Ген разведчика

Когда летчик выбрался из самолета, прибывший майор отдал честь, коротко представился, отпер кейс и протянул летчику большой конверт из плотной бумаги. После того как командир поставил на стандартном бланке размашистую подпись, майор опять козырнул, и они разошлись…

– Установи на навигаторе координаты, – войдя в кабину, приказал командир штурману. Тот проворно набил на клавиатуре комбинацию цифр, указанную на лицевой стороне конверта. Ничего необычного для военных: на учениях, как правило, именно таким образом ставится задача.

– Что, почтальон Печкин принес заметку про нашего мальчика? – усмехнулся правый пилот, щелкая тумблерами перед собой.

– Вроде того, – без тени улыбки ответил командир и сунул конверт в прозрачный пенал, специально для подобной корреспонденции установленный под левой рукой.

Дальше шла привычная штатная работа. Официально экипаж борта «357» входил в состав полка военно-транспортной авиации, за это шла выслуга лет, налет часов и соответственно жалованье. Неофициально экипаж входил в эскадрилью особого назначения – и, естественно, второе жалованье, премии за каждый такой рейс и солидная надбавка за молчание.

– Господин полковник, – в кабину ввалился инженер-техник по авиационно-десантному оборудованию. От него исходил аромат изысканного парфюма, смешанный с запахом машинной смазки и выхлопных газов тягачей, – эдакий современный гусар. – Погрузка закончена, платформы закреплены согласно инструкции по технике безопасности, хвостовая аппарель закрыта. Можем взлетать.

– Значит, летим.

Четыре мощные турбины, подвешенные под крыльями лайнера, завыли, набирая обороты. Стопятидесятитонная махина сдвинулась с места и поплыла мимо шеренги выстроившихся транспортников. Медленно, как бы нехотя, крылатый гигант развернулся на рулежке и встал в торце взлетной полосы. Из-за верхушек корабельных сосен, плотной стеной окружавших аэродром, появилась макушка восходящего солнца, отражаясь многоцветьем в кристаллах налипшего на длинные иглы деревьев снега.

– КДП, я борт «три-пять-семь», – вышел в эфир командир транспортника. – К взлету готов.

– Я башня, – откликнулась рация дежурного диспетчера. – Взлет разрешаю. Счастливого пути и мягкой посадки, ребята.

– Взлетаем, следующая остановка – Краснодар, на дозаправке.

– Дозаправиться – это всегда неплохо и для машины, и для экипажа, – тут же отреагировал бортрадист, молодой растущий организм которого был готов «дозаправляться» двадцать четыре часа в сутки.

– Поехали, – по-гагарински без пафоса произнес командир.

Ил-76, словно рысак на скачках, сорвался с места и стал стремительно набирать скорость.

Проводник был неопределенного возраста аравийцем, невысокого роста, сухим, с жиденькой бородкой. Он как влитой сидел на одногорбом верблюде, покрытом некогда красной, но теперь донельзя выгоревшей под лучами безжалостного солнца попоной. Верблюд был такой же старый, как и его наездник, бока животного облезли, и наружу выглядывала серая землистая кожа, из-под которой выпирали полосы ребер.

За проводником, покачиваясь в такт движению, медленно следовал караван из десятка таких же одногорбых «кораблей пустыни». В отличие от впередиидущего это были молодые и сильные животные с широкими, почти не проваливающимися в песок копытами и коричнево-золотистой шерстью.

Сразу за проводником ехала Алена Воронцова. Как истинная мусульманка Зульфия Мехли была облачена в светлый хиджаб, открывавший лишь лицо. За ней следовали мужчины, все как один облаченные в одежду местных кочевников. Оружия при них не было – границу Иордании и Саудовской Аравии они пересекали под видом геологической экспедиции, ищущей всевозможные полезные ископаемые за исключением нефти. Два верблюда из последних четырех как раз везли необходимое для этой цели оборудование.

За провизией и инструментом присматривали едущие замыкающими морпехи. Этим оружие на начальном этапе вовсе было ни к чему – они сами являлись оружием, причем самонаводящимся и высокоинтеллектуальным.

– Чем дальше от моря, тем неуютнее себя чувствую, – проворчал Сервант, вытирая со лба пот, и придержал немного своего верблюда, чтобы поравняться с Виктором.

– Да и мне как-то не по себе, – оглядываясь по сторонам, согласился с командиром Стрелок. – Действуем без плана, тычемся как слепые щенки, и все без толку, а время-то уходит… У кого пацан – знаем, и что дальше? Третий день мечемся по бескрайним пескам на этих «кораблях пустыни».

– Наше, Витек, дело – прямое, как дубина, на кого укажут, того и сокрушим, – добродушно усмехнулся Сергей Севрюков. – Донцов слился в тираж, и одеяло на себя «потянула» шамаханская царица, – диверсант указал щетинистым подбородком на Воронцову. – Значит, ее и слушаемся. А девка она толковая, справная.

К вечеру они достигли той точки, какую указала проводнику Зульфия Мехли. Разбив небольшой палаточный лагерь, после ужина на скорую руку разбрелись на ночевку. С наступлением утра аравиец не стал дожидаться завтрака, помолившись, он собрал верблюдов и подался восвояси.

– А что нам здесь делать? – угрюмо спросил у координатора Кирилл, глядя вслед удаляющемуся пыльному шлейфу от их недавних средств передвижения.

– Работать, – отрезала Алена, окинув сгрудившихся вокруг нее мужчин насмешливым взглядом. – У нас сегодня много работы.

Пока мужчины распаковывали баулы с оборудованием, она достала свой ноутбук. Привычно перебирая пальцами клавиатуру, набрала необходимую программу. На дисплее тотчас высветилась трехмерная картинка участка пустыни, раскинувшегося перед ней. На компьютере красным цветом обозначились вершины трех пологих барханов.

В баулах оказались металлические штыри, из которых собрали треноги с креплениями для передатчиков. Сами передатчики, похожие на скворечники, находились в небольших пластиковых контейнерах. Отдельно были уложены блоки питания.

– И что это за чудо техники? – достав один из передатчиков, ни к кому не обращаясь, спросил Лялькин.

– «Указка», – пояснил подошедший Савченко, но, поняв, что его уточнение для оперативников и чеченского спецназовца ничего не прояснило, решил объяснить поподробнее: – Навигационный узкоканальный радиомаяк. Отличное средство для наведения высокоточного оружия. Три «указки», – диверсант пальцем ткнул в футляры с передатчиками, – обеспечивают надежную сетку координат для ювелирного десантирования сил и средств как специального назначения, так и подразделений первого броска.

– Ну ты, брат, загнул, прямо как по писаному, – рассмеялся Лялькин и дружески толкнул Виктора в спину.

– Думаю, если бы я спросил, как прицепить фигуранту «хвост», ты бы растолковал не хуже, – не собираясь оставаться в долгу, съязвил морпех.

– Ну, что, оборудование уже собрали? – К мужчинам подошла Зульфия, держа перед собой включенный компьютер. Развернув к ним экран, сказала: – Маяки необходимо установить в этих точках.

Савченко с Севрюковым обменялись понимающими взглядами. Опытные диверсанты мгновенно выделили классический треугольник координат, внутри которого находилась ровная площадка размером с несколько футбольных полей. Теперь все непонятки рассеялись, как утренний туман с восходом солнца, и все встало на свои места… По крайней мере для них двоих.

Через два часа все три «указки», опираясь на тонкие щупальца треног, венчали вершины песчаных холмов. Не более пяти минут потребовалось марш-агенту, чтобы протестировать работу электронного оборудования. Убедившись в исправности системы навигации, Воронцова перевела ее в режим ожидания…

Наконец пленникам выпала возможность познакомиться. Их поместили в одну «камеру» – глубокое подвальное помещение, напоминающее большой колодец, стены которого были выложены каменными блоками, от них даже в самый палящий зной исходила приятная прохлада. На каменном полу лежали два старых ковра, а из мебели были только две деревянные бадьи, стоящие по обе стороны камеры: одна с холодной водой, другую оставили для отправления естественных надобностей пленников.

В первый день арестанты, вдоволь напившись воды, завалились вповалку на жесткие, вытертые ковры, провалившись на сутки в глубокий, без сновидений сон. Проснулись только во второй половине следующего дня. К тому времени в центре камеры был расстелен дастархан, на котором были расставлены блюда со свежими фруктами, пшеничными лепешками и кусками исходившей ароматом вареной баранины в пряном соусе. Именно запах этого соуса разбудил пленников, вызвав у них обильное слюноотделение. Андрей приподнялся на локте и стал спросонья тереть глаза, а Боб Гранд сорвался с места и, не разгибаясь, в два прыжка оказался возле дастархана. С проворством кухонного паразита он начал набивать рот едой.

Андрей наскоро умылся и присел напротив, сложив ноги по-турецки. При виде накрытого стола в желудке предательски заурчало, но здравый смысл все же взял верх, и он ограничился лишь парой бананов. Тщательно пережевывая тропические плоды, Андрей быстро утолил голод и теперь искоса наблюдал за товарищем по несчастью.

Тот также вскоре насытился, затем громко рыгнул и залег пузом кверху на своей лежанке. Но ненадолго. Через четверть часа он как полоумный вскочил на ноги и едва успел добежать до пустой бадьи, на ходу спуская обтрепанные штаны.

– Чего и следовало ожидать, – буркнул Веретенников, отворачиваясь было к стене, но вдруг за его спиной раздался громкий, почти истеричный смех.

– Что смешного?

– Да просто вспомнил, как в детстве в лагере скаутов бросались едой. Это было у нас самое любимое развлечение, – отсмеявшись, пояснил сокамерник, по его произношению дипломат узнал американца.

Про подобные развлечения подрастающих янки ему прежде доводилось слышать. Также Андрей помнил рассказы бабушки про своего деда, который во время Великой Отечественной войны служил в блокадном Ленинграде, где люди тысячами умирали от голода и холода, и эти рассказы вызывали ужас в его детской душе. И с возрастом детские воспоминания не исчезли и восприятие не изменилось, поэтому он только и смог сказать:

– Веселое у тебя было детство.

Вскоре американец вновь развалился на ковре и, блаженно постанывая, заснул. На самом деле Роберт Гранд не спал, а только талантливо, как ему самому казалось, имитировал сон. Все мысли агента занимала собственная судьба. Сперва его привела в ужас мысль, что бедуины безжалостно растерзают его – он видел, как те поступили со своими соплеменниками, которые находились на военной службе короля. Поэтому судьба гражданина Соединенных Штатов Америки, которые здесь, на Ближнем Востоке, невежественные массы считают едва ли не империей шайтана на земле, была предопределена.

Теперь же Гранда полностью занимали мысли о предстоящих пытках. Еще во время учебы в академии у них был целый факультатив под названием «Скоростной допрос в экстремальной ситуации», заматеревшие на службе оперативники называли этот метод проще и весомее – «Горячее потрошение». Рассказы о «презумпции невиновности», о «правах человека» и прочем были ширмой для прессы, общественного мнения и предвыборных программ политиков. На передовой линии борьбы с терроризмом это считалось «холостыми патронами», которыми никто не пользовался, – боевая химия типа «сыворотки правды» и элементарные пытки давали куда больший эффект.

В академии часто демонстрировали фильмы с комментариями, как использовать электричество, воду, шипы и тиски. Но одно дело, когда ты психологически готовишься пытать врагов демократии, и совсем другое – думать о том, что эти самые враги будут пытать тебя. Мысли о физических страданиях становились с каждой секундой все невыносимее.

Через полчаса американец не выдержал, открыл глаза, привстал и уставился на лежавшего у противоположной стены второго пленника.

– Ну, что, товарищ по несчастью, давай знакомиться. Я Боб Гранд, американский турист, – словоохотливо сообщил агент. Его служебная инструкция неукоснительно требовала, оказавшись в подобной ситуации, прежде чем раскрыться, выяснить, с кем довелось столкнуться. – Попал к этим дикарям во время сафари, отвлекся, куда-то заехал, и все – напоролся на пустынных разбойников. Водителя убили, а меня уволокли в плен. А ты, приятель, как оказался в этом аду?

– Андрей Веретенников, похитили в Каире, потом переправили сюда. – Молодые люди пожали друг другу руки.

Фамилия показалась агенту знакомой, он на мгновение задержал ладонь Андрея в своей руке, вглядываясь в его лицо, и спросил:

– Ты русский?