Парень, который был.....

, что вполне являлась привычной температурой для осени. Ночью она понижалась всего на 4 градуса, отчего я и любила этот город: здесь всегда тепло.

64 градуса по Фаренгейту ~ 17 градусов тепла по Цельсию.

Линдси вышла спустя 5 минут после того, как я подошла к ее дому. Она же вовсе не была расстроена тому, что учебный год начался. Ей легко даются все предметы, и многие учителя ее хорошо знают. Я ей не завидую; напротив, я рада, что она старается быть лучше всех. Я же, в свою очередь, вкладываю меньше усилий на достижение лучшего из результатов. К тому же, я не считаю совсем важным предметы, что я изучаю в старшей школе и которые не понадобится мне в моей будущей профессии. Мне нравится литература, арт-курсы, а также иностранные языки. На них я стараюсь заострять свое внимание больше, чем на других.

По дороге в школу Линдси болтала о том, какие новые ученики могут прийти к нам в этом семестре.

– Кстати, после того вечера, ты пыталась заговорить с Аланом? – спросила я Линдси, перебивая ее болтовню. Она сначала замолчала, потом, посмотрев на меня, хотела что-то сказать, но тут же закрыла рот, и повернула голову к окну в автобусе.

– Нет… – протянула она тихо. Кажется, она что-то скрывала, потому что начала нервно перебирать пальцы на руках. Ее что-то беспокоило, но она явно не хотела об этом говорить.

– Лин, что случилось? Я вижу, тебя это тревожит.

– Я… – Лин осеклась. Ее глаза были все время устремлены в окно.

– Ну же?

Линдси не могла ничем ответить. Не вытерпев, я выпалила:

– Что случилось в коридоре после танца?

Ее глаза, широко раскрывшись, пристально посмотрели на меня, а на лице читалось удивление.

– Откуда ты узнала?

– Мне Хэйзел сказала. Я не могла тебя найти, и она сказала, что видела, как ты стояла с Аланом в коридоре.

Мы обе пристально смотрели на друг друга.

– Что же случилось?

– Не могу… – ответила она, снова отводя взгляд.

Меня вдруг осенило.

– Ты ему призналась?

Возможно, Лин была грустная оттого, что Алан не ответил на ее чувства. Она снова резко повернула голову ко мне.

– Ты что, с ума сошла? Конечно же, нет! С чего ты взяла? Значит, мои предположения оказались ошибочными. Конечно, Лин была слишком горда собой, чтобы кому-то признаться в своих чувствах. Тем более парню, что едва ее знал.

– Что же тебя так сильно беспокоит до сих пор? Я же никому не скажу.

Лин нервно перебирала пальцы, кладя один на другой, пока не повернулась ко мне снова и с отчаянием в голосе сказала:

– Понимаешь… Пока мы танцевали, он будто весь был отвлечен. Смотрел куда-то постоянно. Он хотел у меня что-то спросить, но из-за музыки, я совсем ничего не слышала. Поэтому, мы отошли туда, где было не так громко – в коридор. Я была так рада оказаться с ним наедине; думала, он захочет попросить мой номер или позвать на свидание. Ты ведь знаешь, как это бывает? Словно ты наперед знаешь, что будет дальше; сердце бьется от волнения, и ты не можешь вздохнуть, в ожидании его слов. Но…

– Но?

– Вместо этого, он почему-то спросил про тебя. Он сказал: “Ты пришла с Лиз?”, на что я удивленно ответила – да и спросила, зачем ему нужно было это знать. А он сказал: Не видела, куда она ушла?

Я завороженно слушала ее.

– Тут во мне будто что-то сломалось. Словно все ожидания разорвали на мелкие кусочки и смыли в унитаз. Мне стало так дурно, что я вдруг начала ненавидеть себя, его и даже тебя, – ответила она, указывая на меня.

– Мне всегда казалось, что на его лице маска, которую он надевает каждый день. Я думала, что именно мне удастся снять с него эту маску безразличия; но, когда он спрашивал о тебе, в его глазах будто пробежала какая-та искра, понимаешь? Оттого я так разозлилась, что ответила коротким "Не знаю" и ушла домой. Наверно, тогда во мне бушевала ревность, но, когда я пришла домой, успокоилась – была всего лишь расстроена.

Сейчас в лице Линдси читалась обида. Она заревновала меня к Алану. Это, наверное, ужасно, когда парня, который тебе нравится, волнуешь не ты, а твоя лучшая подруга.

– Лин, ты же не думаешь, что Алан питает ко мне какие-то чувства. Он же меня даже не знает, – ответила я, немного приободряя ее.

– Его я тоже почти не знаю, но меня это не слишком тормозит.

– Я знаю это немного странно… – начала я, – Ладно, не немного, а странно. Ведь он просто искал меня. Может он хотел у меня что-то спросить насчет школы, не знаю. Это даже еще ничего не значит.

– Ага, – ответила она вздохнув.

– А он нашел тебя? – спросила Лин, поворачиваясь ко мне. Теперь ее лицо выражало любопытство. Я не собиралась говорить о том, как мы сидели на балконе, и как он заговорил со мной про мою помаду.

– Нет, его я не видела, – ответила я, смотря на нее, чтобы не привлечь малейшего подозрения. Она пристально посмотрела на меня еще секунду, будто сканировала на ложь, и кивнула головой. Мы закрыли эту тему и, всю поездку до школы, ехали в тишине.

Школа была просто забита учениками. Все то что-то выкрикивали, то приветствующе улыбались. Парни, пожимая руки, хлопали друг другу по плечу и собирались кучками. Девушки бежали друг к другу, и обнимаясь, пищали от радости. По сравнению со мной, все были просто в восторге, что школа началась Линдси побежала встречать знакомых ей ребят, что неслись ей навстречу, а я тем временем прошлась по коридорам школы. По дороге я встретила несколько знакомых мне лиц. Люси, веснушатая, рыжеволосая девушка маленького роста, увидев меня, тут же подбежала ко мне и заобнимала. Отличница и умница школы, Люси всегда ходила с Лилиан, у которой были роскошные блондинистые волосы и длинные худые ноги. Та очень любила посвятится своей красотой. Мы немного поболтали, и пожелав им удачи, я направилась дальше.

– Эй, привет Лиз, – подмигнул мне Эйден. Я лишь демонстративно закатила глаза и помахала ему в ответ. Возле него шел его брат Айзек и я, тут же вспомнив тот инцидент на вечеринке, залилась краской. Мне не хотелось на него смотреть, поэтому я мигом скрылась за поворотом. Мне было так стыдно и одновременно смешно, что я чуть ли не засмеялась. Многие, при виде меня, выкрикивали свои "Привет", и я не знала, с кем мне здороваться. Половины из них я вовсе не знала.

Наконец добравшись до своего шкафчика, я сложила туда все, что пока на данный момент мне было не нужно. Номер моего шкафчика был 307, а у Лин 300. Нас буквально отделяло расстояние из семи шкафчиков. Когда я закрыла дверь, возле меня вдруг появился Алан. Он пытался набрать комбинацию цифр на замке, которая, похоже, у него не выходила. В прошлом семестре мой сосед был Эштон – гик из био-хим-а – но так как он перевелся, видимо Алану теперь достался его шкафчик.

– Привет, – сказала я, смотря на него, хоть он меня и не заметил. Как можно быть настолько погруженным в себя? Казалось, в его голове столько мыслей; лишь через несколько секунд он повернулся, словно увидев меня впервые.

– А, привет, – ответил он, будто ему было все равно.

– Новый шкафчик? – пыталась я поддержать разговор. Алан наконец отворил дверцу и уже начал класть туда свои книги.

– Ага, – ответил он, после чего закрыл шкафчик, и ушел в противоположном направлении. Смотря ему вслед, я словила себя на мысли, что Алан в общении был довольно груб и черств. Хотя было довольно ясно, что он нарочно вел себя так. Мое любопытство снова возросло.

Звонок. Я не слышала этот звук больше двух месяцев и за успела даже немного соскучится по нему. Подростки заходили в класс и постепенно коридор стал пустеть, больше не было слышно ни возгласов учеников, ни громких звуков, закрывающихся шкафчиков. Мой первый урок был английский, поэтому я тут же поплелась в класс. Как оказалось, Линдси сидела уже там и махала мне рукой, предупреждая о том, что заняла мне место возле окна. Мистер Стоун в начале урока поприветствовал нас, спросил, как мы провели это лето и плавно перешел к литературной лекции. Половина класса успели заснуть, даже не прослушав середины лекции, а я, погруженная в мысли, глядела в окно. Отсюда был виден наш школьный флаг США и небольшая детская площадка для школьников. Небо постепенно начали закрывать тучи, и показались первые капельки дождя. Я любила дождь, но надеялась, чтобы он не продлится на весь день, ведь я даже не прихватила собой зонт. Школьные часы, как обычно, шли очень долго. Казалось, будто время здесь всегда замедлялось. Пять минут дома это целых два часа в школе. Вдруг я вспомнила Дилана. Он мне никогда не рассказывал о том, где он учился и куда поступает. Пусть и в Нью-Йорке, мне хотелось знать, какие были у него друзья или его любимый предмет. Любил ли он ходить в школу или вовсе ее не переваривал. Почему же он так мало об этом говорил.

Мои школьные воспоминания всегда были смутные. Я не помню, что было в младшей или средней школе. Даже первый год старшей мне не очень-то хорошо запомнился, чтобы серьезно рассуждать о прошлых. Воспоминания младшей школы будто просто обрезались у меня в голове. Из всего, я скорее, помню лишь четверть из них.

Первый год я ни с кем не разговаривала в то время, когда у всех на то время уже были свои друзья. Мальчики называли меня странной, а девочки просто не хотели дружить со мной. Я всегда сидела одна на третьей парте возле окна. Прямо как сейчас, я часто глядела в окошко и не понимала, почему была вынуждена ходить в это место. К середине, я отчаилась в поиске друзей и мечтала лишь о времени, когда перейду в среднюю школу. Я отсчитывала каждый день и желала, чтобы хоть там у меня появились друзья. Так проходило мое одиночество, пока ко мне не подошла девочка с черными короткими волосами и с большими голубыми глазами. Как сейчас вспомню, на ней красовалась яркая улыбка. Она была отличницей в нашей группе и всем нравилась. Ее звали Дайдзо. Все всегда считали ее китаянкой, хотя позже, я узнала, что она была наполовину японкой и наполовину белой американкой. Из-за своей смешанной крови, она была очень красивая. Ее черты лица сильно отличались от остальных: пухлые маленькие губы японки, большие голубые глаза, миниатюрный нос и белоснежная кожа. Она была очень общительной и дружелюбной, поэтому и подошла ко мне.

– Привет, – улыбнулась она.

– Привет, – ответила я, вздохнув.

– А почему ты одна?

Ее большие глаза смотрели на меня с горящим любопытством.