Дневники дьявола

Словно отвечая на его вопросы Антон медленно достал из папки несколько листов и Эдуард Еркенович с ужасом узнал на ксерокопиях фототаблицы из дела и протокол допроса Андрея, который подробно рассказал все и во всех подробностях. Сомнений не осталось, Максюта владел его самой страшной тайной, и теперь он станет его рабом пожизненно.

Антон опять словно услышал его мысли и, усмехнувшись, произнес:

– Сарик, конечно, может и меня грохнуть, но тебе это не поможет. Материал на следующий день будет в конторе. Так что не напрягайся и пришли ко мне племянника, я его к себе на работу водителем возьму и объясни ему, что теперь он служит верой и правдой только мне.

С этого дня жизнь Саакяна опять сделала оборот по спирали и из хозяина, он снова стал слугой. Эдуард ненавидел Максюту до зубовного скрежета, но, растянув на лице дежурную улыбку, всегда встречал своего повелителя в позе «Чего изволите-с?».

Привычная и рутинная работа по «наведению порядка» в городе только один раз вывела Саакяна из душевного равновесия, когда Макс велел посадить на иглу своего собственного сына. Для уроженца Кавказа семья всегда была святым понятием, а первенец мужского пола неизменной гордостью и продолжением рода. Поэтому Эдуард Еркенович вздрогнул душой и поручил исполнение приказа хозяина не своей родне, а одному из бригадиров «братков», которого «крышевал» с незапамятных времен. Когда парнишка прочно подсел на героин, Саакяну передали видеокассету, которую он даже не стал смотреть, а сразу отдал папаше. Тот кивком головы выразил удовлетворение и положил кассету в сейф, видимо решив насладиться содеянным с родным дитятей в одиночестве, а может еще для чего. Этот заказ никак не шел из головы и в душе Эдуарда вместо ненависти прочно поселился животный страх перед Максютой. Антон мгновенно прочувствовал этот страх, потому что резко отстранил от себя Саакяна. Эдуард перестал получать задания и уже привычные суммы вознаграждений, но был только рад этому.

****

Рудика зарезали в пьяной драке такие же как он «опущенные» через год, после перевода его в зону. Сурен, Рафаэль и Марат получили по 20 лет лишения свободы, и прилежно работают на заводе электродов. Сарик осужден на пожизненный срок. У Саакяна после того, как он получил письмо от жены, похоронившей их единственного сына, случился инсульт, и он прикован к постели пожизненно. Всё это мне сообщил при встрече Павел Сурмин, наведавшийся в белокаменную по своим делам.

Не могу сказать, чтобы я ощутила чувство удовлетворения от свершившегося возмездия. Все, что так или иначе было связано с Максютой было окрашено только отрицательными эмоциями. Да и более остро передо мной теперь стоял другой вопрос. Из дневников я узнала правду о смерти сестры Сурмина Татьяны. По хронологии событий она была третьей или, если считать Ивана, то четвёртой жертвой Антона Максюты. Но надо ли знать об этом Павлу ? Я еще раз перечитала в компьютере отсканированные страницы дневников.

Глава двадцать третья.

Антон скрупулезно фиксировал события своей жизни и детально описывал своих женщин и отношения с ними. Следующая звалась Татьяной. Эта толстушка тридцати трёх лет, смотревшаяся на все сорок, была из разряда скучающих начальственных жен по факту и по призванию. С замашками императрицы она требовала от молодого любовника ласки жадно и настойчиво. Неделю назад ее мужа назначили главным инженером, и Антон стал его заместителем. За три года карьерный рост выпускника сибирского вуза был просто невероятным. Конечно кое-кто догадывался, чем, кроме достаточно скромных профессиональных навыков, но удивительно отшлифованного умения угодать и угодить, приглянулся начальству стройки этот паренек, но предпочитали об этом не распространяться, Татьяна была слишком опасным врагом. Она пользовалась благосклонностью секретаря обкома Каткова и частенько улетала на присланном за ней персональном вертолете в областной центр, где исчезала на несколько дней. Ее возвращение оттуда каждый раз заканчивалось для Антона сексуальной пыткой. Татьяна просто «заедала» его молодым телом оскомину от дряблой плоти стареющего партийного благодетеля. Она много пила и хотела секса практически беспрерывно. Ее муж, так же как и Антон, за счет жены делавший карьеру, не только знал и поощрял ее увлечение мальчишкой, но и отпускал его с работы на эти «отходные», как он любил выражаться. Это был очередной «отходной», когда Татьяна вдруг спросила его:

– Тошик, мальчик мой, а ты хотел бы перебраться в губернию из этой тьму-таракани?

– Куда, солнышко?

– В Холмск, например.

– Солнышко, не дразни, ну кто меня там ждет?

– Пока никто, но скоро буду ждать я .

– Не понял.

– Что тут непонятного. Моего партийного хрыча переводят в Холмск заместителем тамошнего пердуна-градоначальника с целью скорой замены. Он, как только устроится, меня за собой потянет, а я тебя, если хорошо себя вести будешь.

– Опять в замы к твоему? Надоел он мне, сам дурак и из меня дурака делает. А я хочу сам стройкой руководить.

– Не рано ли, малыш?

– Нет не рано. Я хочу, что бы ты была моей женой, а твой муж не может занимать говенный пост. Ты женщина дорогая, надо соответствовать.

Антон знал заветную мечту своей перезрелой любовницы и давно готовил этот разговор, так как уже знал по сплетням о скором переводе секретаря обкома Каткова в Холмск и понимал, что это для него единственный шанс быстро и без особого труда получить все и сразу. Он налил в два бокала тягучее красное вино и, скинув на пол махровый халат, один бокал медленно вылил на себя, а другой так же медленно на жирные складки тела задрожавшей в предвкушении его ласк «императрицы».

****

Все на самом деле оказалось много лучше того, что мог себе представить в своих самых смелых мечтах Антон. Его перевели сразу с повышением,и он вернулся в Холмск, где учился, на должность главного инженера крупного строительно-монтажного предприятия. Ему тут же, конечно с подачи Татьяны и по распоряжению её благодетеля, ставшего областным градоначальником, дали собственную двухкомнатную квартиру в новом микрорайоне.

Татьяна оставила мужа на Севере достраивать комбинат, и теперь они в встречались в квартире Антона два раза в неделю. Разводиться с мужем и оформлять официально брак Татьяна из стратегических соображений пока не собиралась, так как вознамерилась сначала сделать своего будущего супруга директором предприятия областного масштаба или крупной партийной шишкой, что бы Катков ему был уже не опасен. Мешал осуществлению ее планов только его молодой возраст, но это она исправить никак не могла. Так что лет на пять Антон был явно свободен от ее притязаний на обещанное им замужество и его это очень радовало.

На работе он особо не напрягался. Главной его задачей было делать видимость вездесущести, а для этого у него на каждом рабочем месте были свои уши и глаза, которые за своевременное сообщение информации поощрялись и поэтому служили рьяно. Через два года об Антоне все чаще стали упоминать на высоких собраниях, как о грамотном и заинтересованном в производстве руководителе. Он оперативно вмешивался везде, контролировал все и всегда, по крайней мере такое впечатление о нем было у подчиненных и у начальства. Его правильные и пламенные выступления в поддержку политики партии и правительства благостью отзывались в сердцах партийной элиты области и его стали прочить в обком партии на должность одного из замов. Антон уже мечтал, как обставит свой кабинет в Белом доме, как называли обком партии жители Холмска, какую секретаршу себе заведёт, как будет летать в Москву и Питер, а потом и за границу.

Гром грянул среди ясного неба. Татьяна заявилась к нему в квартиру вне расписания, в выходной день, который она обычно проводила на даче градоначальника, и, открыв дверь своим ключом, застала его в весьма недвусмысленном положении с сидевшей на нем верхом молоденькой девчушкой. Эту дурынду- первокурсницу, приехавшую из соседней области и учившуюся на историческом факультете Холмского университета, он накануне вечером нашёл у научной библиотеки – места, которое он посчитал перспективным с точки зрения охоты на девственницу, которую ему захотелось аж до зубовного скрежета после двух дней с опостылевшей уже до отвращения развратной Татьяной. Антон по внешнему виду и испуганному взгляду вычислил нетронутую ещё студенческой свободой деревенскую девчонку, заученно наплёл ей про любовь с первого взгляда и, после долгих уговоров, привёл в кафе. Здесь его никто из знакомых не мог встретить, т.к. оно было расположено в Академгородке, т.е. на окраине Холмска, да ещё и при местном самодеятельном театре и сюда их общие с Татьяной знакомые забрести никак не могли. Зато глупышка была в восторге от самодеятельного спектакля и от актерского кафе. Антон едва не уснул на представлении, а глаза девахи сияли как бенгальские огни. Он еле проглотил сосиски с синеватым картофельным пюре и выпил стакан какао, а она с аппетитом съела котлету с вермишелью, булочку с маком и два пирожных, т.к. он своё уже съесть был не в силах. Потом Антон катал девчонку на своей машине по окрестностям Холмска и они пили шампанское из заранее приготовленного им «кобелячего» набора, ели шоколад и фрукты. Когда сомлевшую от моря комплиментов, впечатлений и выпитого вина девушку он картинно внес на руках через порог своей шикарной квартиры и предложил ей стать в его доме хозяйкой, глупышка растаяла окончательно и отдалась будущему «мужу» со всей страстью прямо под душем, где он предусмотрительно решил проверить её на девственность. Антон оказался у девушки первым, но удовольствие от этого получил весьма скромное. Помня о том, что он сделал в их первый раз с Анной, на сей раз Антон контролировал себя и был терпелив и не спешил. Он тщательно подготовил партнершу, превратив процесс её отмывания от запахов общаги и естественных запахов её тела в эротический массаж с душистым молочком для тела, которым пользовалась Татьяна. Девчонка сначала вздрагивала, закрывалась руками, а потом расслабилась и даже заскулила, как маленький щенок, выражая удовольствие и восторг. Он вошел в неё бережно и она ойкнула, потом по её личику пробежала гримаска легкой боли, которая вскоре сменилась робкой улыбкой. Антон страстно поцеловал девушку и она обмякла в его руках. Тогда он легко поднял её за бёдра, закинул её ноги себе за спину, ритмично, мягко и неглубоко продолжая движения. Антону не стоило никаких усилий держать эту стройную девчонку на весу , прислонив её спиной к стене кабины, отделанной мягкими квадратами из закрытой кожей пористой резины. Татьяна делала душевую кабинку, как и всё в его квартире, под себя, для их совместных сексуальных утех и поэтому с этой миниатюрной куколкой Антон мог позволить себе любую позу, чем он и воспользовался, но оргазм в результате получился каким-то вымученным и смазанным. Она даже отдалённо не напомнила по ощущениям Аннушку. Антон решил, что просто устал, да и девка пока неумелая и после «перекура» с винцом, он повторит попытку, которая непременно увенчается успехом. Он тщательно подмыл партнёршу, убирая с её ножек небольшие потеки спермы и крови, вызвав у неё сначала вялый протест, потом стыдливое ойканье, а потом, когда он опустился перед ней на колени, аккуратно большими пальцами раздвинул покрытые нежными волосиками половые губки и кончиком языка стал ласкать заветный холмик, она вся напряглась и замерла, жарко и надрывно дыша. Её первый в жизни оргазм огласился протяжным стоном, который взбодрил Антона и вселил в него надежду на воспитание новой умелой партнёрши. Удовлетворённый своим положением гуру в искусстве любви, купаясь в обожании, с которым на него смотрела девушка, Антон предложил ей расслабиться, пустил воду и взбил ароматную пену. Затем он подхватил сомлевшую от его ласк дурочку на руки и аккуратно положил в ванну, подложив ей под голову свёрнутое в несколько слоёв пушистое полотенце.

– Отдохни, зайка, а я пока нам вкусненькое приготовлю. – промурлыкал Антон и потрусил на кухню, где соорудил нехитрый перекус. Выставив блюдца с сыром, мясными деликатесами, бутербродами с черной и красной икрой на сервировочный столик, он туда же поставил в серебренное ведёрко со льдом и запотевшей бутылкой охлажденного шампанского, положил рядом плитку дорогого шоколада, поставил вазу с фруктами и покатил столик в ванную комнату. Деваха, уже придремавшая в тёплой воде, открыла глаза и ахнула. Антон был доволен произведённым на неё эффектом. Она только со слов и знала о существовании этих продуктов, а теперь ешь-не хочу и так теперь будет всегда, читалось на её бесхитростном личике.

– Андрюшенька, я тебя люблю, пролепетала девушка и Антон, млея от собственного превосходства, стал кормить её вкусностями, подливая в бокал шампанское.

На следующий день они уже вдвоём плескались в ванной и снова Антон познакомил деваху с новой позой. Но хотя она уже с охотой откликнулась на его предложение, но была ещё так неопытна и неуклюжа, что напоминала ему резиновую надувную куклу, которую из заграничной командировки в команде Каткова притащила Татьяна и заставляла его изображать секс втроём. Однако Антон не терял надежды создать для себя замену Аннушки, по которой жутко тосковало его тело, и он решил перенести обучение в кровать. Там, утомившись от упражнений в ванной, любовники после первого же соития в традиционной позе, заснули. Проснулся Антон от еле слышной песенки и легкого звона посуды. Когда он, накинув халат и зевая во весь рот, приплёлся на кухню, то обнаружил, что одев на голое тело его вчерашнюю рубашку, новая знакомая готовит завтрак, бодро напевая под нос «Эх, Андрюша, нам ли до печали…» Мысленно он поставил себе пять за то, что сообразил представиться Андреем, ведь он пока не решил, будут ли они ещё встречаться и намеревался обезопасить себя от ненужных визитов. Он абсолютно не помнил, как зовут новую знакомую, и решил звать её «зайкой», так точно прокатит. Член, как всегда утром, стоял колом и не долго думая, Антон подхватил деваху за талию, посадил на столешницу кухонного гарнитура, отодвинув рукой лишнее требовательно раздвинул ноги партнёрши и притянув её за бёдра, уже более решительно и почти на всю длину вонзил плоть в жаркое и узенькое лоно. В распахнутых глазах девушки плеснулись одновременно испуг и удивление, но он смял её губы страстным поцелуем и медленно двигаясь внизу, языком стал атаковать агрессивно и настойчиво, потом резко оторвался от её губ и стал щекотать языком за ушком, жарко дыша в шею девчонки. Нехитрая ласка как всегда сработала, под руками Антон почувствовал крупные мурашки на коже «зайки». И вдруг он услышал такой сладкий стон, что вынув член, подхватил партнёршу снова на руки, повернул к себе спиной, положил её животом на кухонный стол и стал целовать круглую миниатюрную попку, одновременно пальцем лаская между складочек влагалища и подбираясь к бугорку сладострастия. «Зайка» уже стонала без перерыва и скребла ноготками по столешнице и тогда он вонзился в неё со всей дури и заработал, как швейная машинка «Зингер» или как его отец на матери после бани и ста банных граммов первача. «Зайка» уже кричала в голос, била кулачками по столу, пыталась вывернуться из-под него,но он уже не мог остановиться и догнал себя до пика уже не заботясь о партнёрше.

Когда он рухнул на девчонку, она продолжила подрагивать под ним и всхлипывать, но он словил такой неслабый откат, которого давно уже не было. Это было слабее, значительно слабее того блаженства, которое дарила ему Анютка, но похоже, очень похоже и вселяло надежду на успех. Антон похвалил себя за чуйку, сработавшую правильно и плоть, вставшую на нужную самку. Он готов был зацеловать «зайку» за подаренную надежду вернуть утраченное с уходом Аннушки. Аккуратно отвалившись в сторону от девчонки, он медленно встал, бережно подхватил судорожно всхлипывающую девушку на руки и присел на кухонный диванчик, посадив её на колени. В расстёгнутой почти до пояса рубашке виднелась упругая грудка с тёмным набрякшим соском и он, наклонившись, стал щекотать его языком, потом посасывать и легонько прикусил. Девчушка застыла, но перестала всхлипывать. Он добавил ласку рукой другой грудки, продолжая ласкать языком и губами первый сосок и почувствовал,что тело «зайки» слегка выгнулось,как будто она просила поласкать губами и второй сосок. Антон перехватил первый сосок пальцами и стал его слегка массировать, одновременно страстным поцелуем впился во второй сосок и услышал прерывистый шёпот: «Ещё, Андрюшенька, ещё ! Делай со мной что хочешь, сладкий мой, я всё стерплю, я всему научусь, любимый!»

Антон чувствовал себя половым гигантом. Они перемещались из кухни в ванную, потом в постель и в коридор, кувыркались на мягком ковре и на шкуре у камина. Если бы Антон сам не распечатал девчонку, он ни за что бы не поверил, что ещё вчера она была девственницей. Он видел, что временами ей было больно и, наверное, неприятно,но она мужественно терпела, выполняя обещание, только как-то застывала в этот миг и он стал улавливать такие моменты и корректировать движения или напор и тогда она снова оживала и тянулась к нему или подставлялась, жарким шёпотом бесстыдно подсказывая, чего она хочет сейчас.

Они ели и пили в недолгих перерывах, на столе снова появились деликатесы, которые деваха не осмелилась достать из холодильника. Весело чирикая они перекусывали и девуля умело и быстро наводила порядок на кухне, краснея под одобрительным взглядом хозяина.

Они вместе смотрели откровенную порнушку на видеопроигрывателе, но немного, судя по всему, для приличия, поахав , «зайка», прилежно просмотрела видеоурок до конца и, мило краснея, предложила закрепить теорию и они тут же пошли отрабатывать увиденное и ещё неопробованное. «Зайка» весьма резво скакала на нём сверху, послушно подчиняясь задаваемому им темпу, и они уже оба, судя по дрожи и выступившим на теле мурашкам, слаженно двигались к одновременному завершению акта, когда на пороге спальни появилась Татьяна.

Скандал был страшный. Любовница крушила мебель, швыряла в них вещи, гоняя их по квартире, потом выволокла девчонку за волосы на лестничную площадку прямо голышом и захлопнула дверь. Антон умолял ее успокоиться, пытался оправдаться и покаяться, хватал ее за руки и бедра, целовал ей руки и ноги, ползал перед ней на коленях, но татьяниной ярости не было предела. Она разбила всю посуду до последней тарелки, порвала шторы и постельное белье, шикарный английский костюм и почти все рубашки Антона. Напоследок уставшая фурия картинно исхлестала Антона по щекам и величаво удалилась, хлопнув дверью так, что осыпалась штукатурка вокруг дверной коробки.

Антон сидел на полу, среди разбитого стекла, поломанной мебели и разорванной ткани и тупо смотрел в стену. В дверь несмело постучали и писклявый голосок жалобно протянул:

– Андрюша, открой, пожалуйста. Я замерзла.

Антон машинально поднялся, открыл дверь, и впустил в разгромленную квартиру посиневшую от холода и все еще трясущуюся от страха девчушку. Он не видел как она оделась, не слышал, как ушла, ему просто не хотелось жить.

Следующие несколько недель для Антона были просто кошмаром. Он ждал всех бед и сразу. Он не мог заснуть ночью, а днем засыпал в рабочем кабинете. Информаторы и прочие посетители толпились в приемной, но он никого не принимал. Антон ждал последствий.

Татьяна бросала трубку, едва он издавал первый звук, высокомерно задрав все три подбородка проходила мимо его, если они где-либо пересекались.

Антон спал с лица. Он абсолютно забросил работу и уже предчувствовал как крах своей карьеры, так и более ужасные последствия своего разрыва с Татьяной. Она, при её характере и связях, могла его и в тюрьму закатать из мести и в асфальт.

Они помирились так же внезапно, как и поссорились. В середине августа Антона направили на семинар в Сибирск, где он проболтался на скучных занятиях три дня. Потом он почти пять часов тащился на служебной «Волге» по трассе до дома и когда он , уставший, вставил ключ в замок входной двери своей квартиры, она резко распахнулась и стоящая в дверях Татьяна просто взяла его за лацканы пиджака и втащила в коридор. Потом она сама раздела его, находящегося в оцепенении от неожиданности, и впихнула в ванную комнату со словами : «Иди, отмойся от помоечных шлюх, котяра!» Когда он несмело открыл дверь ванной комнаты, то наконец разглядел, что его квартира чудесным образом преобразилась. В большой комнате в простенке между балконом и окном веселыми всполохами искусственного огня горел электрический камин, стилизованный под мрамор молочного цвета. Стены комнаты украшали изысканные новые обои цвета темного шоколада с красивым золотым теснением, окна и балкон были задрапированы очень красивыми шторами, которые были задвинуты, в алькове разместился огромный диван, обтянутый кожей, цвет которой сочетался с цветом камина. На диване были небрежно набросаны с десяток небольших подушек в чём-то мохнатом, цветом от молочного до шоколадного, в тон стенам и камину. На одном из двух кресел, стоящих рядом с диваном лежал плед из такого же мохнатого материала, которым были покрыты подушки на диване. Какого цвета был плед понять сложно, но его расцветка сочетала все цвета подушек. Между креслами стоял столик на резных кривых ножках, блестевший эмалью молочного же цвета и со стеклянной столешницей на которой был сервирован ужин и стояла бутылка вина. Антон стоял оцепенев от неожиданного преображения его комнаты и растерянно переводил взгляд с предмета на предмет. Откуда-то еле слышно полилась нежная мелодия и до него донесся насмешливый голос Татьяны:

– Ну и чего застыл, как просватанный. Долго я тут мерзнуть буду? Может угостите даму вином?

Антон перевёл глаза в направлении голоса и увидел, что на пол гостиной снова устилает огромный пушистый ковёр, на котором возлежит в позе вакханки абсолютно голая Татьяна, чуть прикрывая свою оплывшую жиром тушу пледом, брат- близнец которого лежал на кресле. Теперь Антон разглядел, что плед был окрашен красивыми переходами цвета от молочного до шоколадного. Он опустился на ковер, протянул руку к этому пледу и ощутил в руке ласкающее тепло меха тонкой выделки. Антон закрыл глаза и стал усилено представлять себе сибирскую речку, слегка плескавшуюся между их с Аннушкой телами, не жгучее утреннее солнце, окутавшее их теплом, упругое девичье тело, жаркие губы, мягкие ладошки, гладящие его плечи и спину, земляникой пахнущие волосы, в которые он зарылся… За много лет сексуального рабства он только так мог удовлетворять запросы Татьяны…Видение привычно вытеснило реальность и Антон далее действовал автоматически, пока его, как впрочем и всегда, из его грёз не вырвал утробный крик Татьяны, наконец-то разрядившейся и они, потные и раскрасневшиеся, как из бани, отвалились друг от друга, натужно дыша. После того, как Татьяна выровняла дыхание и жестом приказала Антону подать ей бокал вина, она спокойным голосом предупредила, что пока наступила амнистия, но если он позволит себе подобное ещё хоть раз, его карьере и благополучной жизни придет конец раз и навсегда. Антон клятвенно заверил ее, что он будет верен ей до самой смерти и на сей раз выполнил своё обещание.

****

Был прекрасный, почти летний вечер. Сибирское бабье лето в середине сентября, а то и в октябре часто балует такими вечерами. Уха получилась на славу. Тройная, с кусками стерлядки и обязательными ста граммами. Татьяна резвилась как дитя, бегая по ещё зеленой траве с яркими пятнами желтых листьев так, что все многочисленные складки ее оплывшего тела трепыхались под легким шифоном. Антон с умильным выражением лица, загоняя отвращение глубоко в себя, следил за ее прыжками и все чаще, поднимая бокал, приглашал ее к столу. Она выпила уже две бутылки своего любимого вина, а Антон незаметно выплёскивал вино из своего бокала в рядом растущие кусты. Он внимательно следил за состоянием женщины.

Месяц, прошедший с их примирения,у них с Татьяной, как она считала, была просто идиллия. Они ворковали как голубки по телефону, обменивались миленькими открыточками и неожиданными подарками – пустячками, ездили порознь за город и гуляли по лесу за руку и конечно занимались в его, любовно восстановленной Татьяной квартире, сексом до умопомрачения. Этот месяц Антону уже не помогала ни медитация, ни его живое воображение, и что бы ублажить мегеру, он вынужден был прибегнуть к таблеткам, что ему, внимательно следящему за своим здоровьем, было вредно, и он решил действовать немедленно. Он всё продумал и тщательно подготовился. Сегодня они, каждый на своей машине, доехали до условленного места далеко за Холмском и вместе нашли этот закуток у реки, скрывший их от случайных глаз. То, что Антон здесь уже был, выбирая место для осуществления задуманного, женщина не подозревала, и он умело привёл её в западню.

Татьяна наконец набегалась и рухнула рядом с ним всеми своими многочисленными килограммами.

– Тошенька, ты меня любишь?

– Конечно, солнышко, зачем спрашиваешь?

– И мы поженимся?