Пещера

– Нет, – с гордостью сообщила она плешивому. – Ничуть.

– Серия закончена, – скучным голосом объявил экспериментатор – не Павле и не смуглому, а скорее собственной клавиатуре.

– Я свободна? – жизнерадостно поинтересовалась Павла.

Плешивый Борк засопел, протопал к Павлиному креслу и принялся снимать сенсоры – Павла сразу же зашипела от боли, потому что с первым же пластырем лишилась десятка волос на руке, тонких и невидимых, но вполне, как оказалось, ощутимых.

– Осторожнее… Давайте уж я сама…

Зазвонил телефон; Борк бросил Павлу и поспешил к трубке, некоторое время в тишине комнаты слышалось только его хмурое бормотание:

– Нет… По-видимому. Обработка данных… наперед сказать… так и назначьте ему на семь…

Павла горестно смотрела на безобразную петлю, свисающую из рукава ее нового свитера; тем временем незнакомец молча приблизился и стал снимать с нее прищепки и пластыри, удивительно быстро и ловко, она поразилась, какие у него теплые руки, и испугалась, что он услышит исходящий от нее запах пота – она так намаялась в этом кресле, как после бега на длинную дистанцию…

– Вставайте.

Она уцепилась за предложенную ладонь; в первый момент у нее закружилась голова, спустя секунду она с запозданием поняла, что пора посетить туалет.

– Я… – Она разыскала под креслом свою сумку, опасливо покосилась на плешивого Борка, потом на дверь. – Мне бы…

– Идемте.

Комната казалась оборотнем – половина ее была обставлена как шикарный кабинет, но за полупрозрачной матовой занавеской угадывались белые и никелированные, зловеще-больничные очертания. Павла обеспокоилась; незнакомец по-приятельски ей кивнул:

– Не любим врачей?

– А за что их любить, – пробормотала Павла смущенно.

– Как посмотреть. – Незнакомец усмехнулся. – Вас зовут Павла Нимробец. Меня зовут Тритан Тодин… Просто Тритан. И я не врач. Я эксперт.

– Очень приятно, – сказала Павла неуверенно.

Десять минут назад – в туалете – она облила себя дезодорантом, даже, кажется, чуть переборщила; умылась, причесалась, напудрилась и подкрасила губы – все в лихорадочной спешке. И все равно знала, что выглядит сейчас не лучшим образом. А как может выглядеть женщина, которой три часа морочили голову – а потом прилюдно обозвали дурой?!

Она поерзала, устраиваясь в глубоком кожаном кресле – собственная мини-юбка теперь казалась ей особенно неуместной.

– Жалеете, что пришли к нам?

Человек по имени Тритан ждал, по-видимому, искреннего ответа – Павла вздохнула:

– Жалею.

Тритан улыбнулся снова:

– Наша вина… Моя вина.

– Вы-то тут при чем? – неуверено спросила Павла.

Тритан уселся за стол, выдвинул ящик:

– При том…

В руке его оказалась упаковка одноразовых шприцев; Павла отшатнулась. Здрасьте, из огня да в полымя…

– При том. – Тритан поднялся, выковыривая из упаковки тонкую длинную иглу. – При том, что надо было заранее предполагать… Давайте руку.

Павла отпрянула; Тритан засмеялся, поймал ее за рукав свитера, ткнул иголкой, ловко втянул обратно пострадавшую петлю, так что от порчи не осталось и следа:

– Ну вот…

Павла провела по рукаву ладонью. Даже рукодельница Стефана вряд ли справилась бы лучше.

– Ну вот. – Тритан вернулся к столу, небрежно уронил иголку в пластмассовую корзину для мусора. – К сожалению, первый ваш опыт работы с нами оказался неудачным… И это почти трагично, Павла. Потому что вы – очень ценный сотрудник.

– Я не сотрудник, – сказала Павла горестно. – Я этот… кролик подопытный. Вот…

– Вы больше не будете работать с Борком, – сказал Тритан, и его голос сделался совсем уж низким, соскользнул на крайний для человека регистр.

Павла напряглась. Ей очень не хотелось огорчать Тритана, но…

– Я… извините, что так получилось, но я вообще больше не хочу… тут работать. У меня своей работы по горло… Времени нет совсем, да и вообще…

Тритан вскинул свои зеленые глаза – округлившиеся от удивления и обиды. Хотел что-то сказать – но опустил голову, так и не проговорив ни слова.

– Мне очень жаль, – сказала Павла дрогнувшим голосом. И обозлилась на себя – надо же, как быстро забылись зубоврачебное кресло, сенсоры-присоски и бесконечные дурацкие вопросы. Ей, видите ли, неприятно огорчение этого Тритана. Которого она видит, между прочим, первый раз в жизни.

Тритан рассеянно провел ладонью по своим коротким темным волосам:

– Павла… У меня к вам будет совершенно личная просьба. Выслушаете?

Она нервно расстегнула замок на сумочке – и защелкнула его снова.

– Я попрошу вас поработать… Еще хоть один сеанс. Не с Борком. Со мной.

Ресторанчик «Ночь» утопал в свечах.

В глубоком подвале не было ни единого окна и ни единой лампочки. Свечи лепились к стенам, каждый столик снабжен был парой канделябров, Павле страшно было подумать, сколько возни со всем этим горящим и оплывающим хозяйством, – но зато ресторанчик имел собственное исключительное лицо.

– Что мне нравится, Павла, так это возможность свободно обращаться со временем суток. Посидел среди ночи – выходишь в день или вечер…

– А, извините, который час?

– Полседьмого. Вы спешите?

– Нет…

Павла была совершенно свободна до десяти вечера, времени встречи с Ковичем, и потому предложение Тритана «перекусить» оказалось ей как нельзя более кстати.