Равновесие во Тьме. Писатель

– Дорогая, – произнес мистер Уайт, войдя в комнату, обняв свою жену, – тебе нужно принять лекарства, пойдем.

– Дай этой тупой мелкой лекарство, Джим! – орала она. – Это ей нужно лекарство!

– Эта девочка ни в чем не виновата, милая, – спокойно говорил он Шарлотте, – тише, моя любимая.

Семью Уайтов внепланово посетил их личный психиатр после звонка Джима, который он совершил, увидев, что делает его жена.

– Я предупреждал, что брать нового ребенка вашей жене еще рано, – говорил он, – она будет пытаться заменить свою дочь этой девочкой.

– Может, так лучше? – пожал плечами мистер Уайт. – Она хотя бы перестала плакать, пытаясь с собой что-то сделать!

– Вы, Джим, видимо не подумали о маленькой девочке? – уверенно задал вопрос психиатр. – Вы понимаете, что эта девочка страдает?

Джим Уайт промолчал, не понимая, что ему делать, и как ответить на вопросы врача, осознавая, что совершил глупость, взяв девочку.

– Приведите ко мне жену и вашу приемную дочь, – попросил доктор, – мне нужно поговорить с ней в присутствии девочки.

Миссис Уайт пришла в комнату, где ее ждал лечащий врач, держа на руках маленькую Лизи.

– Здравствуйте, Шарлотта! – обратился он к миссис Уайт. – Вы понимаете, где сейчас находитесь?

– Да! – уверенно отвечала она. – Я дома, со своей дочкой Лизи, что за странный вопрос?

– Шарлотта, вы понимаете, – размеренным тоном спрашивал он, – что на руках ваша приемная дочь Лизи Кларк?

– Нет, доктор! – отрицала она. – Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Еще раз! – повторил он чуть громче. – На ваших руках сидит Лизи Кларк, которую вы взяли у временной семьи. Ее мать Ванесса Кларк, к сожалению, умерла при родах, а отец попал в страшную аварию. На ваших руках Лизи Кларк, которая не может быть вашей родной дочерью.

– Это моя дочь! – начала повышать голос Шарлотта, – Моя дочь!

– Шарлотта, прошу вас, спокойнее! – произнес он, подав знак санитарам. – Ваша дочь Лизи Уайт умерла от серьезного заболевания, а сейчас на ваших руках находится Лизи Кларк, которую вы вязли, как приемного ребенка с целью удочерения.

– Это моя дочь! – продолжала кричать Шарлотта, начав трясти Лизи перед лицом врача. – Посмотрите, как мы похожи!

Маленькая Лизи Кларк заплакала, и мистер Уайт быстро забрал ее на руки, спрятав личико, чтобы она не видела, как его жене делают укол.

– Я говорил вам! – рассердившись, повысил тон врач. – Что это может закончиться плохо!

– Но, – мистер Уайт не нашел слов, – вероятно, вы правы.

– Верните девочку обратно! – сказал доктор, уходя. – Не мучайте себя, и несчастное дитя, которой досталось с самого рождения!

Проводив психиатра – Джим подошел к Шарлотте, сев с ней рядом, держа Лизи на руках.

– Любимая моя! – сказал он, погладив ее по голове. – Как ты себя чувствуешь?

– Чувствую? – переспросила миссис Уайт. – Чувствую себя лучшей мамой на свете!

– Ничего себе! – удивился он. – А можно узнать, почему?

– Конечно, можно, мой дорогой супруг! – начав кататься по дивану, свалившись на пол, смеясь, ответила она. – Потому что я купила себе новую дочь в магазине игрушек!

Джим Уайт срочно перезвонил семье Браун, желая договориться о возврате ребенка, но наткнулся на автоответчик, мило сообщивший ему, что по данному адресу они больше не проживают. Растерявшись, он не знал, что ему делать, взяв ответственность за девочку на себя. Он разглядывал Лизи Кларк, продолжая держать ее на руках, а она посмотрела на него своими огромными зелеными глазами изумрудного цвета, вводя в заблуждение, даря ощущение теплоты.

– Сколько мужских сердец разобьют эти глаза, – произнес он, целуя Лизи в маленький носик, – одно уже в твоем распоряжении.

Глава 8. Несчастные глаза

Зашли под самый плинтус

Находясь с Джеком в квартире – мы часто зависали вместе на вечеринках, которые он устраивал. Можно сказать, что мы стали лучшими друзьями на какой-то момент, но, естественно, это не так.

Джек лепил из меня нового человека не самого хорошего качества. С ним я научился курить, узнал, как именно вдыхается белый порошок, какие забавные дорожки получаются из него на стеклянном столе, словно они находятся в полёте, как мои мысли. Джек напоминал мне о маме. Каждый раз, видя, как он принимает одно из своих «лекарств», обожая именно так называть белый порошок, я боялся, что он примет слишком много, а я стану свидетелем его заканчивающейся жизни, повторив печальный опыт, который до сих пор, как свежий стейк в моей памяти.

– Может тебе бросить, Джек? – спросил я его, увидев, что он выкурил несколько пачек сигарет меньше, чем за час. – Это же ненормально!

– Друг, я сам решу что нормально! – закричал он на меня в ответ, подойдя ближе, потирая ладони. – Лучше за своей сестренкой присматривай, а ко мне не суйся, уяснил?

– Как скажешь, – ответил я, начав собирать вещи, – я съезжаю.

После нашего разговора – я перестал трогать его, задавать вопросы, переживая за здоровье, понимая, что мне пора съезжать обратно, в родной дом. Главное, быть подальше от Джека, и его дурного влияния. Кошмары начали возвращаться в мои сны, а мысли о смерти мамы преследовать, подкидывая повторяющиеся картинки.

Последняя вечеринка запомнилась мне надолго, когда я увидел маму в прихожей, среди людей, расходившихся по домам. Этот момент стал показательным для меня, подтолкнув свалить отсюда, сберегая свою без того расшатанную с детства психику. Но, моя сестра Эми была другого мнения о Джеке. Спускаясь на дно еще с пятнадцатилетнего возраста, знакомство с ним заставило ее сильно измениться, как и меня – в худшую сторону, о чем я серьезно сожалею. Каждый день меня все больше ломало от осознания прогнившей действительности, где я оказался заложником.

Любой разговор с Эми превращался в скандал, поэтому мы перестали общаться совсем, соблюдая формальные правила для приличия. Откровенно поговорить с ней – это все равно, что пытаться приручить дикую кошку, от которой отдачи окажется больше. Не знаю, в какой момент наши отношения с сестрой зашли под самый плинтус, оставшись среди поселившихся букашек в замерзших душах, отказываясь таять.

Забирая вещи из одиннадцатиметровой комнаты – я встретил ее, увидев чемодан, и несколько пакетов с вещами, осознав, что она переезжает к Джеку, на мое место. Постепенно до меня дошли слухи, что они вместе балуются лекарством от одиночества, закатывают вечеринки, общаясь между собой достаточно близко, что вводило меня в бешенство, зная Джека, и его отношение к девушкам.

Оказалось, что мир тесен, и мне невообразимо хотелось сменить место жительства на комнату поменьше, но пришлось вернуться в родной дом из-за недостатка средств, и сил, после ночных смен, ища стабильную работу. Оказавшись в своей комнате, меня посетило чувство одиночества, а все в доме напоминало о маме, которой уже не было в живых. Но, остался мой островок безопасности в виде Лизи, по которой, кажется, я даже соскучился за время, пока мы не виделись.

– Может мне навестить Лизи? – спросил я бабушку Ирен. – Пока она еще на этом свете, и я могу это сделать.

– Ричи! – сократила бабушка мое имя. – Что ты такое говоришь?!

– Не сокращай мое имя, прошу тебя! – разозлился я, сдерживая слезы. – Только мама могла меня так называть!

– Хорошо, Ричард, – согласилась бабушка Ирен, – я тебя услышала.

– Спасибо! – обнял я ее, расплакавшись. – Может увидеть Лизи?

– Думаю, она будет только рада, – ответила мне бабушка, – думаю, она по тебе тоже соскучилась, пока проводила время с Эми.

– Надеюсь, что она присмотрела за ней, – напряженно сказал я, – как раз уточню, раз уж иду навстречу.

– Уточни, Ричард, – улыбнулась бабушка Ирен, – они каждый день проводили вместе, гуляя с парнями.

Новостей, которыми поделилась бабушка, мне было достаточно, чтобы пойти домой к Лизи, поддавшись ревности. Я шел среди темных улиц, содрогаясь от волнения, не зная, как смотреть ей в глаза после долгой разлуки.