Равновесие во Тьме. Писатель

– Ричард! – позвала она меня, словно преследуя, – привет!

– Лизи?! – произнес я, оставаясь в растерянности. – Ты все это время шла за мной?

– Да, – ответила она, – боялась подойти к тебе.

– Смешно, – отстраненно говорил я, – чувствую себя точно также.

– Я была у Джека, – подходя ко мне ближе, говорила она, – помогла Эми разобрать вещи.

– Вот оно что! – сказал я, сжимая кулаки. – Они решили поиграть в семью, или мне кажется?

Лизи посмотрела на меня, пожав плечами, а я прекрасно понимал, что она подразумевает этим жестом. До меня с легкостью дошло, что Джек имеет мою сестру, помогая свалиться ей на дно, как крошкам сэндвича с узкой столешницы на кухне.

– Они спят вместе! – выкрикнул я на всю улицу. – Спят!

– Естественно, Ричард! – ответила она, обнимая меня, целуя в шею, начиная приставать. – Нам бы пора повторить за ними, как думаешь?

– Я не готов, Лизи! – резко оттолкнув ее, сказал я. – Не могу я!

– Ричард, когда мы уже займемся сексом? – спросила она напрямую, наехав на меня. – Тебе по приколу быть девственником?!

– Мне сейчас не до этого! – пытаясь сдержать крик, объяснял я ей, видя, что она не понимает, смотря на меня бездушными глазами. – Я за Эми беспокоюсь!

– Джек каждый день делает ее счастливой, Ричард! – посмеялась она, глядя на мои страдания. – И не по одному разу!

Лизи снова попыталась пристать ко мне, взяв за руку и потащив к себе домой.

– Да не хочу я тебя! – кричал я на нее. – Оставь ты меня!

– В чем дело? – спрашивала она. – Ты же соскучился!

– Лизи, ты не понимаешь! – убирая от себя ее руки, говорил я. – Не понимаешь!

– Чего я не понимаю?! – спросила она, удивленно смотря на меня в ожидании ответа. – Объясни мне, раз я настолько тупая!

– Он убьет ее, – сев на асфальт, начав рыдать, как ребенок, сказал я хриплым голосом, – убьет.

– Ричард! – присела она ко мне. – Что ты такое говоришь?

– Лизи, хватит! – отстраняясь от нее, кричал я. – Отойди от меня!

– Прости! – произнесла она, понявшись с колен, идя в сторону своего дома. – Мы расстались, Ричард!

– Не трогай меня вообще! – истерично ныл я на всю улицу, захлебываясь собственными слезами. – Не трогай!

Прогнав ее, мне стало понятно, что я прогнал всех из своей жизни, оставаясь в одиночестве, которое не мог выносить.

– Ушла? – спросил я, обернувшись. – Вот и иди к черту!

Поднявшись с асфальта, продолжая свой путь к ее дому, меня стало колотить изнутри, и я принялся стучать в дверь дома ее приемных родителей, как ненормальный, разбивая кулаки в кровь. Ее родители где-то развлекались, как обычно, а я стучал, ожидая, что она пустит меня. Во мне возрастало желание разбить окна, которое я всячески давил, продолжая колотить дверь руками, и своей головой.

Она открыла мне дверь, моментально успокоив меня, показав диск с порнографически фильмом.

– Может, посмотрим? – предложила она. – Хочешь?

– Никогда не смотрел – ответил я, растерявшись, разглядывая голый зад на обложке, – не было подобного опыта.

– Мне нравится смотреть такие фильмы, – призналась она, – даже в одиночестве, Ричард, снимая стресс.

– Я не буду тебе мешать, – произнес я, собираясь уходить, – хорошего тебе вечера, точнее, ночи.

– Стой-стой! – остановила она меня, обняв, крепко схватив. – Я уже представила, как мы вместе смотрим этот фильм.

– И что там смотреть!? – удивился я. – Не понимаю!

– Сейчас поймешь! – смеялась она, затаскивая меня в дом. – Заходи!

Впервые порнографический фильм я увидел именно с Лизи, в совершеннолетнем возрасте, и она была права, что эти картинки снимают стресс. На экране что-то происходило, а я смотрел на Лизи, которая сунула руку в трусики, извиваясь, смотря на экран, не обращая внимания на меня, словно она находится одна дома, наслаждаясь процессом. Я решил не упускать момент и насладиться зрелищем, видя, как ей хорошо.

– Присоединяйся, – внезапно сказала она, посмотрев на меня, – ну давай, Ричард, попробуй.

Она немного раскрепостила меня, чего видимо и добивалась, хотя мы даже не раздевались, сохраняя всю одежду на месте, играясь пальцами, не касаясь друг друга. Я ушел от нее спокойным, удовлетворенным, и понимающим, что такое порнографические фильмы, которые снимают стресс, желая повторять этот опыт с Лизи вместо наших привычных ссор.

Невольно став свидетелем

Сколько себя помню – все всегда восхищались Робином. Мне казалось, что ему достаточно было вытащить сорняк с клумбы, и вся семья Прайс аплодировала бы ему стоя. Я не понимал его магнетизма и очарования, хотя сам очень сильно любил брата, но, каюсь, всегда ему завидовал, не собираясь скрывать этот факт.

Он нашел себя достаточно быстро, подавая надежды на успешное развитие в двадцать два года, как мой отец Бобби, вступивший в компанию дедушки в этом возрасте. Что касается меня – обычная заурядная личность, желающая отдать жизнь фантазиям, наполняющим внутренне, заполняя пустоту. Я не ждал понимания со стороны семьи. Еще лет в восемь мое увлечение живописью, доспехами и мечами средневековья воспринималось в штыки, после чего забросил это дело. Отец таскал меня в фирму дедушки, пока тот был жив, пытаясь вдолбить в мою голову то, что совершенно отказывалось туда вдалбливаться. В чертежах и строительных проектах я не понимал ровным счетом ничего.

Осознав, что со мной сотрудничать он не в силах – отец переключился полностью на Робина, натаскав его так, что в свои 24 он организовал собственный бизнес, удачно женившись, весьма преуспев в карьере. Чувствуя себя чертовой никчемностью – мне хотелось откровенно заняться археологическими раскопками по поиску своего истинного тела, семьи, предназначения.

Меня не прекращало покидать чувство, что я приемный, как Лизи Кларк, которую я знал еще маленькой скромной девочкой с красным рюкзаком на спине.

– Лизи! – позвал я ее после школы. – Мне кажется, я приемный.

– Может быть, – отвечала она, – у меня, например, приемная семья.

– Я не чувствую себя родным! – тихо, но весьма эмоционально сказал я, сдерживая слезы. – А ты?

– Это нормально, – юная Лизи Кларк поцеловала меня в щеку, – я тоже не чувствую себя родной.

Я считал, что мы с ней очень похожи, не смотря на то, что были, словно из двух параллельных Вселенных. После школы, будучи еще мелким – я наблюдал за этой девочкой, идя домой. Бабушка Ирен всегда хорошо относилась к ней, порой подкармливая, или отдавая вещи моей сестры. Не понимая этих аукционов щедрости – я чувствовал себя все еще более одиноким, и отсутствующим для всего мира.

Ожидание совершеннолетия для меня, как спасение, давало надежду на лучшую жизнь, но время тянулось, как густое желе.

Дедушка Джон чувствовал себя все хуже с каждым днем, а в какой-то момент я понял, что он больше меня не видит. В то время папа с мамой начали сильно ругаться. Робин отдалился от нас с сестрой, погрузившись в учебу, занимаясь делами в переходящей отцу компании. Его девушка Элен много помогала ему, будучи из хорошо обеспеченной семьи – всегда была рада предоставить ему место ночлега, на случай, если наш отец напьется и начнет буянить, называя последними словами, пугая всю семью.

Однажды, возвращаясь в свою комнату, я заметил, как мама стояла перед зеркалом в ванной комнате, рассматривая синяки на губах. Я не вмешался, осознавая, что еще слишком маленький, чтобы ее защитить.