Чёртов круг. Цирковые истории

Я вернулась в комнату одна. Из ресторана, даже сквозь стекла, доносилась музыка. Постояла у окна перед отражением и пошла в ванную. Долго, тщательно стирала трусики и носки. Повесила их сушиться на трубу и с гордостью подумала, что совсем сделалась самостоятельной. Легла спать, а музыка в ресторане все играла.

Лина заявилась посреди ночи. Навеселе. Я пробудилась от грохота в коридоре. Ее качнуло на стенной шкаф, и там обрушились вешалки. Потом она полезла в ванную и, плескаясь, старательно напевала алябьевского «Соловья». В итоге мокрая, дрожащая от холодного комнатного воздуха полезла ко мне под одеяло.

– Подвинься, тут у тебя тепло, – и, клацая зубами, рассказала, что Володя привел одну из ресторанных девушек к себе, и они вчетвером пили шампанское. Проворковала чего-то еще неразборчивое и затихла. Я потихонечку выкарабкалась наружу и перелегла в ее кровать.

Наутро Лина очень удивилась, обнаружив себя в моей постели, но, когда я вернулась с собачьей прогулки, спросила иначе:

– Чегой-то ты ко мне в койку улеглась?

Естественно, я еще и виновата оказалась.

Выездной концерт предстоял в Жемайчю-Науместис. Не очень далеко от Клайпеды, но мы умудрились опоздать, потому что водитель дезориентировался. Он спросил у путника, как добраться до этого городка и тот, не проронив ни звука, махнул рукой в другую сторону. Автобус телепался куда-то с полчаса, а потом стало ясно, что дорога ложная.

– Они не хотят говорить по-русски, – расстраивался водитель. – Нарочно сбивают с пути.

Тут Лина объявила, что я понимаю литовский и, как только на обочине завиделся человек, все загомонили, чтобы я узнала у него направление. И у меня получилось, хотя и наговорила кучу лишних слов, упомянув даже пресловутый «гастрономас». Остаток поездки наши смеялись, пародируя мой прибалтийский акцент.

В Жемайчю-Науместис дом культуры окружили взволнованные люди, переживающие, приедут артисты или нет. Издалека завидев пыльный автобус, захлопали в ладоши. Мальчишки, как всегда, кинулись помогать таскать реквизит. Среди них шмыгал рослый негритенок. Эмилия Францевна радостно узнала его, а позже рассказала мне, что работала тут на гастролях лет пять назад и видела мальчугана совсем маленьким.

– Мы тогда еще не работали с Натой. У меня были только собачки, а у нее только обезьяны и мы ездили с разными коллективами, – Эмилия Францевна вдруг приуныла. – Потом дирекция решила, что развелось слишком много номеров с собаками и присоединила меня к Нате.

– Вы не хотели?

– Если бы я возразила, то немедленно отправилась на пенсию, ведь мне уже почти семьдесят… да-да, не удивляйся… а собак бы списали… понимаешь, что это значит?

– Усыпили бы? – и я решила отвелчь ее от печальных мыслей. – Интересно, откуда в этой глуши завелся негритенок?

Эмилия Францевна задорно улыбнулась:

– Да, жить ой, как интересно!

В гостиницу возвратились поздновато, и мне взгрустнулось: «Больше не увижу сегодня Юрате».

Дежурная по этажу отсутствовала, а без нее мы не могли взять ключи. В холле имелся телевизор. Мы включили его и расположились в креслах. Показывали остросюжетный детектив, но все устали и смотрели без внимания. Увидели спускающегося с четвертого этажа жонглера Кукушкина. Он уже успел принять душ, переодеться и направлялся играть в преферанс к клоуну Эдуарду Ивановичу, живущему на втором этаже. А наша дежурная всё отсутствовала. Кукушкин пообещал отыскать ее, но никто ему не поверил и, едва он скрылся, от зависти принялись хулить жонглера.

– Отдыхаете? – неожиданно прозвучал знакомый голос. Я встрепенулась, посмотрела. Юрате стояла рядом. Покачивалась слегка. На лице блуждала неровная улыбка.

– Крошка, иди сюда! – развязно позвал ее конферансье Ян, но Юрате присела на подлокотник кресла, в котором сидела я, и очень тихо произнесла:

– Хороший фильм?

Посмотрела мне прямо в глаза. Я сконфузилась. Юрате будто и не ждала ответа. Положив ладонь на мое плечо, слегка оттолкнулась, встала и нетвердой походкой пошла прочь. Ян бросил ей вслед:

– Моя комната триста один!

Она оглянулась, засмеялась и исчезла в полутьме коридора.

«Не может быть, – твердила я про себя. – Она хорошая, чистая, добрая… – и словно запнулась, а потом с горечью констатировала: – А ведь она пьяная».

– Извините! – прибежала запыхавшаяся дежурная и одарила нас ключами с брелками в виде здоровенных деревянных сабо.

В комнате я сердито заявила Лине:

– Мы совершенно не репетируем.

– А почему? – парировала она и заперлась в ванной. Приняла душ, ускакала куда-то. Прибежала вскоре и весело крикнула:

– Немедленно спускаемся в ресторан!

Я уже расправила постель и собиралась лечь.

– Ни за что, – буркнула раздраженно. – Тебе хорошо, ты отсыпаешся, а я с шести утра на ногах.

– С костюмами… – не слушала меня Лина. – Работать будем.

– Где?!

– В варьете. Прямо сейчас. Вовки уже начали.

– А мы-то что покажем?

– Ты пожонглируешь, а я всегда с номером женщина-змея выступаю, в узел гнусь, – и она засмеялась, добавив: – Пьяные мужики это любят.

Прихватив арлекинскую шкурку, последовала за Линой, на ходу прокручивая в памяти последовательность трюков, с которыми выходила на самодеятельной сцене.

Отработали так стремительно, что я даже не успела осознать того факта, что выступали мы в ресторане, куда народ пришел не с целью встречи с искусством, а гульнуть. Запоздало припомнились осоловелые физиономии, пережевывающие еду, пьющие и, самое обидное, смотрящие на пятачок эстрады как-то вскользь, а то и вовсе не обращающие на артистов внимания. «Никогда больше не соглашусь на такое унижение, – клялась я себе, переодеваясь в закутке возле кухни, – ни за какие деньги!» Но не только соглашалась, а даже и искала подобного ангажемента.

Заглянул метрдотель и сказал, что нас приглашают на рюмочку за один из столиков. Я отказалась, тогда он кисло улыбнулся:

– Могут быть неприятности.

– У вас? – весело уточнила Лина.

– И у меня тоже, но меньше, чем у вас.

Лина потянула меня в зал. Я успела снять только колпак с бубенцами и оставалась в ромбовидных трико и жилетке. Так и вышла.

Столик, где нас ожидали, располагался в затемненном углу и несколько в стороне от прочих. Занимали его посверкивающие золотыми фиксами, обветреннолицые здоровяки. Единственный свободный стул тут же заняла Лина, закинула ногу на ногу и понесла какой-то милый вздор. Хозяева загоготали. Один из них плеснул в стакан водки и небрежно протянул мне:

– Пацан, выпей с простыми мужиками.

Я растерянно взяла стакан. Лина захихикала:

– Она не мальчик.

«Простые мужики» ошарашенно оглядели меня. Тот, который угощал водкой, качнул головой и развел руками.

– Тогда шампанеры даме!