Равновесие во Тьме. Писатель

– Я понимаю, – ответила Ирен, вставая с дивана, вытирая поток слез, смешавшихся с желчью на щеках, – спасибо вам.

– Прощайте! – ответил Дэвид, закрыв дверь за Ирен, не дожидаясь, пока она спустится с лестницы их дома. – Удачи вам!

– Ты ее так нагло выставил, Дэвид! – обратилась к нему жена. – Да что с тобой?

– Она тронулась со своей Лизи Кларк, – откровенно признался он, – я не хочу больше в этом участвовать.

– Ты равнодушный! – выкрикнула она ему в ответ. – Бессердечный!

– У меня закончились силы, Дороти! – кричал он на нее в ответ. – Пойми ты, закончились! Мы практически год в этом варимся!

– Ты прав, – согласилась Дороти с ним, – прости, я не заметила, как мы втянулись в эту историю, забыв про нашу жизнь.

– Едем на рынок, дорогая моя девочка, – ласково произнес он, обняв Дороти, – я прокачу тебя с ветерком, купив самые вкусные фрукты!

– Фрукты будут очень кстати! – отметила Дороти. – В последнее время только их ем, от остальной еды воротит.

Они посмотрели друг на друга, прервав разговор, сев в машину, поехав за фруктами, и аптеку, что была по пути назад к их дому.

Оставаясь прежнего оттенка

Идя по тротуару после встречи с семьей Браун – Ирен посетила мысль навестить мужа на работе, заодно увидеться с сыном, поделившись переживаниями. Она вошла в огромное здание, построенное собственными руками ее мужа на тот момент, отдаваясь ностальгическим воспоминаниям.

– Когда ты был строителем, – прошептала она, улыбаясь, – а теперь у тебя фирма, и несколько филиалов, но лишь один единственный сын.

– Мама! – окликнул ее Бобби, выйдя на улицу за качественным кофе, посещая, как обычно кафе. – Ты к отцу пришла?

– Да, именно к нему, мой дорогой сын! – ответила она, повысив голос. – Он в своем кабинете?

– Нет, мам! – кричал ей Бобби. – Он куда-то уехал!

Забив на кофе, он перебежал через дорогу, не дожидаясь зеленого светофора, маневрируя между машин, напугав свою мать до чертиков.

– Бобби! – раскричалась она. – Ты с ума сошел!

– Мама, почему ты грязная? – спросил он, увидев ее. – Пойдем в здание, я тебя умою.

Он позаботился об Ирен, рассказав, что отец не в себе, и явно имеет проблемы со здоровьем.

– У него любовница, Бобби, – вздыхая, говорила Ирен, – он к ней ездит, постоянно.

– Ты уверена? – обеспокоенно спросил ее сын. – Нашла доказательства?

– Он не спит со мной, Бобби! – начала ругаться она. – Ну что за глупые вопросы во взрослом возрасте!

Бобби замолк, поняв, что маме виднее, что происходит в их отношениях с отцом, перестав сыпать предположения.

– И вообще! – воскликнула она. – Я пришла поговорить про Лизи с твоим отцом, который вновь для меня недоступен!

– Тут я ничем не смогу помочь, – ответил ей он, уйдя в кабинет, – пока, мам.

– Пока, сын, – сделав глубокий вдох, сказала она, – пока.

Дожидаясь Джона – она прогулялась по огромному зданию, открывая дверь каждого кабинета по пути, вспоминая, как они с ним прятались, зажимаясь, лишний раз, целуя друг друга кратко. Порой страсть настигала их настолько, что в личном кабинете Джона Прайса несколько раз менялся письменный стол, сдавшийся их любви.

– Я бы повторила с тобой каждый момент, – тихо сказала она, вспоминая мужа, – ты до сих пор имеешь надо мной ту же власть, но не пользуешься ей.

С грустью Ирен вышла из здания, наполненного ритмичными вздохами, сопровождающимися различными позами в прошлом, понимая, что между ними все закончилось, улетучилось, как аромат парфюма.

Джон Прайс отъехал из офиса, бросив работу, переживая, что сын о нем беспокоится. Дождавшись своей очереди – он наконец-то смог получить новые анализы, уточнив, все ли с ним в порядке.

– Джон, я вынужден вам сообщить, – обратился к нему доктор, – что ваше зрение резко ухудшилось. По прогнозам оно должно было снижаться постепенно.

– Как ухудшилось? – недоумевая, спросил он. – Прошло совсем немного времени с моего последнего визита!

– Я не знаю, как вам сказать, Джон, – взявшись за голову, произнес доктор, – на днях у вас оставалось около пяти лет, чтобы привести свои дела в порядок.

Какие прогнозы сейчас? – со слабостью в голосе спрашивал Джон, видя, как контуры стола расплываются. – Сколько мне осталось видеть мир своими собственными глазами?

– Я бы сказал, – предупредил он его, видя результаты, – что у вас есть пара лет, из которых где-то около года, когда вы еще сможете полноценно выполнять работу, допуская мелкие погрешности.

– О, нет, – тихо прошептал Джон, – как же мне подготовить сына к огромному объему информации…

– Пора, дорогой Джон, – взяв его за руку, произнес доктор, смотря на него с сочувствием в глазах, – сообщить родным о диагнозе.

– Я не хочу показаться слабым! – воскликнул он, убрав руку врача от себя. – Мне нужно быть мужчиной, опорой для своей семьи!

– Как скажете, Джон! – произнес доктор, отдавая ему документы. – Встретимся на плановом осмотре.

– Мне не нужны ваши осмотры! – сказал он, проявив агрессию. – Я не стану ходить в вашу клинику, теряя время, которого не осталось!

Покинув кабинет врача, забрав все необходимые документы – Джон заметил, что яркие краски вокруг него потухли, словно старые фонари, нуждающиеся в ремонте, как и его зрение. День за днем картинка за окном менялась, а домашний интерьер становился не таким эстетическим, как раньше. Лишь чертежи, оставаясь прежнего оттенка, радовали его, но маленькие выноски, и конкретные размеры начали все сильнее расплываться перед ним, требуя к себе пристального внимания со стороны.

Купила новую дочь в магазине игрушек

Вместе с мужем миссис Уайт привезла домой Лизи Кларк, отведя ее в детскую комнату, стены которой покрашены в яркие цвета, среди которых можно разглядеть желтые пятна с примесью красного и синего оттенка. Кровать осталась на том же месте, как и разбросанные игрушки. Она искупала девочку тем же ароматным шампунем, а после сразу же надела на нее белье, принадлежащее покойной дочери. Молодая девушка прижала к себе Лизи, давая ей игрушки, обнимая крепче с каждым разом.

– Смотри, это твоя любимая кукла! – говорила она, смотря на Лизи, сдерживая слезы. – Бери же ее!

Девочка отворачивалась от любых игрушек, которые ей предлагала миссис Уайт, доводя ее до нервного срыва.

– Это твои любимые игрушки! – кричала она, отталкивая ее от себя, заставляя взять в руки куклу. – Почему ты не играешь?!

Стянув с себя розовое платье и бант на голове – Лизи Кларк начала увлеченно рвать его на части, постепенно переключаясь на само платье.

– Что ты делаешь, глупая! – выдергивая вещи погибшей дочери, кричала она. – Это же твои любимые вещи!

Маленькая Лизи сидела на детском коврике, не издавая и звука, наблюдая за истерикой приемной матери.