Оценить:
 Рейтинг: 0

Скучная, скучная сказка

<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 14 >>
На страницу:
8 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Артем вздрогнул.

– Что? – переспросил он.

Даже среди забитого людьми Московского вокзала, где люди говорили не переставая, одновременно, перебивая друг друга, по телефону или кричали что-то прямо в лицо, он все равно испугался, когда обратились именно к нему.

Любой голос казался ему внезапным и неожиданным, если это был не её голос. Любой вопрос казался неуместным, если его задавала не Мария. Любой разговор опасным, если этот разговор Артем вел не с ней.

– А что вы так удивляетесь. – Продолжил приятного вида толстяк, сам в свою очередь удивленный реакцией Артема. – Это должно было когда-нибудь случиться. Нагрузка на эту железную дорогу огромная, альтернатив, по большому счету никаких, нормальных вариантов объезда тоже, а как только случилась авария – все, вдруг, в шоке. Кто-то в аэропорт рванул, но это бесполезно. Таксисты, конечно, заработают… – он помолчал, видимо представляя себе путешествие в восемьсот километров, в переполненной машине. – Но это не с моей комплекцией. Просто у большинства другого выхода нет, вот и соглашаются.

Толстяк обвел взглядом людей и еще раз вздохнул. Потом, хотя Артем ни о чем не спрашивал, он объяснил зачем сам едет в Москву, рассказал, каким поездом и почему и плавно перешел к разговору о своей работе. У него была правильная речь и неторопливая манера, изложения. Плюс замечательная привычка говорить, не глядя на собеседника. Сам же он вопросов не задавал и Артем, убаюканный его голосом, задумался о своем.

– Программа позволяет прочитать автомобильный номер в любом состоянии, каким бы он грязным не был. Это как раз разработка нашей фирмы…

Рассказ о фирме, в которой служил этот странный толстяк, и её несомненных успехах, доносился откуда-то издалека. Артема охватило приятная сонливость и он начал засыпать. В самый последний момент ему пришло в голову, что было бы очень хорошо проспать вот эдак до самого утра.

– А еще лучше до послезавтрашнего утра. – шепнула ему на ухо Мария и Артему показалось, что она поцеловала его в шею.

В этот момент он улыбнулся и хотел было подумать о Марии, потом решил подумать про Янину, а потом решил больше ни о чем не думать и просто уснул. Снился ему замерзший лес, землянка в лесу и злобная ведьма Берта Фури.

“ – Посмотри Огюстен! – закричала Берта, а в руках у нее извивалась змея. – Ты не можешь ходить, потому что ноги больше не служат тебе? Посмотри на нее! – повторяла ведьма, а змея раскрывала свою пасть ещё шире. – У нее вообще нет ног, но она очень шустрая. Ты не смог бы угнаться за ней, даже если бы ноги не отказали тебе. Возьми её. И она научит тебя ходить!

Змеиная голова все ближе и ближе к лицу Огюстена, ее раздвоенный язык почти касается его губ. Старый солдат хочет отшатнуться, но не может этого сделать. Хочет выругаться, но не в силах вдохнуть воздуха. Хочет достать пистолет и выстрелить, но не может его найти. И вот змея раскрывает пасть ещё шире. Так широко, что голова ветерана полностью пропадает в смрадной змеиной пасти и глаза Огюстена больше не видят света.”

Глава XI

Артем, как он и хотел, проспал всю ночь. Из-за катавасии на Октябрьской железной дороге, из-за суеты в световом зале вокзала его ни разу не потревожила ни охрана, ни полиция и проснулся он аж в шестом часу утра. Вернее, он может и просыпался ночью, может даже вставал, но совершенно ничего этого не помнил. Мария тоже берегла его сон и не разу не заговорила с ним. Уже утром, разыскивая, где бы ему умыться, Артем видел, что её фигура мелькала то у книжного магазина, то у аптеки. А один раз она даже помахала ему рукой показывая в нужном направлении, когда он совсем заплутал на вокзале.

Умываясь, он вдруг увидел свое лицо: серое как питерское небо, с красными глазами и опухшее, оно пугало.

“Что со мной?” – подумал Артём, проводя ладонями по щекам и под глазами.

– Ты просто не выспался. – Мария тут же выросла у него из-за спины и пригладила волосы на затылке. – После ночи на вокзале любой будет выглядеть паршиво, а ты вполне себе ничего.

Артем втирал лицо бумажным носовым платком и продолжал разглядывать свое лицо. Он вдруг понял, что давно не видел своего отражения. Иногда оно мелькало в витрине, в зеркале в ванной, в окне, но всегда мельком, как будто они были в ссоре и боялись встретиться глазами.

“Как же я плохо выгляжу!” – ужаснулся он

– Ты не девочка, чтобы тебе нравилось твое отражение. – не отставала Мария. – Фу-фу-фу! Прекрати себя разглядывать!

Артем резко набросил рюкзак на плечо и вышел из туалета. Хромая и приволакивая ногу, он покидал Московский вокзал. Уходил от своего отражения, от нагретого за ночь кресла, от внимательных взглядов охранников. Уходил стремительно, широко ставя ноги и сильно отмахивая при ходьбе рукой. Куда он шел? Он этого не знал. Не знал по той простой причине, что идти ему было, в сущности, некуда. Очень давно он не имел цели, очень давно не имел конечной точки путешествия, очень давно он шел не куда-то, а откуда. И походка его, нервная и размашистая, напоминала бегство.

– Пойдем отсюда скорее. – торопила его Мария.

Она гнала его прочь от Площади восстания, не давала остановиться на Невском, меняла направление, как если бы за ними гнались.

“Мне осталось еще два дня.” – подумал Артем: “Я не продержусь столько в таком ритме. Она меня загонит, как скаковую лошадь”

– Сейчас, сейчас! Нам просто нужно найти магазин, купить воды, купить поесть, найти тихую скамейку, чтобы не проходной двор, что бы никто не мешал…

С булкой в одной руке и пакетом молоком в другой он очутился у Исаакиевского собора, но не смог там оставаться, так давила на него громада храма и так раздражали его толпы туристов. И опять Мария звала его за собой, торопя покинуть Исаакиевский сквер, ради Александровского сада, Медного всадника ради Дворцовой площади. И не все скамейки были заняты в садике Зимнего дворца и солнце как будто именно для Артема выглянуло, чтобы его согреть. Но Мария гонит его дальше на набережную.

– Ты голоден. Ты ведь можешь поесть прямо тут?

Да, он это может. Артем ставит на парапет молоко, сжимает замерзшей рукой холодную булку и смотрит на Троицкий мост. Там на мосту стоит одинокая фигура. Десятки и сотни прохожих, не видя, но чувствуя эту фигуру избегают ступать на мост. А девушка взбирается на ограждение, останавливается и что-то говорит Артему, уверенная, что он непременно должен её услышать. Губы её шевелятся так отчетливо, что вот-вот Артем разберет слова, но фигура на мосту взмахивает руками и падает в Неву.

– Кто она? Мария, скажи мне, кто эта девушка и чего она хочет?

Артем опустил руку в карман. Там лежит мятый комок бумаги, который дал ему добрый дед. Там должен быть валидол.

“– Держи её при себе! – хохотала ведьма Фури, а змея обвилась вокруг Огюстена и положила голову ему на грудь. – Не забывай её кормить. Пока она рядом с тобой и сыта, ты сможешь ходить!

Лица спутников старого солдата были полны ужаса и отвращения. И папаша Кошен и кривая Кларис, боялись приблизиться к Огюстену, так боялись они большой змеи, которую Берта дала Огюстену.

– Что это вас так скривило? – злобно оскалилась Берта. – Не нравится? Вы считаете, что она не слишком-то хороша? Не больно-то она красива, не так ли? Сами-то вы на редкость как очаровательны: одноглазая служанка и толстый кабатчик! – ведьма раскрыла рот и зашипела не хуже змеи. – Она станет пить твою кровь и наполнит твое сердце ядом, но ты терпи, Огюстен. Только так ты сможешь отправиться на поиски малышки Мари. – и старуха расхохоталась жутким смехом. – Говорят змеиный яд полезен для суставов. Пользуйся, старая развалина. Вспоминай берту Фури.

И в тот же миг старуха рухнула, как подкошенная и померла в тот же миг. “

Артем плохо помнил, что произошло дальше. То ли накатил приступ чрезмерной рассеянности, а то ли все происходящее было настолько неважно, что и запоминать не стоило. Будто ты не проживаешь день, а только поглядываешь на себя и все происходящее с тобой, как пресыщенный турист на диковинные виды из окна туристического автобуса. И как дешевые сувениры, которые турист небрежно кидает в чемодан, память Артема нехотя сохранила обрывочные фрагменты этого дня: вот он кричит “Спартак чемпион!” а прохожие обходят его стороной, вот два парня характерной наружности наскакивают на него, недовольные, что он посмел смотреть им в глаза. И каждый раз он возвращается на дворцовую набережную и все смотрит на Троицкий мост, в надежде опять увидеть на нем одинокую женскую фигуру. Потом его не пускали в здание вокзала, гнали из столовки на Площади восстания, а потом он проснулся в подъезде своего дома на Перекупном.

Он лежал на полу лестничной площадки, обняв руками свой рюкзак, как чудовище аленький цветок, и уткнув в него лицо.

– Какая печальная выходит у тебя сказка. – Мария сидела на ступенях и даже не повернула в его сторону голову, когда он проснулся. – Ты уверен, что её стоит дописывать?

– У меня нет выхода. – прохрипел Артем и дрожащими от холода руками, стал расстегивать рюкзак, потому что был уверен, что там оставалась бутылка воды.

– Она под батареей.

Пока Артем пил, Мария молчала, все так же не глядя в его сторону.

– Мне страшно. – сказала она наконец. – Мне никогда не было страшно. Ты боялся всегда, и я успокаивала, приободряла тебя, оставаясь смелой за нас двоих, а теперь мне наконец страшно. Впервые страшно и от этого страшнее вдвойне. Я не смогу без тебя, ты же это знаешь? Зачем тебе эта сказка?

– Дело не в ней. Она не хороша, не важна и не интересна. Просто она началась, как начинается дождь. От дождя ведь не умирают, но умирая под дождем, наверняка хотят, чтобы его не было. А он идет.

Артем отряхнул, как мог одежду и пошел на улицу.

– Подожди! – Мария попыталась удержать его за руку, но, как всегда, у неё это не вышло. – Поднимись в квартиру. Там у тебя чистая куртка, там наверняка сейчас никого нет. Прими душ, выспись.

– Завтра я въеду туда с полным правом, осталось немного. – он, не останавливаясь, спускался вниз, торопясь выйти на свежий воздух. – Я хочу ещё раз увидеть эту девушку на мосту. Ты не знаешь кто она?

Глава XII

“– Прощай, Огюстен! – кривая Кларис плакала, провожая старого солдата.

Плакал и папаша Кошен, плакало зимнее серое небо, поливая Огюстена дождем, не плакал только он сам. Его лицо, казалось, очерствело и приобрело выражение холодной брезгливости. Змея, овившаяся вокруг его шеи, была всегда голодна, а старик, привыкший к невзгодам, терпеливо принимал её яд и отдавал ей свою кровь. Только в глазах его застыло мука, которую невнимательные люди станут принимать за высокомерие.

– Прощай, старый друг! – помахал рукой папаша Кошен.

Он не решался подходить ближе, страшась змеи.
<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 14 >>
На страницу:
8 из 14