На грани доверия. Книга третья.

А его с самого утра уже перевели в платную клинику, куда незамедлительно явилась Мишель. Об аварии она узнала от будущей свекрови, нервно расспросила её подробности, узнав, что у Дмитрия всего лишь перелом руки и трещина в ребре, успокоилась, в её планы не входило иметь мужа-инвалида. Мишель, громко цокая каблуками, вошла в палату, поправила на себе короткое платье, облизала полные губы, в секунду оценила обстановку – маменька её жениха не скупилась на расходы.

– Данилевский, как ты меня напугал, – сказала Мишель. Он повернул голову, посмотрел на неё, – я звоню-звоню, ты уже несколько дней трубку не берёшь. Что за отношение такое? А теперь ещё и в аварию попал.

– Во-первых, здравствуй, – Дима полулежал в кровати.

– Ну, здравствуй, – Мишель взяла стул и села рядом, закинув ногу на ногу, осмотрела свои ультрамодные сапоги – осталась довольна, – а во-вторых?

– А во-вторых, нам надо поговорить, – Дима отложил айфон в сторону. Весь день посматривал на него, надеясь получить весточку от Миры. Сам писать не хотел, понимая, что днём она занята на работе, потом на учёбе. И так пропустила из-за него занятия. Но Мира за весь день не написала ни строчки. Он ждал, он всё равно ждал.

– Хорошо, говори, – Мишель теперь стала осматривать свой маникюр. Дима набрал в грудь побольше воздуха.

– Нам надо отменить свадьбу, – выдал он.

– Что? – Мишель решила, что ослышалась. – Что ты сказал? – она, наконец, оторвалась от созерцания маникюра.

– Мы не можем пожениться, – он поморщился, прекрасно понимая, что последует за его заявлением. Что он торопится принять решение, которое, возможно, изменит его судьбу, что на самом деле, Мира ничего ему не обещала, да они даже не встречаются. Что в его жизни до неё – Миры, всё было распланировано, чётко, определённо. Что вот тут сейчас сидит девушка, которая подходит ему по всем параметрам, так много раз говорила мама. Благодаря их браку сольются две крупных фирмы, приумножится состояние семьи. Будет шикарная свадьба, потом «медовый месяц» где-то на Карибах, потом они вернутся, и начнётся семейная жизнь. Всё красиво, напоказ, на зависть. Но без любви, без искренности, без трепета души, без вот таких поцелуев в больнице, когда ты видишь её, а сердце от счастья колотится в груди так, что вот-вот выскочит. Без омута её глаз, в котором тонешь от нахлынувших чувств, без ёё ироничности, приправленной легкой горчинкой, похожей на вкус рябины. Без того, как она пытается тебе доказать свою правоту, а твои доводы принимает лишь через веские доказательства. Но принимает же. Она, не говоря лишних слов, умеет жалеть и сочувствовать. Потому что она знает цену словам и поступкам. Она надеется только на себя, и это не гордыня, это умение выжить там, где на твои плечи ложится ответственность не только за твою жизнь, но и за жизнь других. Наверное, самое главное в ней то, что она настоящая, живая, без прикрас, без притворства, без желания быть кем-то, кем ты на самом деле не являешься. А ещё – она умеет целовать так, что захватывает дух, но дело вовсе не в её опытности, а в том, что ты в неё просто влюбился.

Глава 43

Зорин вернулся домой за полночь. Поставил машину возле дома, покурил возле неё, таким образом, пытаясь избавиться от раздражения. Пустая поездка, которая в итоге привела его, чуть ли не в бешенство – никто толком ничего не объяснил. Более того, Зорин пришёл к выводу, что его глупо разыграли. Но как он поверил? Как повёлся на такое? Да потому что дом в Беляниново был ему бесконечно дорог.

Он погасил сигарету, опять ругнулся и вошёл в подъезд. После принятого душа, съеденного салата и куска холодного варёного мяса, Вадим нашёл всё это в холодильнике, наконец, успокоился. Ещё раз посмотрел номер телефона, по которому ему звонили, сохранил на всякий случай.

– Вика, – он лёг под бок жены, она лежала, отвернувшись, – Вика, – позвал ещё раз, видимо, жена уже спала. Зорин поцеловал её в плечо. И уснул.

Проснулся от того, что приснился плохой сон, резко открыл глаза, сел на кровати. Сна не запомнил, но вот ощущение от него осталось жутким. Повернулся – Вики не было. Вадим поднялся с кровати, отправился искать Викторию.

Она стояла под душем. Глаза закрыты. Её обдавал мощный поток воды, причём шёл такой пар, что запотели все стены, зеркало, шкафчики.

– Вика, ты же так сваришься, – удивился Вадим, – вода почти кипяток, – он протянул руку к струе душа – так и было. Она открыла глаза, сжала себя в объятьях.

– Вадюш, меня что-то знобит, вот и решила погреться, – сжалась в комок ещё больше.

– Ты не заболела, дорогая? – спросил он с тревогой, вглядываясь в лицо жены. Выглядела и, правда, неважно.

– Не знаю, – она старалась унять дрожь.

– Давай-ка выйдем из душа и померим температуру, хорошо? – Вадим выключил воду, подал жене руку. Она неуклюже попыталась выйти из ванны, поскользнулась. – Понятно, – Вадим взял полотенце, заботливо вытер Викторию и подхватил на руки. Положил на кровать, укутал одеялом. Быстро нашёл градусник, сел рядом ждать. Вику трясло как в лихорадке. Градусник показал 38,5.

– Ого! – Зорин потрогал её лоб. – Когда ты успела простудиться и где? Днём же было всё нормально.

– Н-н-не знаю, – ответила Вика из-под одеяла.

– Сейчас я принесу тебе жаропонижающее и тёплое питье. Морс сделать? – Вика кивнула. Вадим посмотрел на часы – половина третьего. Самое время обострения болезней. Он вернулся через несколько минут, принес лекарство и морс. Жену всё ещё трясло. – Может, вызвать скорую? – озадаченно предложил Вадим.

– Не надо, – Виктория опять закуталась в одеяло до самого подбородка, – скоро пройдёт.

– Может, мне лечь рядом и согреть тебя? – Зорин не знал, чем ещё ей помочь. – Ну, я имел в виду, когда согревают телом.

– Спасибо, Вадик, я сейчас согреюсь сама.

– Ты боишься, что я могу заразиться? – догадался он. – Не переживай, ко мне никакая зараза не пристаёт.

– И всё же не надо, – Вика при одной мысли, что муж догадается, приходила в ужас. Хотя, как он мог догадаться, что несколько часов назад её едва не изнасиловали? Но теперь ей казалось, что она грязная, вся грязная. Она уже в третий раз мылась, два раза до возвращения Вадима и сейчас при нём. И температура поднялась на нервной почве. Потому и знобило. Но Зорин не должен об этом узнать. Никогда…

– Ну, хорошо, – согласился Вадим.

– Пожалуйста, поспи сегодня в гостиной? – попросила Виктория.

– Да тут спать-то осталось всего несколько часов, – усмехнулся Вадим.

– Прости меня, Вадик, – тихо сказала Вика, – это я виновата.

– Вот ещё глупости, – возразил он, – твоей вины тут никакой нет. Это всё пустая поездка в Беляниново. Промотался весь вечер как дурак. Ничего не понял, все пожимают плечами и говорят, что никто мне из них не звонил и с домом всё в порядке. Но ведь был же звонок, был. Некто, назвавшийся помощником директора поселкового кооператива, сообщил мне, что в моем доме несколько раз видели свет, затем были открыты ворота. Ну, я и помчался туда как ненормальный. Так помчишься. Я-то знаю, что света не должно быть, как и открытых ворот.

– Тебе звонили по этому поводу? – всё ещё дрожа, уточнила Виктория. – А номер телефона ты не запомнил?

– Я его сохранил, на всякий случай, чтобы разыскать шутника и показать ему небо в алмазах. Доберусь до него, ему мало не покажется, – Вадим сжал кулаки, – ладно, любимая, отдыхай. Я пойду на диван. Утром померим температуру ещё раз, – с этими словами он мягко поцеловал жену в щеку и ушёл в гостиную. Быстро постелил себе, поворчал ещё по поводу Беляниново и уснул.

Вика дождалась, пока муж крепко уснёт, тихо поднялась с кровати, благодаря таблетке, дрожь немного уменьшилась. Прошла в гостиную, взяла со стола телефон мужа, открыла последние вызовы – так и есть, Вадиму звонили с того же номера, с какого и ей отправили сообщение. Она запомнила последние четыре цифры. Вне сомнений, это сделал один человек.

Виктория вернулась в кровать, опять укуталась в одеяло. Спать не хотелось, перед глазами всё время картинка – жуткая, навязчивая: «Она медленно повернулась, на расстоянии трёх шагов стоял человек в тёмном плаще, на голове капюшон, ухмыляясь, он бросил недокуренную сигарету под ноги.

– Ну, что, детка, развлечёмся? – голос его был хриплым, незнакомым.

– Что тебе надо? – Вика была всё ещё под воздействием спиртного и беды не почувствовала.

– Мне надо тебя, – ответил он.

– Вот ещё, – в раздражении дёрнула плечом, двинулась к дороге, намереваясь поймать такси. – Отвали, я сказала, – она стукнула его по руке.

– Напрасно ты так, – угрожающе произнёс незнакомец. – Я всегда получаю то, что хочу.

А вокруг ни души. Поздно, уже очень поздно. И фонарь, который только что горел рядом, вдруг погас.

В следующий момент Вика почувствовала, как её ударили по лицу наотмашь. От удара она упала на землю, чувствуя боль в копчике, а ещё в ноге, потому что сломался каблук. Несколько секунд она попыталась понять, что произошло. А нападавший, тем временем, скверно выругался и рванул на Виктории пальто, которое затрещало по швам. Виктории удалось оцарапать ему щёку, это привело его в настоящую ярость. Он ещё раз ударил Вику по лицу, по которому от страха и боли потекли слёзы. Стал расстёгивать на себе джинсы. Вика воспользовалась моментом и нашла в себе силы спихнуть его с себя, ударила по затылку. Она попыталась подняться на ноги, но сломанный каблук предательски сделал ей подножку. Однако, кое-как удержав равновесие, она всё-таки встала, в следующий момент нападавший тоже поднялся с колен, попытался схватить её за руку, но промахнулся, зато Виктория не промахнулась – попала ему ногой в пах. Он взвыл от боли и согнулся пополам, тем самым невольно давая возможность ей сбежать. Она осознала, что несколько минут у неё есть…

Хромая, Вика выбежала со двора, попыталась поймать машину, но многие пролетали мимо, вид у неё был отпугивающий – грязное и порванное пальто, каблук на сапоге сломан. Наконец, возле Виктории остановились Жигули, из автомобиля вышла женщина спортивного вида:

– Что случилось?»

Глава 44

Всё утро Владимир Григорьевич пытался дозвониться до внука, надеясь, что Вилли одумается и даст им возможность поговорить, хоть как-то объясниться. Но внук упорно не брал трубку.

Фертовский-старший кое-как позавтракал – аппетита совершенно не было, да и Маша не вышла к завтраку, ссылаясь на недомогание, опять мучилась головной болью и бессонницей. Она поцеловала мужа, несколько раз извинилась и осталась в спальне. Елена Степановна убрала со стола.

– Владимир Григорьевич, что-то случилось? – как бы между делом спросила она.