Чёртов круг. Цирковые истории

Перед иллюзией мы с Линой забрались в фанерную сердцевину раскрытого цветка и униформист Гриша смежил лепестки, превратив конструкцию в вазу. Лина протиснула ногу между моих коленок, обняла правой рукой за шею, левой за пояс и положила подбородок на мое плечо. Шепнула: «Обними же меня!» Я обняла, но боялась давить. Лина рассердилась: «Прижмись сильнее!»

Ядро покатилось куда-то, но мы ничего не видели. «Еще не на сцене», – догадалась Лина.

Она тонко пахла нежными духами, и мне казалось, что я слышу, как движется кровь в ее теле. «Мы как близнецы-зародыши в животе», – сказала тихо в ее волосы.

Ядро покатилось опять, и сверху загрохотал плеск, но вода на нас не попадала, а стекала в резервуары лепестков. Впрочем, две-три капли, кажется, упали Лине на обнаженную спину, потому что она как-то странно пошевелилась. Ее губы коснулись моего уха: «Сейчас…» А я не сообразила: «Что?» Тут цветок развалился, и снопы прожекторов ударили в глаза. Я опрокинулась кувырком через спину, а Лина элегантно взлетела и замерла с милой улыбкой. Я вскочила и раскорячилась в комплименте. Зрители бурно аплодировали. Гриша покатил цветок прочь. Лина устремилась в правую кулису, а я прыснула в левую.

Стоя в кулисах и приходя в себя, смотрела, как княжна превращает трости и зонты в букеты ярких бумажных цветов. Отдышавшись, поплелась в гримерную. Войдя, тут же встретилась глазами с Линой. Она улыбнулась, но не с прежним высокомерием, а очень даже и по-дружески. В автобусе и вовсе удивила не только меня, но и остальных, попросив униформиста Гришу, который всегда сидел возле нее, пересесть. Он слегка заартачился, но она заявила, что ей надо срочно, по горячим следам обговорить со мной некоторые рабочие моменты. Гриша нехотя повиновался. Я смущенно заняла его сидение и приготовилась внимательно слушать, но, как только поехали, Лина сразу задремала. Я стала смотреть в окно, хотя там – абсолютно черно, и лишь изредка высвечивались люминесцентно дорожные знаки на обочине. Голова Лины вдруг склонилась на мое плечо и я, вздрогнув, отстранилась. Лина капризно протянула:

– Ну не шевелись!

И я вернулась в прежнее положение. Лина вновь прикорнула ко мне на плечо, и теперь стало неудобно глядеть в окно, но я не посмела двинуться до самой гостиницы.

Очнувшись, Лина оказалась бодрой и голодной.

– Идем сразу в кабак, – вцепилась в мой рукав.

– Но у меня джинсы потертые…

– Ерунда, смотреть-то будут на меня.

– Я сыта, – отрезала с обидой.

– Одной не хочется. Хотя бы в бар зайдем, – она потянула меня улицей к ресторанному входу, который находился на противоположном углу здания.

В баре никого. Лина огляделась и приуныла.

– Зайдем лучше в ресторан.

– Вчерашнего высматриваешь, – буркнула я. – Опять будете куролесить.

– Ты же спала, – хитро сощурилась Лина. – Или подсматривала? А! Покраснела!

Я выдернула руку и метнулась прочь. От бара и ресторана имелся прямой вход на этажи. Я перескакивала через две ступени. Лина частила следом и звала: «Ну, постой, погоди, не сердись, я пошутила, извини!» Я остановилась на втором этаже. Она подоспела.

– Вот буфет, – кивнула я на дверь, – хочешь есть, зайди.

– Да не работает он уже.

Под буфетной дверью светилась щель. Я подергала ручку – заперто. Постучалась. Зачем-то ударила ногой.

И тут откуда-то появилась девушка.

В холле перед буфетом сумрачно, и я не заметила, откуда она подошла. Может, поднялась или спустилась по лестнице, или вышла из темной глубины длинного, огибающего все здание, коридора. Только вдруг оказалась возле нас. Ростом чуть пониже меня. В джинсовой курточке и красной бейсболке, надвинутой почти на глаза. Она окинула нас презрительным взглядом и сдержанно проговорила:

– Идите спать.

При этом вставила ключ в скважину замка буфетной двери, вошла внутрь, закрыла дверь и все.

И все.

Я упала в обморок.

Лина потом сказала, что сразу и не соориентировалась в произошедшем. Она видела, что я стояла, а потом плавно осела и растянулась на полу. Опомнившись, Лина наклонилась, потормошила меня и я вроде как приподнялась, но сама этого не помню, а затем опять отключилась. Лина с перепугу отхлестала меня пощечинами, и я открыла глаза. Тут уже пришла в себя и произнесла:

– Какой ослепительный был свет… Что это такое?

Лина не поняла. Вокруг по-прежнему стояла полутьма. Помогла встать и мы пошли по ступеням на третий этаж. Я не унималась:

– Ты не видела сияние? Все вдруг озарилось, но откуда исходил свет, где источник – не ясно.

– Успокойся, – увещевала Лина. – Сейчас ляжешь, ты вся горишь.

Она помогла мне раздеться, расправила постель, запаковала под одеяло и даже заботливо подоткнула его. На лоб аккуратно положила смоченное холодной водой вафельное полотенце. Куда-то убежала, но вскоре возвратилась. Дала запить голубенькие таблетки. Потушила верхний свет, оставив бра над своей кроватью. Села на краешек моей постели и заворковала сказку про гадкого утенка, но я слушала невнимательно.

Размышляла, что же такое приключилось возле буфета, пыталась восстановить каждое мгновение. Вот мы поднялись, вернее, я первая… но не это важно… темно, вот стоим у двери со светящейся щелью, вот появилась она… нет, не так быстро… как я ее увидела? Сперва почувствовала взгляд из-под надвинутого на лоб козырька… Нет, не могу понять. Вроде бы ничего не случилось особенного, но я, лежа в постели и слушая детскую сказку, чувствовала, что свершилось нечто таинственное в жизни, которое еще только предстоит разгадать. И твердо решила, что надо будет непременно отыскать ту девушку, возможно, прямо сейчас необходимо спуститься к буфету и прочувствовать все вновь, чтобы понять непонятное. Я вскочила, Лина пыталась меня удержать, но я вырвалась и побежала по коридору, который почему-то плотно забит людьми, и я у всех спрашивала, кто такая эта девушка, и куда подевался буфет… В общем, это уже снилось.

Открыв глаза, я очень удивилась, что потолок по-дневному светел. Привыкла вставать затемно. Динамик болтал на литовском. Приподнялась. Лина спала. Я осторожно встала. Голова кружилась. Глянула на золотые часики Лины, лежащие на ее тумбочке и перепугалась: два часа! Кинулась одеваться, но безмятежный зевок утешил:

– Я вчера отпросила тебя.

– Зачем?

– Чего ты, патриотка, что ли? Грохнулась в обморок, и какие-то собаки тебя волнуют? Успокойся. Себя люби.

Я умылась, заправила койку и, не зная чем заняться, села в кресло. Лина же залегла в ванну. Слышался шум воды, всплески.

– Подай мочалку, – раздался ее голос.

Оглядела комнату.

– А где она?

– Да здесь же на двери висит.

Я приблизилась к ванной, но войти не решалась.

– Чего ты там топчешся? – рассмеялась Лина, и я вошла, но спиной.

Сняла мочалку и протянула назад. Лина взяла. Я хотела выйти, но она сказала:

– Знаешь, я сперва подумала, что ты какая-то затурканная мимоза, а потом поняла, что нормальная.

– А когда ты это поняла? – я присела, не поворачиваясь, на краешек ванны.

– Отгадай.

Я быстро ответила: