Литературный роман

Гнилые это мысли! Гнать их прочь и паковать вещи!

16.07.07

Пытаюсь подобрать квартиру. Поставил на уши друзей и знакомых, но результатов пока ноль. Цены кусаются страшно. Откроешь газету – и уже нужен валидол.

И ведь строят, по всему городу что-то строят. Жизнь в Хабаровске вообще стала бешеная. Идет какое-то небывалое строительство. Растут дома один за одним. Открываются бизнес-центры, выкупаются квартиры под офисы. И вместе с тем цены невероятные и продолжают расти. Появляются вывески и тут же исчезают. Все хотят делать бизнес, и такое впечатление, что все делают. Шальные деньги гуляют по городу. Странно все это и вызывает ощущение ненадежности.

19.06.07

Время пропадает бездарно. Провожу дни в гостях, в результате роман почти не движется. Впрочем, плюсы тоже есть. Корниловский решил отпраздновать свои «Судные денечки» и заказал ресторан. Было много водки, чепухи и шампанского. Был Евгений Кац. Выглядел ужасно. Все сходятся на том, что человек он конченый. Приглашают из жалости. Все это мерзко.

Кончилось танцами до двух часов ночи. Оказывается, я здорово отстал от жизни – совсем не знаю песен. Что новое? Что старое? Черт его разберет. Зато танцуют по-прежнему, т. е. кто как умеет.

11.06.07

Похоже, рецензию уже не напечатают. Университету не до нее. Сейчас летняя сессия, потом отпуска, потом забудется. Ну и пусть. Рецензия все равно паршивая. Плохо то, что роман пишется медленнее, чем я рассчитывал.

Зато обильно пишутся рекламные слоганы. Раньше, слушая их по радио, задавался вопросом: «Какой идиот это сочиняет?» Теперь жизнь приоткрыла передо мной эту тайну.

29.05.07

Сегодня кончился свет. Он кончился везде – в люстре, холодильнике, часах на кухонной полке. Я лежу на полу рядом со свечкой. Она живет в круге собственной тени. Вытянулось пламя – мотнулась по полу тень. Чем меньше я занимаюсь романом, тем живописнее становится дневник. Привычка выражать то, что вижу, берет свое.

09.05.07

Студент наш куда-то пропал. День Победы мы отмечали вдвоем с Алексеем Ивановичем.

До этого я знал о нем две вещи: он работает вахтером на «Дальэнергомаше», вернее том, что от него осталось, и, разбивая над сковородой яйцо, вытягивает губы трубочкой.

Теперь же выяснилось, что в советские времена Алексей Иванович был большой шишкой, возглавлял отдел разработок и одно время исполнял обязанности главного инженера завода. Он рассказал, между прочим, что завод этот производил совершенно изумительные детские коляски, которые тут же уходили на экспорт и к разработке которых он был причастен. Служил в юности на флоте, много ездил по стране, был два раза женат, сын у него в Москве, дочь в Новосибирске. Он ругал перестройку и хвалил персики, которые ел в Ташкенте.

Алексей Иванович – симпатичный человек. Но он разворачивает передо мной свою жизнь, и я чувствую тоску. То, что пленяло, радовало, печалило, – теперь свиток пыльных событий, какие есть у всех. Жены, дети, командировки… Я смотрю на его лошадиное лицо, и вдруг в стеклах его очков вспыхивают красные звездочки.

Это салют.

30.04.07

Пять дней назад я переехал. Новое мое пристанище представляет собой узкий гроб с высоким сводчатым потолком. Обои страшные. Мебель: перекошенный на правый бок диван, табурет, стол с тумбочкой без дверцы и книжный шкаф без книг.

Все бы ничего, но квартира трехкомнатная, а это значит, что нас в ней трое. Я квартирую с пожилым господином в очках и студентом неопределенной специальности. По утрам мы сложно вальсируем между ванной, туалетом и кухней и деликатно оттираем друг друга от плиты. В воздухе плотным туманом висят: «простите», «будьте любезны», «пожалуйста», «ах», «не беспокойтесь». Мы все очень вежливы, очень боимся друг друга потревожить и не смотрим друг другу в глаза, поскольку боимся увидеть там ту же нищету, одиночество и безнадежность.

05.04.07

Давно не брался за дневник. А жаль – событий произошло много. Я занимаюсь теперь рекламой, причем сразу в двух качествах. В первом качестве сижу за столом и, льстиво улыбаясь, объясняю клиенту, что лучшее, что он может сделать, – это заказать у нас полнокровную рекламную кампанию. С рекламой та же проблема, что и с футболом, – в ней разбираются абсолютно все, и клиент уходит, заказав один-единственный баннер. Второе качество – изобретатель рекламных слоганов. Мой талант нашел странное признание. Теперь по ночам я рифмую идиотские стишки да изобретаю слоганы. Скажем, для ОАО «РЖД» – «Из колеи не выскочит!», но нравится он, похоже, только мне.

03.03.07

По взглядам, которые бросает на меня хозяйка, понимаю, что скоро мне откажут от квартиры. Надо искать что-то другое, но цены!

Они растут, но инфляции, как водится, нет. Прошли слухи, что собираются реконструировать вокзальную площадь. Иначе пустить трамвай и построить фонтаны.

28.02.07

Совсем забросил дневник. Писать, впрочем, было особенно нечего. Роман ползет медленно. Все как будто не хватает чего-то. Продираюсь как сквозь глубокий и липкий снег.

Завтра весна. На душе муторно.

03.01.07

Прощаясь со старым годом, принято подводить итоги. Итоги таковы: один опубликованный рассказ, три написанных и неопубликованных, шесть недописанных да восемь страниц романа. Негусто.

Перед новым годом поссорился с хозяйкой. Она хочет поднять квартплату, я этого не хочу. Насилу убедил ее оставить пока прежнюю, но эта отсрочка месяца на три, а дальше мрак. Где взять денег? Этот вопрос преследует меня неотступно: где взять денег?

С такими мыслями трудно обрести спокойствие.

10.12.06

Неожиданно начал писать роман. Странное чувство, я думал никогда уже этого не будет.

Но посмотрим.

14.11.06

Осень. Все еще осень, а хочется зимы.

Заходил Корниловский, принес бутылку вина. Хорошо посидели, но он ушел, и сразу стало тоскливо. Частые смены настроения одолевают меня. От поганого к еще худшему.

22.10.06

Встретил на улице Корниловского. Был он весел и рассказал среди прочего, что Котеночкин задумал сочинить венок сонетов.

А получился веник.

Большой оригинал этот Котеночкин. Единственный румяный поэт в городе. Единственный, кто пишет слово «поэзия» с большой буквы. Единственный, кто бескорыстно хвалит чужие стихи.

10.09.06

Вчера случилось литературное побоище. Сошлись Поэт-Из-Владивостока и Арт Телемшеев. Ключевые слова: море-волны-паруса, блуза белая, грудь открытая; грудь открытая – перси томные; перси томные, босоногая, все по берегу чайкой брошенной. Этот владивостокский эротизм заканчивался перефразированным вступлением к «Анне Карениной», а надо знать задушевное отношение Арта Телемшеева к Толстому. Едва Поэт-Из-Владивостока договорил последние слова, вступил Арт Телемшеев:

– Что-то белое, жаркое металось как в бреду: «Ах, дурно делаю, скверно!», но, сама не подозревая, делала хорошо.

И поделом!

Перечитал, и грустно стало. Разучился я подбирать слова, и, что пишу, понятно только мне. Впрочем, никто, кроме меня, это не прочитает, ибо пустая трата времени – читать чужие дневники.

17.08.06

Все-таки Гете – самый переоцененный поэт. Его «Фауст» ужасен. Первая часть еще кое-как, и то только оттого, что по ней поставили оперу. Вторая – просто невнятная мешанина. Недаром половина переводов обрывается на первой.