О котах и людях: О маках и пижме. Книга 1

Она поплотней перехватила шаль. Бахрома на краях была уже вся измусолена, ну и черт с ней. Дану в своем сером сюртуке тоже почти слился с сумерками. Сейчас растворится, как клочок тумана, и все.

– Эк вы все подробненько расписали, – резко сказала она.

Эльфин остановился, оглядываясь на нее.

– Вам не нравится это будущее?

– Мне не нравится, когда его вот так предписывают. С высоты скольких-то там ваших тысяч лет.

Она отвернулась.

С холма открывался отличный вид на Ллангатен – горстка домов, пара перекрещенных улиц, сады, изгороди.

– Я не хотел вас обидеть, – тихо сказал Эльфин. – Мне кажется, это очень… очень много – иметь возможность принадлежать. Кому-то, чему-то…

Керидвен покосилась на него:

– На Авалоне не так?

– На Авалоне по-другому. Это наш уговор с Единым – Авалон держится не на нас. Мы не держим Авалон. Он… он отделен от нас. Человек никогда не может быть отделен от своей земли и других людей. Иначе он перестает быть человеком… или им вовсе не становится.

Керидвен фыркнула. Эльфин поднял брови.

– Вы мне не верите?

– Я верю, что вы сейчас пытаетесь из лучших побуждений заговорить мне зубы. Чтобы девочка не так расстраивалась, когда вы отчалите в свою Небывалию. А я останусь в этой дыре, где и парой слов не с кем перекинуться. Блейз… вы его видели. Замуж за какого-нибудь Брайана, и потом не спать, младенцев нянчить, пока зубы не повыпадают? В город? Нужна я там кому в городе, без роду-племени и денег. И тут вы. Вы вообще представляете, как это, когда вы тут… расхаживаете?

Эльфин отвел взгляд в сторону. Около рта у него пролегла тяжелая складка:

– Я никогда первым не подошел бы к вам, – сухо сказал он. – Это вы просили меня помочь вашему брату.

Керидвен провела рукой по лицу. Вспышка уже погасла.

– Да. Я благодарна вам. Простите. – Она обхватила себя за локти и вздохнула. – Наверное, я просто завидую.

Эльфин опустил глаза. Внизу, в сумерках, уже начинали потихоньку светиться окна.

– Я не хотел.

– Я знаю.

– Вы неправы, – тихо сказал он. – Я могу показать вам это.

Керидвен горько усмехнулась.

– Ну, попробуйте.

– Вы уверены? Вашей семье и так выпала изрядная доля… чудес. Это… нелегко.

Керидвен сжала концы шали.

– Лучше так. Что угодно лучше, чем… – она досадливо махнула рукой.

– Хорошо.

Эльфин начал стаскивать перчатки. Керидвен смотрела на него исподлобья. Ветер бросил ей на глаза прядь, выбившуюся из узла, перечеркнув Эльфина линией наискось. Керидвен раздраженно откинула волосы со лба.

Эльфин сунул перчатки в карман сюртука и вдруг шагнул к ней за спину. Керидвен замерла. Сердце у нее внезапно заколотилось. Она вдруг ощутила ладонь между локтем и ребром – не сжимающую, просто поддерживающую. Я как ложка в стакане, мелькнуло у нее.

– Не бойтесь, вы не упадете, – сказал грустноватый голос над ухом. – Просто смотрите вниз.

Прохладная ладонь легла ей на глаза.

Зрение скакнуло – будто ее подняли на фут вверх. Сумерки стали сиреневей и глубже, звезды в небе – гуще и ярче, будто оно нависло рывком, как полог – и сквозь все это, сквозь стены домов, стала проступать золотая и серебряная канитель, нити, нити, нити, тянущиеся во все стороны, переплетающиеся между собой, складывающиеся в человеческие силуэты, свитые из золотой и серебряной проволоки, проволока выходила далеко, стягивала фигуры между собой, они скользили друг от друга к друг к другу, как в танце, гладкие и блестящие, как бусины из раскаленного стекла, но все равно узнаваемые. Блейз… Анна… Каммингс… Брайан… это не может быть Брайан!

Они все были шелковые и раскаленные – даже старая карга Магда, даже пьянчужка О’Грэди – все, все, все, пламя плясало, разбрызгивая искры, выжигая глаза, крича – смотри на нас! смотри, смотри, смотри! – так, что она вскрикнула и отвернулась, пряча лицо у Эльфина на груди.

Видение оборвалось, только под веками все равно плясали огненные пятна, и глаза слезились.

Эльфин обнял ее, поддерживая.

– Видите?

Керидвен подняла голову на этот мягкий, сочувствующий голос, на это красивое, понимающее лицо, посмотрела… и разрыдалась.

– Это неправда! Это не может быть правда! Если бы это была правда, они… мы… мы не жили бы так! Этого не может быть!

– Это правда, – сказал Эльфин. – Это не вся правда, но правда.

Керидвен вцепилась ему в лацканы:

– А какая вся?

У Эльфина сделалось испуганное лицо:

– Я не… не думаю, что вам стоит это видеть.

Керидвен зло тряхнула его за воротник:

– Покажи мне! Покажи мне, если начал! Можешь потом катиться ко всем чертям, но покажи мне!

Эльфин вздохнул, и опять развернул ее лицом к домам, в этот раз обхватывая крепче.

Он опустил ладонь ей на глаза – и она закричала, беззвучно, просто чувствуя, как воздух вышибает из легких.

Это не выглядело… это никак не выглядело, картинка даже не изменилась, просто стало ясно, что вот эти золотые нити, вот этот огненный шелк – стягивает, удерживает между собой пустоту, чтобы никто не развалился, не распался на части, не начал осыпаться вниз, вниз, вниз, в бездонную бездну внутри себя, стягивает швами отдельные куски, части, фрагменты, из которых состоит каждый, удерживает лоскуты и заплатки поверх боли, поверх горя, поверх отчаяния, которым нет конца, из которых состоит каждый, каждый, каждый.

Вот теперь это была правда, правда во всей полноте, и это было настолько прекрасно, и настолько невыносимо, и настолько больно, что словами это нельзя было передать.