Приключения Кларенса Хантера, путешественника по мирам

– Все честно. Я привлек внимание к проблеме – этого достаточно. Если я накопаю что-то еще, будьте уверены, я вынесу проблему на обсуждение по новым обстоятельствам.

– А вы не так просты, как хотите казаться, – процедил доцент Стурди, исподлобья глядя на своего оппонента. – Садитесь.

– Всем до свидания. Мне здесь делать нечего. Остальные темы меня мало интересуют, – Хантер сунул коммуникатор в карман и пошел к выходу. Он уже открыл дверь, когда Вилли Пат неожиданно воскликнул:

– Постой! Минутку! Хантер, откуда ты знаешь, что Юлий Ефимович… ну, академик, страдал и пронес любовь через века… и как ты там еще говорил… прожил беспросветную жизнь?

Хантер улыбнулся:

– Да потому, друг мой Вилли, что Лавочкина – это фамилия его жены! Первой и единственной любимой.

И Хантер закрыл за собой дверь, оставляя жаркие дискуссии позади.

Немыслимое

Карантинный корабль вышел на орбиту. Излучатели, похожие на волдыри на матовой обшивке звездолета, повернулись к сине-зеленой поверхности планеты. Нарисованный на борту чумной доктор – эмблема карантинной службы, казалось, издевательски улыбнулся обреченным обитателям.

– Начинаем процедуру полной санации! – скомандовал капитан. – До выхода в точку «ноль» – одна минута!

Вспыхнули зеленые лампы. Излучатели окутались красно-голубым светом. Жесткое излучение ударило в планету, навсегда сметая с нее все живое. Там, где прошел карантинный корабль, небо окрасилось в кроваво-красный оттенок. Цвет выжженной органики. Цвет смерти.

Когда остатки того, что еще недавно называлось жизнью, вознеслись в стратосферу, капитан записал в бортовой журнал: «Санация успешна. Излучатели работают удовлетворительно. Перегрев четвертого и двенадцатого резонаторов. Требуется плановое обслуживание. Возвращаюсь на базу. Прибытие рекультивационного судна – через две недели после спада уровня ионизации».

Но строители так и не прилетели.

***

Одноглазый Джек рвал и метал: дела шли хуже некуда. Ярость рвалась наружу, но давать волю чувствам нельзя: в салуне десяток посетителей, и у каждого по револьверу.

Пустить бы уроду Элмеру пулю в башку, да где взять нового подрывника? Скотина, даже сейф взорвать не может. Сплавил серебро в ком. Ограбление псу под хвост, а так удачно все начиналось…

Развлечься с краснокожей красавицей не вышло. Рану в боку печет так, словно между ребер вонзили раскаленный стержень. Проклятый индеец… Приходится заливать страдания виски.

– Эй, Кара! – обратился Джек к вульгарной девице в углу бара. – Сегодня ты моя. Плачу серебром!

Кара скривила ярко накрашенные губки и убрала с лица прядки светлых волос:

– Меня уже занял Генри!

Не везет, так не везет. Он, конечно, главарь банды, но не ему ломать неписанный любовный кодекс. За такое могут вручить черную метку. Тогда не отвертишься…

Хлопнула дверь, и в салун вошел бледный худощавый юноша. Джек сразу отметил: у незнакомца нет даже паршивого ножа. Кажется, намечается веселье.

Парень прошел к стойке и уставился прямо в глаза бармену. Тот замер.

– Я не хочу пить. Мне нужна информация, – приторно промямлил юноша.

Джек ухмыльнулся, оскалив гнилые зубы:

– Брезгуешь? Получи, ублюдок!

Он без замаха ударил молодого человека пудовым кулаком под дых. Несчастный ударился о бильярдный стол, и сполз на пол.

Незнакомец, глотая воздух, встал на четвереньки. Джек с размаха врезал ему ногой. Бедолага рухнул на пол и скорчился, закрыв голову руками.

– Он ваш! – заорал Джек. – Сучка обеспечила нам неплохое развлечение!

Молодого человека били, пока он не перестал шевелиться. Ткнув напоследок юношу носком тяжелого ботинка в живот, Джек вышвырнул бездыханное тело на улицу. Когда он вышел отлить, трупа нигде не было.

– Уполз куда-то, – мрачно пробурчал Джек. – Будет вонять. Лучше бы сдох на месте.

Снова хлопнула дверь салуна, и Джек не поверил своим глазам: второй чужак за день! Откуда они берутся? Невысокий белобрысый тип обвел посетителей тяжелым взглядом серых глаз и неуверенно прошел к стойке. Он наклонился и зачем-то коснулся грубых досок пола тонкими пальцами.

Джек осклабился: еще одно развлечение на вечер. Что-то зачастили сюда безоружные сучки.

– Виски? Джин? Ром? – голос бармена странно дрожал. Чего он боится? Этого хлюпика?

– Принеси мне… текилы. Из Венесуэлы.

– У нас такого никогда не было, мистер.

Человечек озадаченно почесал в затылке плоским черным предметом.

– Ну, тогда…

– Тебе не нравится наше виски? – злобно ухмыльнулся Одноглазый Джек.

– Нет, не нравится, – определенно ответил неизвестный. – Я уже сказал, чего хочу. Но, раз у вас нет, я пошел. Всего хорошего.

– А ну стоять, живо, сучка! – Джек пыхнул незнакомцу сигаретным дымом в лицо.

Тот закашлялся и заныл:

– Выпустите меня. Пожалуйста. Я же не сделал вам ничего плохого!

Посетители захохотали, обнажив гнилые зубы.

– Это оскорбление. Живо проси прощения!

– Так что же это? – жалобно забормотал незнакомец. – Конфликт? Ну, извините меня, пожалуйста.

– На колени, сучка!

Тот немедленно выполнил приказ.

Джек ожидал чего угодно – протеста, мольбы, агрессии, но только не рабской покорности или готовности немедленно, без сопротивления, подчиниться первому требованию. Развлечения не получилось. Злоба, и ярость застлали разум, и без того затуманенный парами спирта.

– Ты не человек, – прорычал Джек. В баре воцарилась полная тишина.