Кангюй. Три неволи

С теми словами Алкеста закрывает глаза Псамафе, накрывает её с головой одеялом.

Неволя первая. Алкеста

Глава 1. Маленькое дельце

Месяцем ранее. Александрия Эсхата[23 - Александрия Эсхата (??????????? ??????, дословно Александрия Последняя) – античное поселение, основанное Александром Македонским на берегу Сырдарьи.]

Утро

Занавес повозки откидывается, в темноту внутреннего пространства летит басовито с надеждой:

– Ну вот мы и дома!

– Теперь ты перестанешь связывать меня? – слышится в ответ из глубины повозки.

– Ах да! – Довольный собой Стасипп распоряжается: – Эхем, развяжи мою дочь.

– И не подумаю, – отзывается рядом сидящий возничий.

– Что? – удивляется Стасипп, тут же кричит на возничего: – Да как ты смеешь мне возражать!

– Так и посмею. Днями и ночами с тобой я в дороге. Устал верёвки тянуть. Не кричи на меня, не раб я тебе, я эллин свободный, – спокойно отвечает возничий, демонстрирует руки Стасиппу. – Велико же терпенье моё! Все руки искусаны твоей дочерью. Места живого нет. Этот укус совсем свежий, вчерашний. До кости зубами достала. Будет с меня змеиных укусов. Не пойду! Неприятное это занятие – лишать кого-то свободы! Дочь твоя рядом, тут, недалече, управишься быстро.

Стасиппу не остаётся ничего делать, кроме как печально вздохнуть и самолично начать развязывать Алкесту. Вскоре место рядом с Эхеем занимает довольная дева.

– Хайре, родина! Давно меня не было. Ничего в Александрии не изменилось. Тополя всё такие же стройные. Всё так же приятно журчит в канале вода.

Повозка въезжает в тополиную аллею. Деревья такие высокие и так часто посажены, что голыми ветвями полностью заслоняют невысокое зимнее солнце. На дороге появляются путники, всадники, гружёные телеги. Мычат запряжённые волы, покачивают рогами. Алкеста грустно усмехается:

– Как прежде здесь неторопливо, вот только я переменилась, мой ритм стал иным, быстрее. Дом наш ты сдал в аренду. Где мы будем жить, отец? Не в повозке же этой противной?

Выглядывает Стасипп, в его руках серебряная фибула.

– Эхем, скоро будет постоялый двор Иалиса, Алкеста знает его. Там и остановимся на постой. Ты довольна? – С последним вопросом Стасипп исчезает в повозке.

– Чем довольна, отец? – Алкеста с надменной улыбкой принимает восхищённые взгляды двух юношей, всадников-эллинов.

Стасипп не отвечает. В повозке шум, кряхтение, падение сапог. Распоряжается Алкеста:

– Здесь поверни, возничий, на герме придорожной. Видишь подворье и повозки? Туда и правь, это и есть заведение Иалиса.

Через некоторое время появляется надушенный Стасипп, одетый в свежий наряд. Обращается Стасипп недовольно и требовательно к Эхему:

– Не останешься ты в постоялом дворе, предаваясь безделью. Вино пить тебе не позволю – утро вином не встречают. Лошадей распряги, напои, пойдёшь со мной. Займёмся важным делом.

– Не отдохнуть мне совсем? У-у-у! Смертельно устал я, – жалостливо тянет возничий. – А как же с ней поступить? – Эхем кивает на Алкесту. – В бега не подастся? Без пут же?

– Иалис присмотрит за ней и повозкой. Не твоя то забота. – Стасипп тянет за гиматий[24 - Гиматий (др.-греч. ??????? – накидка) – разновидность верхней одежды у древних греков в виде прямоугольной ткани 1,7 м в ширину, 4 м в длину.] дочь. – Поди, спрячься от солнца. Ты у меня белорукая. Ни к чему тебе рабский загар.

– Меня оставляешь Иалису? – Насмешливая Алкеста уступает место отцу. Из глубины повозки раздаётся обещанием: – А я возьми да и скройся!

– Дальше тополиной аллеи не убежишь. Закончились мои тюремные хлопоты. – Стасипп смеётся. Эхему достаётся дружеское похлопывание по плечу. – Дельце занятное нам предстоит. Долги выбивать – шуметь, стыдить, грозиться, унижать, раздавать тумаки. Чем, скажи, не веселье? Согласись, достойное времяпрепровождение! А как выселим арендаторов из моего дома, так сразу рассчитаюсь с тобой за услуги в дороге. Всё сегодня получишь сполна. Обещаю. За дельце накину сверху драхму[25 - Драхма (др.-греч. ??????, букв. «схваченная рукой») – древнегреческая денежная единица и единица измерения массы, имела разный вес в разных полисах и государствах. Аттическая драхма – 4,32 г серебра. Серебряная драхма – 1/100 мины, равнялась 6 оболам.] серебром.

– Драхму накинешь? Правда? Не обманешь? – «Смертельно усталый» Эхем оживает.

– Не обману. Проявишь радение в тумаках, получишь двойную оплату, – заверяет Стасипп.

– Ну, за драхму с тобой хоть куда! Много ли они тебе задолжали, хозяин?

– Много, Эхем. Три года ничего не платили, а если накинуть неустойку по договору, к неустойке добавить обыкновенный торговый процент за три года… – Стасипп загибает пальцы левой руки. – Выйдет без малого с пять мин серебром. Вот наглецы! Думали, я в столице позабуду про их долг, не приеду в сатрапию. Наглецы обманулись! Не с тем связались, ушлые ловчилы! Приехал законный домовладелец, верните долг!

– Пять мин! – Эхем удивлённо присвистывает от размера долга. – Как за таким тяжёлым серебром и не приехать?

– А вот и товарищ мой Иалис! – Стасипп указывает на группу чинно беседующих мужей среднего возраста в белых войлочных петасах.

– Который из них? – интересуется возничий.

– Долговязого лысого старика с противной рыжей бородой видишь? Это Иалис. Сколько раз его просил обрить эту ужасную огненную бороду, так и не обрил.

Повозка резко останавливается. Стасипп чинно сходит на землю. Хозяин постоялого двора первым узнаёт старого знакомого, раскрывает руки для объятий.

– Вы только посмотрите, кто ко мне пожаловал! Не обманывают ли меня глаза? Ты ли, Стасипп, сын Хармина?!

– Я, это я! – отвечает на бегу Стасипп. – Хайре, Иалис, дружище! Ты всё такой же! Не изменился.

Двое старинных знакомых сжимают друг друга в объятиях. Приветствия затягиваются. Стасипп кряхтит. Из повозки выпрыгивает ловко, по-мальчишечьи, Алкеста, разминает затёкшие ноги. Иалис наконец-то отпускает Стасиппа. Тихо шепчет:

– У нас в твоё отсутствие многое не к лучшему переменилось. Этих ты не знаешь. Новые люди, из Мараканды. Красавица твоя дочь. Уезжала ребёнком. Теперь же роскошная птица. Очень взрослая девица. Не запозднился ли ты с её замужеством? – И уже громко, обернувшись к приятелям по беседе: – Знакомьтесь, досточтимые мужи, перед вами могучий столичный торговец, богач, приближённый Евтидема Второго, выходец из нашей скромной сатрапии. Как высоко тебя, Стасипп, вознесла богиня Тихе!

Мужи проговаривают почтительно «хайре» и представляются. Завязывается разговор, провинциалы-землевладельцы после нескольких фраз о состоянии царской дороге и о статмосах на ней вопрошают Стасиппа о главном, их беспокоящем.

– Получили недавно от знакомцев известие тревожное. – Муж худощавый, скуластый, гладко обритый, лет сорока, впивается немигающим взглядом в Стасиппа. – В Бактрах-де серьёзные волнения, Евтидем Второй низложен, бежал из столицы. На помощь к мятежникам в столице спешат с севера кровожадные варвары. Деметрий занят всецело многонаселённым Индом, и Бактрия отеческая ему уже не интересна. Власти Евтидемидов пришёл конец. Грядёт долгая-долгая смута. Несчастная Бактрия будет поделена на несколько царств. Всяк теперь сам за себя. Так ли это?

– Правда и ложь смешались в одно, вышло мутное пойло. Отравиться можно тем пойлом. Известна истина, и тебе я её напомню: непроверенным слухам, особливо от знакомцев, верить нельзя. – Стасипп принимает важный вид. Отвечать подробно не спешит.

– Где же правда, а где ложь? – взволнованно вступает в беседу муж, покрепче в сложении, постарше, в сединах. – Евтидем Второй не разослал приказов. Я вот топарх, и я не знаю, что мне делать в подобное неопределённое время. Ждать приказа? Жить нам как прежде, мирно? Вооружаться? Идти на столицу с отрядом? Или сатрапию мне охранять от вторжения варваров?

– Не на ногах события важные государственные обсуждают, – улыбается многозначительно Стасипп. – Вы меня пригласите на вечернюю обильную трапезу, а я вам за хорошим вином многое, так скажем, – Стасипп хитро подмигивает новым знакомым, – весьма интересное открою. Человек я непростой, приближённый, с поручением прибыл тайным.

– Без утайки поведаешь? – Муж дородный, недоверчивый, с видом упрямого спорщика, словно бы сделку заключает со Стасиппом.

– Ну, половину правды вы и так знаете без меня. А секретную половину никогда без меня не узнаете. – Стасипп оборачивается к Иалису. – Мне твоя помощь, дружище, нужна.

– Долги, как всегда, выбивать? – проявляет завидную сообразительность хозяин постоялого двора.

– Их самые! Маленькое дельце! Пустяк по меркам столичным. Пять мин серебром задолжали мне поселенцы в доме моём, – сетует Стасипп. – Наглецы не выполняют данного обещания. Пришлось забросить дела столичные, лично приехать за долгом.

– Если есть законный договор, то и я помогу. – Четвёртый муж, самый молодой из участников беседы, лет тридцати, с квадратным подбородком, выправки военной, вступает в разговор.