Господин

– Это слишком скучно, уж колорит так колорит…

Мужчина снисходительно усмехнулся, но кивнул. Мы посидели еще немного, я вдоволь насладилась местными необычными напитками – некоторые были приторно сладкими, другие непривычно терпкими, третьи – слегка острыми. Потом Терджан почистил для меня несколько тропических фруктов, каких я раньше никогда не пробовала в своей жизни. Почему-то я никак не могла оторвать взгляда от его крупных пальцев, по которым то и дело струйками стекал сок и капал на стол. Мне казалось, что я слегка опьянела от здешних напитков: немного кружилась голова, и все тело стало как бы ватным. Когда Терджан заявил, что пора трогаться в обратный путь, встал и протянул мне руку, то я поднялась не без труда – ему даже пришлось поддержать меня за талию.

– Ты уверена, что хочешь сесть на верблюда? – нахмурился мужчина.

– Да, конечно… – я встряхнулась и попыталась изобразить бодрость.

Но все это было напрасно: мы не проехали и половины пути, как яркий солнечный свет, отражающийся от песочных барханов, начал меркнуть в моих глазах. Темнота быстро и неотвратимо наползала на мое сознание, и скоро оно совсем отключилось.

Следующее, что я помню – сильные, крепкие, но бережные объятия моего друга. Его умопомрачительный запах, ощущение прикосновения сухой загорелой кожи, легкое щекотание его волос… Моя голова лежала у него на плече, а лоб упирался в шею – и короткая борода пришлась как раз к носу и губам. Мы с ним мерно покачивались на верблюжьей спине.

– Что со мной? – хрипло спросила я, когда смогла разлепить губы.

– Ты перегрелась, а я это глупо не предусмотрел и слепо проигнорировал, – ответил Терджан с нотками нежности и чувства вины в голосе.

– Мы возвращаемся в оазис?

– Да, автомобиль уже едет нам навстречу. Почему ты не сказала, что плохо себя чувствуешь?

– Мне было стыдно.

– За свою слабость?

– Угу.

– Глупая девочка… А умереть от теплового удара тебе не стыдно? Ну что я буду без тебя делать?

Мое сердце бухнуло в груди.

– Разве тебе совсем нечем заняться? – тихо спросила я, почти уткнувшись губами ему в шею.

– Ты же знаешь…

– Что?

– Как я к тебе привязан…

Еще один гулкий удар и пара бабочек в животе вспорхнула с насиженных мест. Терджан прижал меня к себе чуть крепче и добавил:

– Я ведь тебе объяснял…

– Не помню…

– Что у меня сердце не на месте, когда тебя нет рядом. А ты хочешь меня совсем без него оставить?

– Ты скоро меня забудешь, – возразила я, – и сердце твое успокоится.

– Только не говори, что ты хочешь умереть! – в голосе моего друга зазвенела сталь. – Даже думать об этом не смей!

Я улыбнулась и вдруг поняла, что мне хорошо рядом с ним. Как будто мы в самом деле друзья, хоть это и смешно. Он почти признался мне в любви. А я… испытываю к нему гремучую смесь самых разных чувств: дружеской привязанности, какой-то дочерней любви, нездоровой физической тяги к его запаху, недоверия, страха… Короче говоря, в наших отношениях сам черт ногу сломит, но… мне хорошо рядом с ним. В его руках я чувствую себя спокойно – в безопасности, как за каменной стеной.

Буквально через минуту мы встретились с машиной – это был массивный внедорожник с огромными колесами. Терджан сам отнес меня туда на руках и положил на прохладное кожаное сиденье. Сам сел рядом, уместил мою голову на своих коленях.

Машину сильно мотало, зато там было не жарко, а совсем скоро мы выехали на городскую дорогу и в несколько минут домчали до дома господина Насгулла. И снова сильные руки Терджана подхватили меня и понесли в мою комнату. Я чувствовала себя безвольной куклой, у которой нет сил даже думать. Он положил меня на кровать, прислонил руку к моему пылающему лбу, покачал головой:

– Больше никогда не повезу тебя никуда на открытый воздух! Только под кондиционер. Это было такое безрассудство…

– Я буду жить, обещаю, – слабо улыбнулась я ему. – Не волнуйся за меня…

Тут к горлу подкатила тошнота – я почти свалилась с кровати и чуть ли не на четвереньках уползла в ванную. Уже оттуда услышала, как хлопнула дверь.

Глава 9. Болезнь

Ева

Буквально через несколько минут ко мне пришел доктор – гладко выбритый, лысый, полноватый мужчина с заискивающей улыбкой. Он нашел меня на кровати, померил температуру, пульс и прочие параметры, куда-то позвонил и что-то коротко скомандовал. Очень скоро в дверях появился юноша со штативом на колесиках. Доктор очень ловко поставил мне капельницу и на ломаном английском велел поспать. Я послушно закрыла глаза и провалилась в забытье.

Не знаю, сколько я проспала. Меня время от времени посещали видения – не знаю точно, были это сны или явь. Я видела Терджана, который брал меня за руку и горячо целовал ее. Потом приходил доктор. Какое странное лицо: даже бровей нет, да и ресницы не видно… Абсолютно гладкое, только складки и мешки нарушают его геометрию. Он похож на то, как я представляла себе трех толстяков из одноименной сказки Юрия Олеши, и в этом мне чудилось что-то мистическое…

Потом я видела маму. Как странно, что она совсем никогда не снилась мне за время моего плена… Мама качала головой и всплескивала руками: мол, что же ты, Ева? Как же так? Разве для этого я тебя растила? Чтобы ты обнималась с каким-то великовозрастным брутальным мачо, который принимает непосредственное участие в спасении тебя от возвращения домой, и чувствовала себя при этом как за каменной стеной? В самом деле, стеной. С решетками на окнах. С камерами и прожекторами. Словом, тюремной.

Следом ко мне приходил Петя. Бледный и измождённый непосильным трудом. Вот кого я предала больше других. Я должна была умереть от тоски по нему. Мой Петя. Мой чудесный, надежный мальчик. Выпускник экономического факультета, перспективный специалист, любящий жених, очень умный и трогательный в своем неумении шутить. Чувство юмора всегда было важно для меня, но для Пети я сделала исключение. Тем более, что он, зная свою особенность, и не пытался каламбурить и иронизировать, и за это я его очень уважала.

А потом был рассвет. Тело болезненно откликалось на движения, но я уже понимала, кто я и где я. Призрачные образы исчезли, сознание прояснилось. Я долго незряче щурилась на разноцветные блики на окне, раздумывая над тем, стоит ли перетерпеть боль и протянуть руку, чтобы нажать на кнопку вызова служанки. Наконец решила, что справлюсь сама. С трудом приняла сидячее положение – главная сложность состояла в том, что безбожно кружилась голова. Так и тянуло упасть обратно на подушку, но я переборола приступ слабости и даже спустила ноги с кровати.

Прикосновение босых стоп к плиткам пола оказалось очень ярким ощущением – как будто на них отсутствовала кожа. По ногам разбегались холодные колючие мурашки, сердце колотилось слабо, но очень часто, дыхания не хватало. Я решила, что торопиться мне некуда, и делала все очень медленно, подолгу собираясь с силами перед каждым следующим шагом. Наконец я достигла ванной. Умыла лицо, глотнула немного воды прямо из крана – она была довольно чистой на вкус.

Пока я наслаждалась своим беспомощным состоянием, вцепившись в раковину и борясь с головокружением, дверь в комнату отворилась, женский голос тихо охнул – и сразу снова щелкнула ручка. Через минуту ко мне ворвался мой заботливый вихрь. Это плохо, я еще не готова к встрече с ним. Дело в том, что в своем горячечном бреду я пообещала маме, что больше не стану добровольно обниматься с ним и буду защищаться до последней капли крови, но пока у меня на это совсем нет сил.

Терджан, однако, тоже не стремился нежничать со мной – он резко рванул дверь ванной и сверкнул очами, увидев меня возле раковины, растрепанную и в ночной сорочке. Взял за руку и отвел обратно к постели. Коротко приказал:

– Ложись!

Я села. Уставилась в пол.

– Как ты себя чувствуешь? – хрипло, недовольно спросил он.

– Я начала соображать. Сколько я провела в… бессознательном состоянии?

– Полтора суток. Честное слово, если бы у меня были волосы, они бы все поседели, все до одного!

– Мне кажется или ты сердишься на меня?

– Тебе не кажется, я очень зол, но не на тебя.

– На себя?

Он кивнул: