Самая короткая ночь. Эссе, статьи, рассказы

Правда о «собаке Баскервилей»

Раз уж речь о собаках и Англии, пора рассеять еще одну литературную мистификацию – миф о собаке Баскервилей. Все было не так, как описал сэр Артур Конан-Дойл.

То есть, в чем правда – нечто подобное громадной собаке бегало по сельской Англии в самые последние годы недоброго XIX века. А, может быть, бегает и по сей день.

Наверное, никогда не станет достоверно известно число людей, которых сожрала эта кошмарная тварь. Историки называют разные цифры: кто пятьдесят жертв, кто все сто пятьдесят. Только доктор Инглворт из Эдинбурга уверял, что погибло всего три человека, а остальных, якобы, придумали англичане, чтобы им было интереснее. Профессор Челленджер из Оксфорда и доктор Саммерли доказали, что трое англичан, о которых писал доктор Инглворт, не имеют к кошмарной «собаке» решительно никакого отношения. Эти трое пропали как раз в то время, когда шотландцы праздновали день своей победы над англичанами и ели свой ненаглядный хаггис… Что такое хаггис?

Хаггис – это особая еда: рубленое мясо смешивается с ливером, с овсяной кашей, смесь набивается в коровьи кишки. Колбаса? Только по форме, по вкусу совсем не колбаса, мясо с кашей. Хаггис – такое же дитя бедности, как наш студень – использование всего, что только можно использовать в забитом животном. Гадость – но шотландцы, и правда, любят хаггис, национальное блюдо. Любят не только как еду… Это ритуальная пища шотландского простонародья. Жаль, у нас нет такого отношения ни к студню, ни к каше, ни к щам, ни к пирогам. Право, напрасно.

Вот у шотландцев отношение к хаггису самое торжественное. Хаггис едят на всех официальных церемониях. Входит повар, торжественно возглашает: «Мы будем есть хаггис!». Собравшиеся изображают ликование. Повар вносит блюдо с хаггисом, вручает его самому почетному гостю. Тот торжественно принимает, он должен выпить с поваром. Под завывания волынок они пьют, держа в обеих руках чашу – руки должны быть заняты, чтобы никто не мог никого пырнуть ножом.

Потом самый почетный гость распределяет хаггис, и его поедают, запивая виски, опять под завывание волынки. Англичане клевещут на хаггис, что для его приготовления используется кошачий корм, и что всякий, кого от поедания хаггиса стошнит, ритуально изгоняется из Шотландии, и навсегда становится невъездным. Самые вредные англичане намекают, что в старые времена иностранцев, которые не смогли поесть хаггиса, и не выразили своего восхищения сим блюдом, самих пускали на хаггис. Скорее всего, англичане преувеличивают, но ведь профессора Саммерли и Челленджер доказали: троих англичан и правда пустили на хаггис! А нечестивый и малоученый доктор Инглворт из Эдинбурга приписал их исчезновения собаке Баскервилей, негодяй!

Но с Инглвортом все сразу понятно – шотландец… Речь не о нем, и даже не о хаггисе. Речь все-таки о существе, которое жрало не каких-то отвратительных шотландцев, а самых что ни на есть англичан… Это было совершенно неприлично!

Сколько бы ни было жертв (а обо всех мы никогда не узнаем, мой милый мальчик), появление чудовищной твари наделало невероятное количество шуму в сельской Англии. Что и вызвало к жизни одну из самых знаменитых литературных фальсификаций начала ХХ века. О гнусном и страшном существе говорили всякое. И что это «черный Шак» – его называют еще Старый Шак или просто Шак – и все сразу понимают, кто это.

Легенды про Черного Шака живут в Англии тысячелетия. В разных частях страны рассказывают и про других таинственных созданий – про призрачных собак, про черных демонических псов, про людей, оборачивающихся чудовищными животными.

У Черного Шака – черная шерсть, горящие глаза размером с блюдце, острые оскаленные клыки. В 1577 году в городке Блитбурне во время службы вдруг грянул гром, двери настежь распахнулись, и в церковь вбежал огромный чёрный пёс. Этот пес промчался мимо целой толпы людей, и загрыз именно тех мужчину и мальчика, которые стояли в церкви пьяные и говорили нехорошие слова.

В разных летописях приводятся разные слова, которые говорили эти нечестивые люди. Различаются и детали того, что произошло. Разные свидетели видели Черного Шака то размером с корову, то «чуть больше овчарки». Но остались до наших дней выжженные следы около церковной двери. Их можно видеть и сегодня, так что легенда не врет… по крайней мере не во всем.

Ученые рассказывают, что «на самом деле» Черного Шака не существует, и что легенды о нем восходят к древнейшим преданиям ариев о священных собаках и о Дикой Охоте. Но выжженные следы лап огромной собаки – вот они. И множество людей видели Черного Шака своими глазами. Нет! Не только люди, задержавшиеся в пабе, и видевшие Шака посли трех литров пива. Черного Шака видели женщины (в это трудно поверить, но среди англичанок встречаются и такие, которых видят пьяными не каждый день) и даже дети лет восьми-девяти. Их Черный Шак провожал, оберегая от опасностей. Как-то он попался ребенку, который вел из паба пьяного вдупель папашу, и сопровождал его до дома. Мальчик уложил папу под стеной, открыл двери и обернулся, чтобы втащить родителя в дом… Он только и увидел, как Черный Шак скрывается в вересковой пустоши, держа пьяницу во рту, поперек туловища.

Впрочем, появившееся чудище не все считали Черным Шаком. Многие полагали, что сожравшее толпу людей чудовище – это «Ужас расщелины голубого Джона»… Якобы сэр Артур Конан-Дойл приманил исчадие подземного мира, подкармливая внутренностями овец, и оно начало служить человеку.

Говорили и что это вообще никакая не собака, а олгой-хорхой, привезенный доктором Гримсби Ройлоттом из Монголии. Это полная чепуха! Доктор Ройлотт никогда не был в Монголии, он привез из Индии не олгоя-хорхоя, а только болотную гадюку. Всякий, кого кусала гадюка или умирал, или становился кретином. Доктор Ройлотт знал это совершенно точно, потому что гадюка кусала его минимум трижды.

Да и вообще, все эти россказни – просто клубная болтовня, потому что происхождение и печальная история Собаки Баскервилей прекрасно известна. Она и правда имеет прямое отношение к Баскервилям, потому что именно сэр Чарльз Баскервиль предоставил свое поместье для серии самых безбожных экспериментов, проводимых в тайной лаборатории на острове в Гримпенской трясине. Записки сэра Чарльза не оставляют никаких сомнений ни в целях экспериментов, ни в том, кто их организовывал и финансировал. И уж, надо полагать, его состояние не имеет никакого отношения к Южной Африке! Никакие алмазы, никакая торговля слоновой костью не принесла бы ему столько же, сколько дали юркие люди из тайных служб. Даже королевская семья финансировала работы. Огромные деньги давали стеной стоящие у престола воинствующие дармоеды – их предки совершили какие-то великие дела, но сами-то они повторить что-либо, достойное мужчины, были абсолютно не способны.

XIX век стал веком машин, городов, возвышения низших сословий и всяких вредных идей, ставящих под сомнение величие высших. А тут родилась мысль: вывести собаку, которая сразу будет чуять джентльменов и охранять их! Она поможет поддержать и сохранить навсегда Англию этих людей – Англию поместий, многочисленной прислуги, охоты на лисиц, кожаных диванов, министерства колоний. Англию, разделенную на не могущие никогда смешаться кланы и касты.

Наверное, во имя такой сверхидеи сэр Чарльз сдавал бы свое имение и за более низкую цену: слишком чаровала его мысль создать существо, которое уменьшит в Англии число понаехавших инородцев, а простолюдинов будет держать в подобающем повиновении, связав их страхом и ужасом перед мистическими силами.

В XIX веке эти мерзкие простолюдины почти перестали верить, что если перестанут быть согнуты в покорности джентльменам, то на том свете их станут поджаривать на сковородках и швырять в огненное озеро. А тут ? колоссальный пес с горящими глазами, с пылающей огнем пастью! Сначала чудовищный пес сожрет евреев, индусов, поляков и прочих сомнительных личностей. Увидев, что с ними происходит, устрашатся и низшие классы. Устрашатся и припадут к ногам джентльменов. Сэр Чарльз Баскервиль так упивался гибелью инородцев, что только одно огорчало представителя древнего рода: главный вивисектор доктор Пол Моро тоже не был джентльменом! ах, это было так неприлично!

Приходилось признать: худородный, но умный доктор Моро оказался решительно необходим. Какие эксперименты он ставил! Какие! Жуткий вой собак, которых Пол Моро беспрерывно резал, создавая все более устрашающих чудовищ, висел над Баскервиль-холлом. Раза два животные сбегали и попадались идущим по дороге. Тем лучше – в деревушке Гримпен начало рождаться общество, которое и хотел видеть сэр Чарльз Баскервиль.

Заезжий цыган в ужасе бежал, только завидя издалека одну такую тварь. Индусский раджа поклялся никогда больше не нарушать кастовых законов, особенно не прикасаться к виски. Он уехал в Индию – в надежде, что там его не настигнет, как он выразился, «воплощение Кали». Старый еврей Хаимович перестал быть атеистом, и двое суток молился в синагоге, прося Яхве спасти и избавить его… даже не от мистических животных. Он просил спасти его от англичан.

Местные жители старались не выходить на болота по ночам, когда силы зла властвуют беспрепятственно. К Баскервиль-холлу они не приближались и среди бела дня, справедливо полагая – там силы зла властвуют, независимо от времени суток.

А ведь это было только начало!

После того, как сэр Чарльз Баскервиль и доктор Моро создали существо размерами чуть ли не с лошадь, они напились от полноты счастья и начали выводить тварей, которые сразу отличали бы от настоящих людей инородцев и простолюдинов.

Они справедливо рассудили, что обоняние собаки во много раз тоньше обоняния человека, и что различать породы людей собакам легче всего по запаху. Ученые были правы: собака безошибочно начала узнавать джентльменов! Вот только различала она их совсем не так, как хотелось устроителям эксперимента.

…первой жертвой выведенной доктором Моро собаки стал каторжник Селден, и погубил его пиджак, подаренный сэром Чарльзом. Когда глава службы безопасности, беспутный профессор Мориарти, устроил побег Селдену и поселил его на болотах, сэр Чарльз не оставил необходимого каторжника своей милостью. Теперь по болотам бродило существо в сто раз опаснее всякого Черного Шака. Никто не мог бы тайно подкрасться к лаборатории… но едва собака вырвалась из клетки, она пошла именно по следам Селдена. Доктор Моро еще предполагал, что дело может быть в пиджаке, но сэр Чарльз пришел в восторг – он жалел полезного слугу, но был уверен – выведенное животное проявляет нужные качества!

Эту собаку над трупом Селдена застрелил Джеймс Мориарти. Полезнейший человек! Это он изобрел смесь, лишенную запаха, но светящуюся не хуже фосфора. Даже будь собака кроткой как ягненок, не всякий долго смотрел бы на переливы адского пламени на этой морде. Очень незаурядный человек был этот Джеймс Мориарти, по своим личным качествам почти приблизившийся к джентльменам! Потому он и пал жертвой дьявольской собаки. Во время первого же эксперимента.

Это правда, что собаку пустили по следам юной деревенской девицы. Но никакая это была не жертва страсти Гуго Баскервиля, да и вообще никакого Гуго Баскервиля никогда не было. Все просто – девица служила в Баскервиль-холле. Она знала слишком много, по деревушке Гримпен ползли слухи. На совете было решено, что на ней и будет проверено новое могучее оружие.

В тот вечер, когда собаку пустили по следу девицы, над Гримпенской трясиной стлался густой белый туман. Он медленно полз к Баскервиль-холлу, окружая и справа, и слева идущих за собакой низким, но плотным валом. Лившийся сверху лунный свет превращал его в мерцающее ледяное поле, над которым, словно черные пики, вздымались верхушки отдаленных гранитных столбов.

В этом тумане за девицей летела собака, – огромная, черная как смоль. Но такой собаки не видывал еще никто из смертных. Из ее отверстой пасти вырывалось пламя, глаза метали искры, по морде и загривку переливался мерцающий огонь. Ни в чьем воспаленном мозгу не могло бы возникнуть видение более страшное, более омерзительное, чем это адское существо.

Чудовище неслось по тропинке огромными прыжками. Не удивительно, что девица лишилась чувств при виде демонической собаки. Но пес был ей совершенно не опасен: собака облизала лицо девушки и помчалась дальше, принюхиваясь к следам совершенно другого человека: главы службы безопасности Джеймса Мориарти. Это враки, будто он утонул в Рейхенбадском водопаде! Как бы ни так… Эту ерунду много позже придумал сэр Артур Конан-Дойль.

Собака не слышала воплей бегущих за ней. Не обращала внимания на выстрелы. Даже на Мориарти подействовало: все слышали дикий вопль, когда на него прыгнула собака.

Все, что увидели ученые на поляне у двух каменных столбов, вкопанных тут в незапамятные времена, они описали вот так: «Над Джеймсом Мориарти стояло мерзкое чудовище – огромный, черной масти зверь, сходный видом с собакой, но выше и крупнее чем любая собака, которую дано видеть смертному. И это чудовище у них на глазах растерзало горло профессора Мориарти, и, повернув к ученым свою окровавленную морду, сверкнуло горящими глазами. Тогда они вскрикнули, обуянные страхом, и, не переставая кричать, помчались во весь опор по болотам. Один из них, как говорят, умер в ту же ночь, не перенеся того, чему пришлось быть свидетелем. А двое других, сам доктор Моро и его подручный, Монтгомери, немедленно эмигрировали».

Эти двое до конца дней своих не могли оправиться от столь тяжкого потрясения, но жили на идиллических островках и постепенно принялись за прежнее. Конец их, как и следовало ожидать, печален, чему неопровержимое свидетельство – документальный роман «Остров доктора Моро».

До сих пор точно неизвестно, почему гадостные твари, содержавшиеся в тайной лаборатории, разбежались по всей Англии. Одни говорят, что их выпустил доктор Моро. Благодаря этому, он и его помощник, тоже простолюдин, Монтгомери, смогли беспрепятственно пройти через болота: страшные собаки виляли им хвостами и просили подачки. И они бежали в теплые страны, пока джентльмены не могли и близко пройти там, где страшно выли рукотворные чудовища.

Другие говорят, что выпустил собак дворецкий сэра Чарльза Баскервиля, Джон Бэрримор. Этот недостойный предатель не простил попытки использовать его племянницу для экспериментов с собакой, и отомстил, с тех пор навсегда исчезнув из цивилизованного мира. Ходили слухи, что он-то и сделался человеком-леопардом на Острове доктора Моро… но это уже недостоверно.

Во всяком случае, собаки-мутанты, громко воя, разбежались по всему острову, и немало людей пострадало в страшную зиму 1899/1900 годов. Они безошибочно находили своих мучителей: всякого джентльмена, последствие пяти поколений пьяных зачатий, очень легко определить по физиономии сильно пьющего мопса: эдакое специфическое сочетание розового с сине-багровым, множество лиловых прожилок…

Да и запах… Не забудем: построить в замке клозет было бы нарушением традиций. Джентльмен должен жить в тех же условиях, как его предки во времена Вильгельма Завоевателя! Это люди низших сословий законопачивают окна, проводят паровое отопление и строят уборные. Джентльмен должен стойко переносить трудности, он выше сортиров и тепла. Перенося трудности, джентльмен распространяет не только исторически сложившийся аромат перегара, но и запах прелых тряпок, многократно просушенных у открытого огня камина.

Стоило джентльмену расстегнуть ширинку или спустить штаны в древней замковой аллее, как, откуда ни возьмись, громадная тварь со светящейся мордой хватала его поперек туловища и волокла вглубь мрачных болот… Так и тащила со спущенными штанами, и не было спасения несчастным!

Вот тогда-то лучшие умы королевства поручили потомку древнего рода, сэру Артуру Конан-Дойлю, скрыть ужасные события или придать им нужную форму. Сэр Артур и сэр Чарльз долго совещались, сидя перед камином Баскервиль-холла. Длинная вереница предков в самых разнообразных костюмах – начиная с вельможи эпохи королевы Елизаветы и кончая щеголем времен Регентства – взирала на них со стен, удручая своим молчанием.

За газоном, раскачиваясь на ветру, стонали высокие деревья. В просвете между быстро бегущими облаками проглянул месяц. В его холодном сиянии за деревьями виднелась неровная гряда скал и длинная линия мрачных болот.

Баскервиль-холл отапливался только камином, джентльмены сидели в пальто, протянув ноги к огню. По замку, перебивая застоявшийся веками аромат прели, плыл запах, который в других странах назвали бы запахом многократно использованных портянок – но про джентльменов так говорить нехорошо. Сырой холод и вековая традиция: графины с портвейном пустели с неправдоподобной скоростью. Выкурив центнер табаку и опустошив два винных погреба, джентльмены буквально купались в запахе, который плохо воспитанные типы без роду и племени назвали бы смрадом перегара. Для демонических собак это был запах привычной добычи.

Вскоре сэр Чарльз Баскервиль вынужден был прогуляться в историческую тисовую аллею: сортира в замке, конечно же, не было. Отдадим должное сэру Артуру: несмотря на выпитое, он кинулся на вопли своего старшего друга, сжимая в руке револьвер. Поздно! Крики сэра Чарльза затихали откуда-то со стороны Гримпенской трясины. На пыльных дорожках далеких аллей ясно читались следы лап огромной собаки…

Читатель! Если тебе доведется бывать в Англии, не пей гадостного самогона, который англичане называют «виски», почаще меняй носки, держись подальше от болот, даже в светлое время суток. А главное – нипочем не входи в министерство колоний, адмиралтейство, старинные замки, аристократические колледжи. Помни: в этих средоточиях дикости и мракобесия силы зла властвуют беспредельно.

Из цикла «Любовь и смерть»

Любовь

ПОСВЯЩАЮ Светочке ? с радостью и обожанием

У мистера Шекспира какой-то идиот говорит, что любовь – это «мудрое безумие». Говорит он это особым «мудрым» голосом, проникновенно так, и вдумчиво необычайно. После произнесения этого бреда все остальные персонажи делают умные лица и с таким же «мудрым» видом начинают трясти головами: соглашаются, стало быть. В порядке реализации «мудрого безумия» у мистера Шекспира в каждой пьесе в последнем акте непременно образуется на сцене гора трупов; если валяется меньше пяти человек, то и любовь – никакая не любовь, даже не интересно. Мне же вспоминается такая старая-престарая история: относится она к числу тех, которые ни подтвердить, ни опровергнуть.

Мне ее рассказали в музее-заповеднике «Пушкинские горы»; не удалось установить, сколько раз эту историю передавали от одного к другому. Несомненно, при каждой передаче она хоть немного – но всякий раз изменялась, и все же под дымом многократных пересказов явственно светится огонек подлинности. Нечто подобное вполне могло произойти, – это главное.

…Все началось в тридцатые годы XIX века, в правление императора Николая Павловича. И началось с того, что жил-был на Псковщине молодой озабоченный помещик. Где именно? Места называют совершенно различные, да это и не особенно важно. Главное, что была у барина в горничных девица, которой помещик строил всяческие куры. О родителях и братьях-сестрах история умалчивает, но был у девушки жених, местный и тоже крепостной кучер Федя (а по другой версии – не Федя). Папа помещика был против: хотел, чтобы сынок женился на богатенькой, а горничная пусть себе выходит замуж за кучера Федю; забеременеет – возьмем новую. А у сынка гуляли по организму гормоны, лезли прыщи, и посягал он всеми силами на девицу. Про дальнейшее говорят по-разному. То ли умер старый барин, а новый взял девицу в наложницы. То ли вовсе и не взял, а только попытался взять, старый же барин умирать пока что и не думал. По одной версии, кучер Федя выписал барину в торец… по своей ли разбойничьей волюшке, по научному – инициативе? Или же девица закричала, позвала любимого, когда барин поволок ее в спальню? Тут рассуждений и предположений может быть на пол вечера, а точно не знает никто. В любом случае – бунтовать молодые люди затеяли, нехорошо. Как известно, русский народ любит начальство, а крестьяне любили помещиков. Так любили, что помещики в один прекрасный момент как-то очутились за границей: на волне народной любви, я полагаю. Но в нашей истории попались нетипичные молодые люди, для русского народа нехарактерные. И что они так помещиков не любили? По другой версии, молодые люди бежали, и их поймали. Что тоже было нехорошо, неуважительно. После чего девицу засунули век вековать в девичью, а парня стали сдавать в рекруты. А может, и не бежали они, их и без побега разлучили. Это неважно. А важно то, что барин настоял на своем: стал избавляться от полового конкурента, а девицу то ли взял, то ли активно брал себе – уже независимо от желания. Еще важно, что в одну прекрасную ночь помещичий дом загорелся. Дом вспыхнул, и не спасли, сгорел дотла. Молодые люди пропали, и говорили, что они сгорели в доме. Еще говорили, что они утопились в пруду, – вроде бы, даже трупы находили. Ну и, конечно же, молодых людей года два искали и ловили по всей России. Еще, конечно же, их не раз видели – то в Сибири, то по дороге в Сибирь, то в Прибалтике, то даже в Варшаве. Но вот что не нашли – это факт, на чем и закончилась первая половина истории. Барский дом отстроили, барин женился на богатенькой… наверное, даже прыщи у него прошли. В общем, идиллия. Вторая же половина истории состоит в том, что лет через тридцать после зарева над усадьбой ехал с Кавказа генерал. Очень заслуженный генерал, очень почтенный. Он сжег много аулов, убил много горцев и совершил много других, не менее славных подвигов. Генерал ехал в Петербург, где его ждала новая порция почестей, заслуженная слава и награды. Дорога длинная, Кубань уже начала заселяться, генерал ехал и купался в народной любви: ведь русский народ просто обожает генералов. Герой этой повести тоже вот от рекрутчины сбежал – видимо, не только помещиков, он и генералов любил совершенно недостаточно. Автор сих строк тоже не издает оргаистических стонов при виде мундира, но со мной-то все ясно! Польская и немецкая кровь бушует в моих жилах, мешает обожать, кого надо.