Слово Оберона

– Оживи!

Пробежали мурашки вдоль позвоночника. Гарольд выпрямился, расправил плечи, и я поняла: получается. Я умею. Я могу. Я еще не то могу. Видел ли Уйма?

В следующую секунду у меня подкосились ноги. Я передала Гарольду большую часть собственных сил, а ведь их и без того осталось не так много.

Людоед наблюдал за мной. Пытаясь скрыть слабость, я присела на край кресла. Посмотрела на доску и впервые поняла, что нарисованные Гарольдом узоры – не что иное, как отпечаток человеческого пальца, увеличенный во много раз.

«Ведьмина Печать». Теперь понятно, каким образом эта самая ведьма запечатала вход в бывшее царство мертвых.

Сейчас бы поспать…

– Лена, – сказал Гарольд. – Твоя задача – привести принцев сюда. Где будут жить новобрачные – в Королевстве или за Ведьминой Печатью – решится потом. Главное, запомни, пять принцев. Совершеннолетних. Желательно, как ты понимаешь, благородных, красивых, отважных…

– Ага, сейчас, – пробормотала я, вспомнив ухмылочку Филумены.

– …Но на самом деле – все равно каких. Лишь бы принцы.

– А как я узнаю, что принц настоящий?

– Узнаешь. Ты маг или не маг? Обещай им красавиц-невест. Обещай какие хочешь призы и награды, – мы не поскупимся на приданое. Лишь бы они согласились.

– Рассвет, – сказал Уйма.

За окном серело. Гарольд нервничал.

– Мне надо идти. И вам надо идти. А я не успел объяснить, рассказать, дать советы…

– И жрать нечего, – сказал Уйма. Меня передернуло. Я крепче сжала посох.

– Там есть леса, – сказал Гарольд. – Там есть овощи, рыба, дичь. Уйма, ты отвечаешь за то, чтобы Лена была накормлена.

– Угу, – сказал людоед.

– На, – Гарольд вытащил из стола и протянул мне круглый кожаный кошелек. – Не знаю, какие там деньги сейчас в ходу, но золото – в любом случае хорошо.

Кошелек был тяжеленный.

– Кто-то идет по лестнице, – сказал Уйма, потирая ухо. – Далеко.

Гарольд перевел дыхание:

– Сейчас я открою Печать, а потом запечатаю своим пальцем. Лена, для того чтобы вернуться обратно…

– Король, – сказал Уйма. – Это шаги короля.

Мы переглянулись.

– Что я делаю, – прошептал Гарольд. – Батюшки-светы, что я творю…

Он вытащил свечку из подсвечника и плеснул на стол расплавленного воска. Получилась маленькая лужица.

– Для того чтобы снова оказаться здесь, – сдавленным голосом продолжал Гарольд, – надо вернуться к тому месту, где вход… на той стороне увидите… И распечатать. Раскрыть Печать вот этим вот ключом.

Морщась, он прижал к горячему воску большой палец.

– Это ключ. Ради всего святого, не потеряйте! Иначе никогда не сможете вернуться, и мы никогда не сможем вам помочь!

– Он идет сюда, – сказал Уйма.

Гарольд отодрал от столешницы лепешечку теплого воска со своим отпечатком. Протянул мне:

– Не потеряй. Пожалуйста.

У меня руки уже были заняты, пришлось сунуть кошелек под мышку, а восковой отпечаток – в карман.

– Что ты скажешь королю? – спросила я с беспокойством.

– Я успею удрать. В шкафу потайной ход. Ну сейчас – или никогда.

И он вдруг сгреб Уйму за кудрявую шерсть на груди, будто за ворот рубашки:

– Ты за нее отвечаешь. Если с ней что-то случится…

– Ничего не случится, – флегматично отозвался людоед.

Гарольд выпустил его. Схватил мою руку с посохом, судорожно сжал:

– Не поздно передумать. Ты девчонка…

– Я воин! – выкрикнула я, хоть мужества моего осталось совсем чуть-чуть. – Я маг дороги!

– Он сейчас будет здесь, – сказал Уйма.

Гарольд вдруг обнял меня. Выпустил. Схватил свой посох, направил на доску с нарисованным отпечатком. Из навершия ударил синий луч, меловые линии задрожали и стали таять. В доске открылась дыра размером с колесо самосвала.

– Я вперед, – сказал Уйма.

Он ловко вскарабкался на край доски (я думала, она рухнет) и полностью скрылся в черной дыре – осталась только волосатая рука, вцепившаяся в подставку для мела.

– Хорошо, – голос Уймы гулко доносился из небытия. – Можно.

– Лена, давай, – Гарольд подал мне руку.

Я тряслась, как отбойный молоток. Мне не хотелось опираться на руку Гарольда – он бы эту дрожь почувствовал. Отвергнув помощь, я сама кое-как взобралась на край доски и оказалась лицом к лицу с совершенной черной пустотой, где даже ночное зрение ничем не могло помочь. Гарольд подал мне мой посох.

– Прыгай, – сказал свистящий голос Уймы. – Я поймаю.

В дверь комнаты постучали. Вежливо, но твердо. Я сидела на краю доски, наполовину на этом свете – а наполовину уже на том.