Кангюй. Три неволи

Алкеста наконец входит в дом, охает восхищённо от произошедших изменений. Позади неё раздаётся не менее удивлённое и восхищённое от Амфитриона:

– Девица-то любит покомандовать!

– Дочь Стасиппа, его порождение, – отвечает тому Эхем. – А ещё любит бранное железо. Ну и пристрастия! Не дева, а муж. Впервые такое я вижу.

– Будешь болтать на посту, гегемон, уменьшу оплату, – отзывается эхом из внутреннего двора.

Амфитрион и Эхем обмениваются многозначительными взглядами.

– Зубы острые у неё. Будь осторожен. Погляди, как мне в дороге досталось. Шрамы как после сражения, – бурчит шёпотом Эхем, демонстрирует знакомому многочисленные сходные полукруглые отметины на руках.

Амфитрион резво закидывает на плечо дубину, нарочито громко насвистывая мелодию, принимается ходить вдоль ограды дома Стасиппа. Эхем заводит повозку в открытые ворота. Недолго любуется Алкеста мебелью и росписями. Взяв три плетёные корзины, дева покидает дом в сопровождении возничего.

– Неси корзины, увалень! Кто из нас кто? Я не кухарка, и я не рабыня. Забылся ты, верно, малый? Напомнить? – С теми словами Алкеста всучивает поклажу Эхему, накидывает на голову платок, первой быстрым шагом идёт по улице. – Так-то лучше, наёмный работник! Иди от меня ровно на шаг позади.

Не доходя двух кварталов до шумной агоры, дева слышит вежливый оклик тонким женским голосом. Алкеста, недоумевая, останавливается, оглядывается по сторонам. К ней с противоположной стороны улицы спешит Филострат. Завидев Эхема с пустыми корзинами, юноша представляется первым возничему:

– Филострат, сын магистрата Пиндара, имел честь разговаривать с девой Алкестой на постоялом дворе Иалиса.

Эхем в ответ недовольно бурчит что-то неразличимое. Юноша пользуется проволочкой сопровождающего и начинает беседу с девой.

– Алкеста, вы за едой собрались на агору?

– Вы угадали, Филострат. – Дева одаривает юношу лёгкой улыбкой. Насмешничает добродушно: – А вы, оказывается, можете и женским голосом умело говорить?

– Артисты из труппы приезжие научили. – Филострат гладит себя по горлу. – Вы в нашем полисе недавно… – прерывает беседу, чтобы поприветствовать знакомого в красном платке на шее.

– … и снова вы угадали. – Алкеста очаровательно улыбается Филострату.

Юноша от улыбки вздрагивает, забывает об ответном приветствии другого знакомого, и тоже с красной повязкой.

– …Потому… потому… Как вы божественно красивы! Я никого… никогда… нигде… Я бы хотел вам порекомендовать самых лучших в Александрии торговцев съестного.

– Самых лучших? – жеманно тянет Алкеста, весело играет глазами.

– За них готов я поручиться… Превосходная снедь… Клейма известные и всё такое…

Юноша окончательно сбивается, смущается, густо краснеет. Теперь Филострат отчего-то очень внимательно смотрит себе под ноги. Алкеста, довольная произведённым эффектом, тоже смотрит себе под ноги и под ноги же иронично вопрошает знакомого:

– Вы, верно, обронили кошелёк? Ну, тогда вам надо смотреть назад, а не вперёд.

– Кошель? Монеты? Ох, ну что вы! Вовсе нет, мой кошель при мне.

Филострат находит в себе силы оторвать глаза от мостовой и встретиться взглядом с Алкестой. Столичная дева сияет надменно-гордой улыбкой. Филострат любуется Алкестой, забывает, кажется, обо всём на свете, неловко оступается и чуть не падает на мостовую. Проделав два несуразных шага в сторону, изрядно помахав руками, юноша восстанавливает равновесие. Алкеста смеётся.

– Что с вами? Вы не пьяны?

Позади Алкесты откашливается Эхем. Смущённый Филострат поправляет одежды.

– Кажется, вы хотели пригласить меня на собрание филы? – предлагает тему беседы Алкеста. Наивным голосом вопрошает: – Припоминаю, ваша фила – синих платков?

– Красная, – уточняет Филострат, быстро оглядывается на Эхема, прикладывает указательный палец к губам.

На агоре у хлебных рядов Филострат встречает группу повес в красных повязках, бесцеремонно хлопает поочерёдно знакомых по плечам и спинам, чуть позже представляет их Алкесте. Перед девой стоят четверо совершенно не схожих внешне мужчин, все как один из обеспеченного сословия.

– Знакомься, Алкеста, вот этот высоченный, – Филострат указывает обеими руками на крепкого мужа, лет двадцати пяти, по виду из эллинизированных бактрийцев, – Мидас. По занятиям… кем ты считаешь себя, Мидас?

– Я торговец, – отвечает Мидас. – В гетерии торговой состою.

– Уже он не торговец, – продолжает радостно Филострат. – Маслодельню недавно на наследство купил мой шустрый товарищ. Большую, с прессами и складами. Конопляное масло высшего сорта вот-вот выставит на агору. Обещает и лён подавить. Теперь ты маслодел, Мидас! Производитель. Клеймо не придумал личное для отличия своего товара от прочих? – Филострат крепко обнимает за плечи товарища. – Любит Мидас поразмыслить на разные темы. Иной раз ну очень, правда, занудно.

Мидас пытается что-то возразить Филострату, но юноша переходит ко второму знакомому. Жилистый подвижный муж, эллин среднего роста, лет тридцати, при пышной причёске из чёрных как смола кудрявых волос, с любопытством рассматривает Алкесту.

– Это Кефал, душа нашей компании. – На Алкесту взирает цветущий здоровьем, приятный лицом эллин лет тридцати. – Где Кефал, там веселье! Выдумщик и затейник. По занятиям скучный мукомол. Дюжина мельниц да двадцать умелых рабов – гордость Кефала. Ходят ослы кругами днями и ночами на мельницах тех, зерно в муку перетирая.

Кефал, в отличие от Мидаса, не пытается опротестовать своё описание. Алкеста очень сдержанно улыбается Кефалу.

– Фаэтон лучезарный! – стискивает Филострат не то подростка, не то щуплого юношу, лет восемнадцати самое большее, треплет его по коротко остриженным каштановым волосам. – Победитель гонок на колесницах. По занятиям ну просто богатый бездельник.

Фаэтон беззаботно громко смеётся. Филострат переходит к последнему мужу. От его мрачного вида Алкеста становится серьёзной.

– Это Главк! Не смотри, что он хмурый. Это его застарелая деловая привычка, и только. Алкеста, под этой суровой маской скрыто дитя. Дитя чистосердечное, преданное товарищам. Наш Главк не раздумывая умрёт за дружбу. Прав ли я, мой старинный товарищ?

Меж тем Главк внешне никак не похож на дитя. Эллин среднего роста, плотно сбитый, с мощным торсом и короткой шеей, Главк напоминает скорее встревоженного быка. Сходство с быком усугубляют большие, навыкат, глаза, раздутые ноздри, нос с горбинкой. Ушей у Главка не видно, уши скрыты кучерявыми волосами, такими же по завиткам, как у Кефала. Алкеста переводит взгляд с Главка на Кефала. Филострат ловит этот переход и торопливо возражает:

– Нет-нет! Они не братья, как ты могла подумать, дорогая Алкеста. Только в волосах их малое сходство. Главк – известный виноторговец. У него отличный, да что там, просто великолепный виноградник.

– У меня самое лучшее вино! – басом могучим самодовольно отзывается Главк. Бахвалится, играет густыми бровями: – «Твоё вино – гордость нашей сатрапии» – именно так давеча при свидетелях мне говорил сам сатрап нашей сатрапии. Из Мараканды ко мне приезжают за вином ценители.

– Я рада за вас, Главк, – с милой улыбкой отвечает Алкеста.

– Это самые лучшие мои товарищи. В филе красных все вместе состоим, – заканчивает знакомство торжественным тоном Филострат.

Устанавливается долгая пауза. Мужи откровенно любуются девой, а дева делает вид, что вспоминает, что ей необходимо купить на агоре. Рядом громко недовольно вопит чей-то осёл. Мужи дружно вздрагивают от неожиданности.

– Алкеста прибыла с отцом из столицы, – восхищённо проговаривает Филострат. – Поможем приезжей столичной деве с покупками? Собьём для красотки цены?

Неловкость долгой паузы тут же снимается. Мужи называют имена лучших мясников, кулинаров, поставщиков фруктов и специй. Всяк из них готов лично оплатить съестное «столичной воспитанной деве». Алкесту проводят по многообильному хлебному ряду, останавливают напротив благообразной седой старушки, эллинки, лет сорока с небольшим.

– Самый вкусный хлеб в Александрии у Деяниры. – Главк приветствует торговку. – Рекомендую её лепёшки с мёдом, душистые. К вкусному хлебу у меня заготовлено подходящее по сочетанию молодое вино с моего, конечно, виноградника. Выберете её хлеб, и тогда вино не будем смотреть на агоре. Вышлю вам амфору сегодня же.

Слова Главка с готовностью подтверждают трое сторонних прохожих. Алкеста следует предложенному, три лепёшки и круглый каравай отправляются в корзину к Эхему. Главк не даёт Алкесте расплатиться, оплачивает сам её выбор. То же самое повторяется во фруктовом ряду и в ряду сырном. Агору Алкеста покидает с полностью набитыми съестным корзинами. На шее у Эхема раскачиваются несколько связок из сушёных фруктов.

– Какая замечательная состоялась прогулка! – Дева негромко смеётся. Перебирает ожерелья из сушёных фруктов. – Да-а-а! Кто сказал, что это захолустье? Это обитель самой доброты. Щедрые люди живут в Александрии. Запомни их имена, Эхем: Филострат, Мидас, Кефал, Фаэтон и Главк!

– Эк повезло нам сегодня! Чудеса, да и только. Бесплатную ношу приятно нести, – пыхтит довольно Эхем. – Только-то и всего поулыбались вы, и на тебе – бери задаром всё что ни пожелаешь. Лепёшки, пирог, хлеб, сыр, чеснок, травы и фрукты! А ещё вино отменное обещали прислать. Чудеса – жадные люди расщедрились! Их рожи очень недобрые. У-у-у, как злобно смотрели они на других исподлобья! Зубы казали кому-то. Щедрость у таких-то совсем не в привычках. Прижимистые богачи, да они за обол любого удавят! А тут сразу и амфору пузатую дорогущую им не жаль. Сколько стоит амфора отборного вина в Александрии? С тетрадрахму, наверное? О, и тетрадрахму они подарили! Никак наваждение колдовское тайное вы на богачей навели, дорогая хозяйка? Чем дальше от столицы, тем люди поприличней? Обитель доброты в глуши? Нет, не похоже на то. Обитель хищников неотёсанных, грубых, дремучих. Приличия им незнакомы. Как они на вас смотрели! Вожделели, ели глазами! Ну и вы, хозяйка, не промах, ой как хитры. Коротко же было ваше представление, а последствие оцените! Последствие-то ого-го! Еле как последствие в три корзины вместилось! Мне бы ваш дар заколдовывать, был бы сытым я завсегда.

Глава 3. Симпосий