очевидных закоулков, которые, казалось бы, осматривались в первую очередь.

Рост Бу не превышал высоты тумбочки, а благодаря цвету одежд он сливался с любым фоном в башне, удобно скрываясь от лишних глаз. Вероятнее всего именно поэтому в суматохе войны Бу беспрепятственно бродил как призрак по своему жилищу, пугая до седины на висках сосредоточенных на сне солдат в карауле.

Незадолго до разразившейся в землях Империи чумы, старик Бу непонятным образом исчез.

Прогуливаясь по опустелой деревушке, Клинт частенько заглядывал к нему в гости. Они пили чай напоминающий заваренный строительный песок и с трудом общались с помощью жестов, которым Бу обучал толстячка.

Спустя всего месяц он свободно выстраивал пальцами различные фигуры, создавая из них вполне связные предложения. С наступлением вечера, когда пятые точки отсиживались до онемения, оба ложились на пол в разных концах комнаты, зажигали свечи и общались с помощью теней на потолке.

В один пасмурный день Клинт, скрываясь от дождя, протиснулся через узкий проем башни и трижды хлопнул по стене, оповестив хозяина о своем приходе. Чаще всего за этим следовал привычный тяжелый топот с постукивающими каменными чашками, но в тот раз тишина оставалась неподвижной. Клинт отряхнулся и взобрался выше, осторожно ступая на ступени, дабы не обрушить их под своим весом. Бу не оказалось и Клинт, обдувая себя рубахой стал осматривать все уголки. Тучи успели рассеяться, а светило спрятаться за горизонтом. Замученный поисками, он спустился по винтовой лестнице и, не поднимая головы, сел на пол, подняв вокруг себя плотный цилиндр из пыли.

Старик Бу так и не появился.

– Клинт, – полушепотом подозвал Флин. – Клинт! – он стукнул его по коленке.

– М? – не меня позы ответил толстяк.

– Дама с того края смотрит на тебя только так! Погляди, – Клинт продолжал смотреть на горизонт. – Да обернись, тебе говорят! – Флин выдернул подставку из-под его головы, и та тяжелым грузом рухнула вниз, потянув за собой массивное тело. Телега начала замедляться от того, что передние колеса приподнялись, как и задние копыта захудалой лошади впереди.

Подайся Клинт чуть дальше и дорога пополнилась бы новым внушительным холмом, но в последний момент Флин схватил его за пояс с воротом и с немалыми усилиями затолкал обратно. Передние колеса резко упали на землю, слегка подкинув пассажиров и кучера. В отличие от тех, кто оставался внутри он не издал ни звука, а только взял поводья и, взмахнув ими, приказал кобыле идти дальше.

Повозка заполнилась недовольным бормотанием, но никто не осмеливался озвучить претензии вслух. Клинт вжался в стенку, глубоко вдыхая широкими ноздрями. Бешеный взгляд опустился с крыши на улыбающегося Флина. Тот пытался отдышаться, при этом закручивая черный ус с правой стороны. Он мельком заглянул вглубь повозки и кивнул.

– Смотрит, – уверенно подтвердил он.

Клинт расслабил плечи, нахмурил брови, подался немного вперед и посмотрел в проем между двумя рядами сидящих людей. Повозка проезжала через многие деревни и фермы вблизи Солтиса, поэтому ни одно из лиц не казалось знакомым. Как и говорил Флин, с другого края за мальчуганом сидела девушка в голубом платье, заплетенными русыми косами и румянцем на щечках. Ее правый глаз действительно смотрел в сторону Клинта, когда как левый бегал по написанным строчкам сжимаемой книги. С обложки ему улыбалось выбитое в коже лицо старика с гладкой короткой бородой, выкрашенной красками в серый, а с его указательного пальца свисало что-то зеленое с крыльями и оттопыренными ушами. Клинт отпрянул назад.

– У нее левый глаз косит, – ответил он.

– И что? – возмутился Флин. – Она им теперь не видит что ли ничего? И если бы она хотела, то увела бы его в сторону.

– Уверен, что понимаешь, как работает косоглазие?

– А вот умничать здесь не стоит! – выкрикнул Флин, но тут же понизил тон. – Если бы ты ей был противен, то она бы как-нибудь отвернулась.

– Ага, или тем пацаном прикрылась бы, как зонтиком. У нее там даже места нет, куда отвернуться. Справа стенка, а впереди сидит мужик толще меня.

– Поверь, если женщине что-то покажется неудобным, то она в любой позе извернется. Ей будет далеко наплевать, что ремень упрется в лоб и сосед от каблука начнет отмахиваться, главное – что ту неловкую ниточку на платье не будет видно.

– Я так сильно смахиваю на ниточку? – спокойно спросил Клинт, обрисовав объемные контуры своего тела. – У нее как бы и выбора то нет – куда ни глянь везде я, – усмехнулся он.