Станумское озеро. Производственный роман

Одного сотрудника попросили навести порядок во внешнем складе. Эта обособленная каморка находится аккурат в углу между «Френч Фрайз» и настоящим УМЦ, рядом с черным ходом и зоной принятия поставок, и по своему назначению похожа на гарбидж с той разницей, что в ней хранится только пищевая продукция, в основном напитки в бутылках, сиропы для напитков на розлив и неиспользованные пивные бочки. Вчера, перед началом сезона, была большая поставка напитков, все стихийно свалили на склад – и неудивительно, что там теперь образовался бардак.

Плавно переходя от склада к внешней зоне, которая наконец-то обрела свой замечательный музыкально-развлекательный сезонный вид, отмечаем, что здесь также дежурил отдельный сотрудник, отвечавший за уборку грязных подносов, чистоту столов и стульев и вынос мусора. Вообще, зал и внешняя территория сегодня были распределены между тремя людьми. Наконец-то наняли двух зальщиц, при этом одну из них – местную, Кристину, довольно возрастную, в очках, с характерной степенной походкой, но приветливую и с учетом ее лет симпатичную, для которой УМЦ должен был стать, видимо, чем-то вроде подработки. Помогала ей невысокая Гуля, явно узбечка, тоже немолодая и, как заметил Марк, дружелюбная, хотя и понимавшая на местном языке максимум с десяток слов. Третьим к ним в помощь отправили стажера, – и далее они втроем между собой уже должны были решать, кто убирает зал, кто – улицу, а кто – туалеты; кто выносит мусор, кто моет окна, кто собирает бычки, кто протирает подносы и т. д.

Всех остальных людей отправили на прилавок. И тут также было свое распределение. Согласно расстановке: два кассира, три человека на окне, один на розливе газированных напитков, один на пиве, один на приготовлении кофе и чая, один на десертах, два ответственных за доставку, два человека на выдаче, из которых один помогает в координации менеджерам, два человека стоят у желобов и начинают сборку, раскладывая по заказам бургеры, роллы и салаты; наконец, большинство сотрудников – продолжают эту самую сборку, перемещаясь по всему прилавку с подносами и пакетами и «конструируя» таким образом все заказы. И этим всем управляют менеджеры, координируя работу всего ресторана: на кухне и на выдаче. Если возникают какие-то технические проблемы или форс-мажор – к их решению подключается Артем.

Марку, пожалуй, повезло с позицией – его поставили на кассу. Рядом с ним вторым кассиром была девушка-менеджер с другого ресторана, приехавшая на помощь и, судя по ее грустным глазам и надувшимся щекам, не очень понимавшая, зачем она здесь нужна. Не понимал многого и Марк, – потому что если с кухней, кассой, промо, выдачей, напитками, десертами и окном все было ясно, то достаточно было обернуться на сборку, чтобы… рассмеяться. Возле людей у желобов стояло еще около десяти человек, в том числе и Саша, – и каждый ожидал своей очереди, чтобы получить «заветный» поднос или пакет и далее собрать до конца заказ. Их называли бегунками, – потому что они действительно бегали по прилавку, хватая то напиток, то десерт, то картошку, то закуску, после чего отдавали почти собранные заказы на обычную выдачу либо на окно, а там уже сотрудники докладывали кондименты и выдавали все вместе гостям. Смех же мог возникнуть оттого, что бегунков было слишком много; и все так плотно стояли возле желобов и окна фасовки, что Марк, то и дело оборачиваясь к ним с кассы, представлял себе, что все эти люди как будто толпятся у кассы выдачи зарплаты; ведь, разумеется, и споров, криков, команд и возмущений было очень много – прилавок непрерывно ругался с кухней, пытаясь ее подогнать, та, в свою очередь, огрызалась и просила всех, кто на прилавке, закрыть рты и ждать; менеджерам иногда удавалось разве что разрядить обстановку и предотвратить разрастание конфликтов в откровенные стычки, но, учитывая колоссальное количество сотрудников в этот день на УМЦ, надолго шум не стихал. Доставалось и фасовщикам картошки. В такой тяжелый день, понятно, они сменялись: сначала стоял Айнабек, потом Акмал – довольно улыбчивый восточный парень, чем-то похожий на Бека, затем – люди с других ресторанов. Всем им сегодня досталось: сборщики без конца орали на них, требуя картошку (или кранчи), – и оставалось только поражаться невозмутимости фасовщиков, которые, подобно машинам, ежесекундно раскладывали картошку по порциям и ставили их на боковые полки, в то время как на них сыпался град команд, недовольств, оскорблений и особенно… этих извечных комментариев по типу: «Поставьте уже другого, он вообще ни фига не успевает, мы картошку три минуты ждем!» Сколько таких фраз слышал когда-то сам Марк!..

Интересно, что толпа бегунков как появилась к двенадцати – хотя заказов тогда еще было немного, – так и концентрировалась возле желобов до самой ночи. Они получали начало заказов, бегали, собирали, отдавали на выдачу и возвращались обратно; и так – все время, очень быстро. Сотрудники у желобов зачастую не успевали в таком же темпе раздавать им новые заказы; более того, ждали кухню. Поэтому-то концентрация бегунков не уменьшалась: они стояли, окружив плотным кольцом зону сборки, и пока кто-то один убегал, другой уже возвращался. Марк, глядя на все это, еле сдерживал смех. Он иногда переглядывался с Сашей, и игривые улыбки двух друзей исчерпывали всяческие пояснения.

Так продолжалось, как мы уже поняли, до ночи. И даже после нулей, когда Марк и Саша ушли, заказы продолжали поступать, а бегунки, пусть и в меньшем количестве, собирали их. Но вечером произошел один инцидент, который обратил на себя внимание всего прилавка и несколько оборвал высокий рабочий темп.

Во-первых, скажем, что заготовщик, хотя и контролирует в основном уровень запасов продукции на кухне, может временами захаживать на прилавок. Там тоже есть определенные продукты, которые иногда требуют пополнения: например, сиропы для коктейлей, джемы для мороженого, молочные смеси. Может понадобиться новая пивная бочка, может закончиться сироп для того или иного напитка; в конце концов, могут просто потребоваться самые разные кондименты, которых по какой-то причине нет под рукой. Обычно с такими поручениями дергают кого-то с прилавка, но бывает, что кричат человеку на заготовках: «Пополни это, принеси то!» Во-вторых, заготовщик должен следить за таймерами не только на кухне, но и во всей производственной зоне, а также в большом холодильнике, куда складывается большинство заготовок. Поскольку прилавок является частью производства, то все таймера здесь – зона ответственности заготовщика.

Абдулла, как это было заметно с первых смен, согласно своему мастерству и опыту, уделял внимание всему: таймерам, посуде, заготовкам, разморозке – и аналогично кухне, прилавку и холодильнику. При этом если он что-то не успевал – или не хотел делать, – то сразу своим низким голосом делегировал мелкие поручения тому, кого видел рядом и кого считал наиболее их достойным. Это, к слову, с точки зрения политики компании, никак не возбранялось, а даже поощрялось. Еще в случае запары он зачастую бросал заготовки, вставал на проблемную позицию и начинал, как он говорил, «раскидывать», то есть помогать.

Так произошло и 1 мая, уже под вечер, в районе семи часов. Абдулла – в этот раз в кепке, но снова незаправленный – проходил по прилавку с маркиратором, чтобы проставить таймера. Остановившись у мороженицы, он увидел, что окно не справляется: заказы стынут на специальной полке на колесах, а гости вовсю обступили зону выдачи в ожидании еды.

Абдулла крикнул:

– А че с заказами?!

И, словно не ожидая ответа, бросил маркиратор, отодвинул полку и вклинился в выдачу, буквально оттолкнув стоявших там Шунтова и Кирилла-второго. Встав возле монитора, он тут же принялся ими командовать, указывая очередность отдачи заказов.

Вскоре к окну подошел шатающийся бородатый мужчина, от которого разило водкой: он еле ворочал языком и, судя по всему, требовал от сотрудников отдать какой-то бургер, который те якобы не положили ранее в его заказ. Абдулла, презирая непотребный вид гостя, коротко ему ответил, чтобы тот проваливал. Гость не подчинился. Завязалась словесная перепалка. Очевидно, мужик произнес нецензурные слова в адрес Абдуллы.

После этого тот не выдержал: не произнеся ни слова, снова отодвинул полку, проскочил через весь прилавок, кухню, коридор, вышел через дверь стаффа в зал и затем наружу. Когда он проходил перед прилавком, Марк имел возможность увидеть его свирепый, совершенно дикий взгляд исподлобья – словно разъяренный бык выбежал за пределы ресторана.

Через секунды за ним с кухни выбежал Рамиль.

Ни один из менеджеров вовремя не среагировал; а Артема уже не было на смене.

На улице происходило следующее. Абдулла, хотя и не производивший внешне впечатление качка – у него были довольно худые руки и худая же комплекция, – несколько раз толкнул гостя, после чего тот повалился на ближайшую траву сквера. Там Абдулла еще пару раз пнул его ногой, наказав не появляться больше в черте ресторана. Потом уже подошедший Рамиль сдержал его и проводил обратно до входной группы. Они еще некоторое время стояли на улице; Абдулла успел покурить. Когда он зашел, его вид стал гораздо спокойнее. Он дежурно вернулся к заготовкам.

Марк не заметил, чтобы начальство как-то среагировало на то, что произошло.

Это было первое проявление агрессии со стороны Абдуллы на УМЦ.

Глава 6. Окно

Если кто-то, особенно из новых сотрудников, еще не был хорошо знаком с Абдуллой или вообще не знал, кто это, – то после 1 мая данное имя стремительно распространилось по всему УМЦ. Нет сомнений, что коллеги неоднократно обсуждали его поступок, прокручивая инцидент во всех подробностях, шептались, бросали косые взгляды, особенно когда грубая спина Абдуллы невозмутимо топорщилась около стола заготовок, – стол, как мы помним, повернут к стене, так что заготовщик, делая свою работу, видит именно стену, а не кухню.

Марк судил о коллегах по себе: они с Сашей тоже разобрали данный эпизод, причем, конечно, в тот же день, 1 мая, вечером. Марка более всего удивило безразличие менеджеров: он так и не услышал ни одного замечания непосредственно после возвращения Абдуллы в ресторан, хотя, как он припоминал, они находились рядом и занимались координацией, – может, они даже не поняли, куда ходил Абдулла?! Более того, и в рабочем чате никаких особенных комментариев по этому поводу не последовало. Можно было, конечно, предположить, что Абдулле повезло с тем, что директора уже не было на смене: Марышев, по мнению Марка, точно не оставил бы без внимания такой поступок. С другой стороны, что мешало менеджерам сообщить об этом Артему в чате и передать ему право самому разобраться в действиях сотрудника? Но ведь никакой реакции не последовало и на следующий день. А потом ее можно было и не ждать: историю замяли. Удивление же Марка было вызвано его опытом: он отчетливо припоминал случаи с других ресторанов, когда его коллег увольняли даже за внутренние драки. Здесь же сотрудник поднял руку на гостя, пусть и на пьяницу, – и это оказалось нормальным явлением.

Саша вполне согласился с позицией Марка, хотя на подобный опыт, понятно, положиться не мог. Но тот рассказывал ему столько случаев увольнений по самым разным причинам, что здесь действительно оставалось только удивляться.

Между прочим, на стыке апреля и мая, все в тот же период финальной подготовки к сезону и его долгожданного начала, на УМЦ довольно незаметно произошло еще одно кадровое изменение, которое сперва никто даже и изменением не стал бы называть. В ресторан под видом, как это сказали, «помощи Артему на сезон» пришла бывшая директор УМЦ, увольнявшаяся и вновь вернувшаяся после декретного отпуска Ахметова Диана.

Ее представили во время одной из утренних смен. Марка, как и Саши, тогда не было, они отдыхали, – но потом, на следующий день, Артенский, зайдя в офис, конечно же, увидел Диану. Она произвела довольно положительное впечатление: сразу назвала его по имени, хотя до этого они никогда не пересекались, – видимо, Артем успел ей рассказать про одного из своих лучших сотрудников. Марк, в свою очередь, приятно удивленный, в ответ обратился к ней на «вы», на что она сразу заметила, что не требуется такой официальности и что он вполне может называть ее просто Дианой. Далее Ахметова узнала не без интереса, сколько он работает в компании, спросила про карьерный рост, мол, не хочет ли он развиваться дальше. Марк честно ответил, что нет, потому что летом планирует поступать. Диана спросила и про будущую учебу Артенского и, получив убедительные ответы Марка, взглянула на него сразу вдумчиво и уважительно. Черты ее лица в принципе говорили о некоторой приятной скромности, обычно нехарактерной для директора. Складки на лбу выдавали солидный возраст – ей явно было больше тридцати. Выделялся ее немного длинный нос, который вкупе с улыбкой при определенном ракурсе мог бы стать образцом комической зарисовки. Артенского подкупили спокойствие и уравновешенность Дианы: их, как он подумал, не смогут нарушить даже ожидаемые бурные течения сезонных смен на УМЦ. Может быть, такой человек и необходим ресторану в сезон: ведь он явно сможет скомпенсировать многочисленные выплески эмоций – и от сотрудников, и от гостей, – будет помогать Артему, чтобы тот окончательно не задолбался на директорском поприще, и наверняка возьмет на себя часть его рутинных бумажных работ.

Процесс вливания Дианы в коллектив и возвращения к директорским обязанностям удачно пришелся на период праздников, – и первые майские дни как по заказу получились ясными и, следовательно, удачными с точки зрения трафика. Гостей было много, аккурат по плану, – причем в последующие дни такого наплыва желающих помочь сотрудников, как в Первомай, уже не наблюдалось; ресторан справлялся исключительно собственными силами. Поэтому можно сказать, что и Марк, и Саша вдоволь попотели и узнали, что такое работать на УМЦ в непрерывную запару с непрекращающимся трафиком. Оба провели практически все смены на прилавке, – и каждый из них успел побывать в том числе и бегунком, а под вечер, когда людей на прилавке оставалось не так много, то и полноценным сборщиком. Они работали на окне, на обычной выдаче, собирали заказы на доставку, наливали напитки, делали десерты – в общем, выполняли весь ассортимент работ на прилавке, опять же в условиях устойчивого потока гостей. Конечно, вечером их всегда было меньше, чем днем, – но настолько же меньше оставалось и сотрудников; так что пропорция менялась мало, даже скорее смещалась в сторону большей нагрузки для тех, кто работает до позднего вечера, потому что им действительно приходилось чуть ли не бегать, собирая заказы. К тому же после десяти вечера часто начинался еще один – уже стандартный – наплыв гостей.

Надо сказать, что, невзирая на массовый набор штата, работать допоздна соглашались далеко не все. Даже фултаймеры ставили себе смены, допустим, с девяти до двадцати одного или с десяти до двадцати двух. Кого-то, конечно, уговаривали оставаться работать до двадцати трех, а то и до нулей. Но все равно складывалось ощущение, что людей не хватает. Тот же Абдулла, к примеру, выходил почти всегда с утра: с восьми или девяти, реже с десяти или одиннадцати – соответственно, после двадцати одного в ресторане его, как правило, уже не было. Немцева, Маржигул, Жанна, Леня, Лена, Лида, Шахноза, Давлат – все эти люди тоже обычно приходили рано и уходили также рано, кто-то даже не в двадцать один, не в двадцать, а в шесть или семь вечера, потому что не все были заядлыми фултаймерами, да и просто уставали так работать. Ряд сотрудников – сюда отнесем Севу, Добненко, Кирилла-второго, Шунтова, Вову и других – отличался тем, что они в принципе не любили брать большие смены и работали понемногу и далеко не каждый день: все учились, лавируя и распределяя время между своими зачетами, развлечениями и желанием заработать хоть сколько-нибудь денег. А такие, как Дами с Аидой, а также, пожалуй, Белек – к слову, их подружка, – хотя и ставили смены по восемь-девять часов, но практически всегда отпрашивались домой пораньше. Дискуссионный вопрос, с чем это связано. Марк предполагал, что Аида, например, быстро выматывается на смене, потому что всю свою энергию тратит на грубости и крики в самых необязательных ситуациях, и ей, конечно, не хватает эмоциональной устойчивости; Дами просто уходит с ней за компанию, даром что они постоянно общаются; ну а Белек, по его мнению, в принципе настолько неинтересна данная работа, что она готова уйти в любой момент. Как бы то ни было, но перечисленные три девушки точно являлись исключениями среди тех, кто жаловался на часы весь апрель.

К сожалению, уволился Хан, который не прочь был оставаться и до полуночи, – он нашел другую работу.

Кто же тогда работал на УМЦ в последние часы дневной смены?

Во-первых, особая нагрузка стала падать на ночников. Помимо уже упоминавшегося Сарвара, Марк давно познакомился с еще одним – Маратом. По описанию, он полная противоположность Сарвару: очень худой, энергичный, улыбчивый, очень приветливый; у него короткие черные волосы, густые брови, широкие карие глаза, легкая мусульманская бородка, на которую, поскольку он ночник, менеджеры закрывают глаза, – и, в отличие от Сарвара, он таджик. Марк приметил также Билала, или Билола, которого полностью зовут Билолдин, – он чуть выше Марата и более смуглый, в остальном довольно похож на него, и, скорее всего, он тоже из Таджикистана. Внимание Марка привлекла какая-то исключительная резкость в работе Билала: он все делал без оглядки на стандарты и качество, хотя работал с виду технично, – но, например, пересыпая картошку из фритюра на станцию, даже не давал стечь шортенингу, в результате чего горячее масло неоднократно брызгами налетало прямо на руки фасовщику; или он мог завернуть бургер так, что вся упаковка была в соусе, – и при этом неизменно сопровождал отдачу какой-то скороговоркой на таджикском. Помимо Билала были наняты также и другие ребята – так вот, все они теперь ночью должны не только делать уборку, но и активно работать на кухне. Раньше на приготовление продукции хватало только усилий Марата, а Сарвар утром просто делал заготовки, – но в сезон вся ночная команда помогает УМЦ даже после полуночи добиваться солидного товарооборота. Если бы, правда, этому были рады сами ночники…

Во-вторых, помимо ночной смены, которая выходит обычно не раньше двадцати двух, в ресторане есть люди, которые все-таки работают до двадцати трех или полуночи: это Карина, Рамиль, Илхом, Джон; это также Марк и Саша.

Да, для Кротова майские праздники впервые перевернули его же собственное представление об УМЦ, которое до начала сезона, как мы помним, было крайне скептическим. Постоянные сокращения смен и низкая зарплата, несоответствующая высоким затратам энергии, дали ему всего неделю, чтобы понять, что данная работа не стоит того, чтобы тратить на нее больше месяца. Месяц – это даже много! Саша дошел до того, что назвал Артенскому дату своего предполагаемого последнего дня в компании – 8 мая, воскресенье. Он не верил в обещания Артема насчет большого количества часов, а если бы они и сбылись, то «работать за такую ничтожную зарплату все равно не имеет смысла». На предполагаемую летнюю надбавку он, как мы видим, тоже особо не рассчитывал.

Но наступили праздники, и Саше вдруг действительно перестали двигать смены. Каждый день просматривая расписание, он с удивлением находил свое время несокращенным, а иногда даже видел запись: «Кротов Александр: 12:00 – 23:00». То есть он планировал работать с двенадцати до двадцати двух, по десять часов, а здесь его рабочее время даже увеличили! Он был отнюдь не против такого изменения, особенно с учетом того, какие маленькие смены ему ставили в апреле. Марк тоже поддерживал график друга и нередко оставался вместе с ним на работе и до полуночи: учитывая, что гости все шли, а ночники больше думали об уборке, чем о работе на кухне, такое спонтанное увеличение смен только поощрялось. Менеджеры часто просили их задержаться, они соглашались – и таким образом добирали часы, которые могли потерять из-за плохой погоды. Кстати сказать, они не только не уставали работать допоздна, но и испытывали определенный драйв от высокоинтенсивных, динамичных смен. Во всяком случае, это было куда лучше, чем уходить со смены в середине дня из-за очередного дождя.

И вот, по мере всех этих изменений, кое-что в отношении Саши к УМЦ, видимо, стало меняться. На словах, правда, Кротов остался верен тому, что говорил о «Френч Фрайз» ранее. Но зато он не только не уволился восьмого числа, а, напротив, оставил временные возможности на следующую неделю. При этом Марк не мог не замечать яркие глаза друга, когда они – зачастую уже за полночь – выходили из ресторана и под свет фонарей и шелест пробудившейся листвы бежали через сквер к «Береговой». Кротов тогда выглядел возбужденным и не скупился на слова. Даже голос его словно становился торжественнее и громче:

– Я в шоке: меня уже седьмую смену подряд не отпустили домой! Это я внезапно стал нужен ресторану или почему? – вопрошал он с улыбкой, оглядываясь как раз на оставшийся позади УМЦ.

– Странно, что никто не может работать. Вроде столько сотрудников…

– Я тоже не понимаю. Все так жаловались на часы, всем сокращали смены, а теперь меня – меня! – просят задержаться! Невероятно!

– Ну, многие не дождались и ушли. Или перевелись. Ты, кстати, тоже хотел… – напомнил Марк. Разговор происходил как раз 8 мая, и назавтра у обоих стояла очередная длинная смена.

– Реально! – широко усмехнулся Саша.

– Хорошо, что ты передумал, – аккуратно заметил Марк.

– Ну, я не то чтобы передумал. Просто мне пока нужны деньги. А так – все равно эта работа ни к чему не ведет. Чисто для временного заработка. Лучше саморазвиваться и заниматься чем-то таким, что тебе реально понадобится в жизни. Только так можно преуспеть.

Артенский сделал вид, что пропустил слова о саморазвитии, и уточнил:

– Ты все-таки уволишься?

– Да. Я думаю еще две недели поработать: чисто чтобы заработать побольше денег. А потом, где-то после 20-го числа, уволюсь.

– Такая точность… – усмехнулся Марк.

– Ну да, – улыбнулся в ответ Саша. – Кстати… – он достал телефон и открыл на нем календарь. – Вот, 22 мая! Почему бы и нет?

– Ты уволишься 22 мая?

– Да. Это будет мой последний день.

– Что ж, ну хотя бы месяц получится… – не без сожаления произнес Марк. – А ты прямо точно хочешь уйти?

– Да.