Равновесие во Тьме. Писатель

Еще дети

Проснувшись в обнимку, Бобби обратил внимание на одежду, что была разорвана им в порыве страсти, как он нередко представлял в смелых фантазиях. Энн прижалась к нему, закинув на его тело одну ногу, а вторую умудрилась просунуть между передними сидениями. Он, не открывая глаз, проводил по ее коже кончиками замерзших, немного дрожащих пальцев после выпитого алкоголя, в надежде на улучшение эмоционального состояния, встречая рассвет.

Энн не хотела выходить из машины, вспоминая моменты прошедшей ночи, возбуждаясь снова. Она начала гладить живот Бобби, опускаясь ниже своей ладонью, видя на его лице расплывшееся наслаждение от происходящего.

– Продолжай, – хриплым голосом сказал он, сжав ее руку своими пальцами, – я люблю тебя, Энн.

Она прижималась к нему все сильнее, начав их совместное утро с приятных ноток удовольствия.

– Я сказала родителям, что заберу детей утром, – нежно гладя его по шее, произнесла она, – нам пора ехать.

Они оба выползли из машины, вытягивая позвоночник и мышцы, затекшие от однообразного положения, находясь в тесноте.

– Дорогая! – доброжелательно обратился к ней Бобби. – Как ты поедешь к родителям в изодранной одежде?

– Кажется, – рассматривая себя, начала она громко смеяться, – мне особо не прикрыться!

Стоя около красной, усталой от старости машины – они начали бегать вокруг нее, практически голышом, как подростки, смеясь во весь голос. Остановившись, найдя опору возле открытой двери капота, Бобби прижал обнаженную Энн к своей груди, робко поцеловав ее, пытаясь прислушаться к пению птиц ранним утром.

– Милая, если я не ошибаюсь, – задумчиво произнес Бобби, сдерживая остатки страсти, – в машине есть какие-то тряпки.

– Ты предлагаешь завернуться в них, что ли? – засмеялась она. – Ты серьезно?!

– Почему бы, собственно и нет – в ответ засмеялся он, – повеселим детей.

– Хорошая идея! – Энн обняла Бобби, сжав его ягодицы, начав смеяться громче, повиснув на нем, хлопая длиннющими ресницами, откидывая назад запутавшиеся волосы.

В салоне автомобиля им удалось найти несколько покрывал, а еще тряпки достаточно большого размера, которыми можно было плотно укутаться, притворившись начинкой добавляемой в лаваш умелыми руками шаурмейкера.

Бобби, как настоящий джентльмен помог своей жене закрутиться в тончайший лаваш, сделанный из хлопковой, сероватой ткани. Себя же он закутывал самостоятельно, давая отличный повод для смеха.

– Люблю, когда ты громко смеешься, – говорил он ей, пытаясь закутаться, – смейся так, пожалуйста, чаще.

Энн влезла за руль автомобиля, будто гусеница, но ее ступни отлично могли нажимать на три педали, а правая рука по привычке переключать передачи механической коробки передач.

– Едем? – спросила она, заведя двигатель. – Ты готов?

– Ага! – ответил Бобби. – Сейчас я засуну себя в эту максимально тесную машину лохматых годов производства.

– Побегает еще старушка! – произнесла Энн, поправляя зеркало заднего вида. – Лучше, чем ничего, согласись?

– Когда-то я так говорил своему дедушке, – кивал головой он, – и вот, она реально бегает по улицам наших районов.

– Мило, – улыбаясь, произнесла Энн, – люблю машины, у которых есть собственная история.

Они разговаривали всю дорогу до дома родителей Энн. Подъехав к элитному коттеджу на простеньком автомобиле, сами того не подозревая, средь белого дня они вызвали интерес у жителей мирного района.

– Бабушка! – кричал Робин, увидев в окне красную, издающую звуки на всю улицу машину. – Мама с папой приехали!

Миссис Уильямс отодвинула штору рукой, на запястье которой красовался дорогой браслет, а безымянный палец был отмечен кольцом, обозначающим ее статус.

– Спокойнее, – произнесла она, – твой маленький братик спит, не нужно его будить.

– Когда он уже вырастит? – начал спрашивать Робин. – Я так хочу с ним поиграть!

– Скоро, – ответила она сорванцу, – вы, дети, очень быстро растете.

К окну подошел отец Энн, не понимая, почему они подъехали на старом автомобиле, и пытаются выскребаться из него в подобном виде.

– Кажется, этот парень плохо влияет на нашу дочь, – произнес мистер Уильямс, – происходит что-то неладное.

– Успокойся! – подойдя к мужу, сказала миссис Уильямс. – Не будем вмешиваться в их семью, сами разберутся.

Бобби обошел машину, открывая дверь своей любимой женщине:

– Прошу, – подавая ей руку, произнес он, – выходите, мадам.

– От всей души благодарю вас, молодой человек – отвечала Энн, еле сдерживая смех, – вы так добры.

Стоя друг напротив друга в бесформенных нарядах, они начали смеяться, словно дети, еще сильнее привлекая внимание посторонних.

– Что они делают? – возмущенно спросил мистер Уильямс. – Соседи уже начали высовывать носы из своих домов.

– Они еще дети! – отвечала его жена. – Чего ты от них хочешь?

– Нашей дочери двадцать четыре года, Эмма! – произнес мистер Уильямс, нахмурив брови. – А у нее детство в одном месте играет до сих пор.

– Тише, Бенджамин, – беря мужа за руку, произнесла она, – давай обойдемся без разборок.

Бенджамин Уильямс напряженно ожидал в гости родную замужнюю дочь, чтобы вручить обратно ей двоих детей, начав заниматься своими делами. Он взял Ричарда из кроватки, тем самым разбудив малыша, который начал плакать.

– Что ты наделал? – вмешалась его жена. – Мальчик так сладко спал!

– Его все равно сейчас пришлось бы забирать из кроватки, – оправдывал он свой поступок, – успокоится.

Бобби и Энн, обнимаясь, ступили на высокое крыльцо, несколько раз поцеловавшись, держась за белые перила, прижимаясь, друг к другу

– Я люблю тебя, Энн Прайс, – глядя в ее бесконечно красивые глаза, произнес он, – моя любовь к тебе вечна.

– Взаимно, Бобби Прайс, – ответила она, наслаждаясь его влюбленным взглядом, – мы едины.

С улыбкой открывая дверь – они резко услышали детский плач Ричарда, который резал слух, увидев Робина, который чуть не снес их с ног от переполняющего счастья. Прежняя романтика и беззаботность куда-то улетучилась, словно ее испугали, прогнали, не захотев возвращать ее в их зачерствевшие сердца.

Глава 7. Дочь

Хотелось бы создать альтернативную реальность

Временная семья для Лизи Кларк найденная Джоном Прайсом – соответствовала всем ожиданиям Ирен. Она сама лично с ними познакомилась, была вхожа в их дом, успокоив свою душу относительно малышки практически на год, пока не объявилась другая семья с серьезными намерениями, желающая удочерить девочку.